Константин Калбазов - Лютый зверь Страница 56

– О том мог бы и не сказывать. Воевода, а как насчет того, чтобы в Гульдию сходить? Ну понюхать там, что к чему.

– На старое потянуло?

– Стал бы я в самую распутицу на большую дорогу идти. Что же я, совсем без князя в голове? Но тут какое дело. За распутицей снег выпадет, а там, глядишь, и погодка установится, Турань встанет под крепким льдом…

– Ох и хочется тебе, чтобы гульды войной пошли! Аж руки иззуделись.

– Крови хочется, не скрою, только не о том дума. Коли внезапно обрушатся, то опять деревеньки заполыхают.

– Вот по снегу в Гульдию и пойдете, а до этого Фрязию пошерстите. Добрые соседи – это хорошо, но приглядеть не помешает.

Им собраться – только подпоясаться. Не прошло и часа, как десяток, оседлав коней, выметнулся с подворья и умчался за ворота. Подумаешь, дождик моросит, он сейчас, почитай, и не прекращается: то хмарит, то льет, то вот так моросит; солнышко стыдливо появится на часок-другой – и тут же уходит за очередную тучу. Бабье лето уж позади, теперь на смену этим холодным дождям в одночасье снег придет, зима уже чувствуется во всем, воздух особенным зимним духом пропитался, словно уже ударил легкий морозец.

С подворьем получилось все в точности, как и в свое время с постоялым двором. Покосились на бывшего скомороха, не без того: подворье у Истомы большое, крепкое, холопов целая прорва, к тому же в торговом деле все не новички, переучивать не нужно, один и вовсе лавкой ведал, пока хозяин иными делами занимался или в поездках отсутствовал. Но вслух никто ничего не сказал: как видно, хвосты нынче купцам подкрутили крепко. Виктор подозревал, что не обратись он к воеводе, тот сам предложил бы такое, уж больно хотелось ему еще разок надавить на самолюбие торгашеского племени.

– А что же тебя в кремле не было?

– А что мне там делать? – удивленно вскинул брови Лис. – Чай, ты там был, стало быть, все ладком вышло.

– А ну как меня не оказалось бы?

– Так и подворье не выставили бы, а тебе еще и накостыляли бы.

– А ничего не заподозрят? Ить подворьем ты займешься.

– Тут все знатно будет. Я его у тебя чин чином выкуплю.

– Не понял. Зачем тебе это? Я так понял, ты собирался его перепродать, чтобы прибыток поиметь, а так… Не понимаю.

– А чего понимать? Подворье у Истомы поболе моего будет, да с челядью уж, считай, я в наследство вступлю. Все одно меньше уплачу, чем другим способом, – свою-то долю мне выплачивать не нужно.

– А вот тут – мимо.

– Как так?

– А вот так. Когда я еще сумею выкупить, почитай, сорок душ, да по такой-то цене? А мне людишки сгодятся. Ты знаешь, какую я думку имею.

– И зачем тебе эти холопы? Они же дворовые, в лучшем случае знают, как за товаром ходить, как его хранить, перевозить да продавать, больше ничего и не умеют. Вообще дворовые – они ленивы, так что я на твоем месте не стал бы с ними связываться.

– Мне люди потребуются, а обучить их уж я сумею, не боги горшки обжигают.

– Так и возьми тех, кто к работе приучен. Эвон деревенька в десяти верстах, там, конечно, столько народу не наберется, едва тридцать душ, но зато крестьяне, к работе приученные и новое враз постигнут. А эти при том подворье уж сколько обретаются – знают, что там к чему. Опять же женка Истомы там же вместе с дочкой, а у нас счеты старые, отведу душу.

– А также нити к контрабандистам, с коими Истома знался, от них протянутся.

– Гхм.

– Да ладно тебе, я ить про то давно догадался. Но тридцать душ против сорока…

– Ну добери десяток. Только… – Не договорив, купец тяжко вздохнул.

– Только разлучать никого не хотелось бы, чтобы ты для них благодетелем стал.

– Ну…

– Лады. Но тут уж и у меня к тебе есть дельце.

– Кто бы сомневался. Тебе бы купцом заделаться – цены бы не было.

– Ты не льстись, незачем, потому как тебе это дело будет в прибыль.

– Хотелось бы.

– Будет, не думай. Ты хоть раз со мной без барыша оставался? Вот то-то.

– Так барыш барышу рознь.

– Понимаю, но ведь все одно в прибытке.

– Сказывай, – обреченно махнул рукой купец.

– Тут дело такое. Решил я наладить изготовление инструмента для мастеров, а тебе хочу предложить тот инструмент продавать.

– Инструмент, говоришь?

– Сомневаешься, станут ли покупать? Станут, не сомневайся. Им этот инструмент настолько облегчит работу, что они вдвое против прежнего станут производить. В первую очередь предложишь его оружейникам, им он особо надобен. А там уж само покатится. Приедешь на постоялый двор, тебя Богдан обучит с ним обращаться, чтобы ты показал мастерам, как все работает, а там уж с руками начнут отрывать, не сомневайся. Товар такой, что сам себя продавать будет.

– Если все так просто, то отчего же тогда самому не начать им торговать? Коли товар сам себя продает, то и ты с этим управишься. Сам делаешь, сам цену назначаешь, и прибытком ни с кем делиться не нужно.

– Тут дело такое. Лучше уж поделиться, но чтобы никто знать не знал, откуда берется тот инструмент. Скажем, что из-за границы. Может статься, как только узнают, что это моя мастерская приносит такую прибыль, то хозяин у нее поменяется, а все мои людишки в кабале окажутся.

– Это какая же такая прибыль должна получаться?

– Я так прикидываю, что буду на том зарабатывать эдак тысячу в месяц.

– Тысячу?!

– Чуешь, чем пахнет?

– А сколько я получу?

– Думаю продавать тот инструмент по сто шестьдесят рублей, с учетом того, что будут получать работники, стоимости материала и таможенных пошлин. Мне будет оставаться рублей сто пятьдесят чистой прибыли, а ты сможешь продавать тот товар рублей эдак по сто девяносто или двести, тут уж от твоих талантов зависит. В месяц мы сможем изготавливать семь или десять наборов, так что твоя доля составит…

– Я, чай, считать умею, – отмахнулся купец. – Получается, я должен буду тот товар как бы протащить через границу? Якобы его не местные мастера ладили?

– Именно.

– Тогда обойдемся просто тем, что я скажу, будто такого в Брячиславии никто не делает. Этого будет достаточно. Никто особо интересоваться не станет.

– Ой ли?

– Вот скажи, ты со своими парнями изловил несколько ватаг контрабандистов – погладили тебя за это по головке?

– Похвалили и даже премию уплатили. Но больше мы этим делом не пробавляемся, пограничную стражу для этого создали.

– А теперь ни одной ватаги не возьмут, если только кто дурью маяться станет. Контрабандный товар – он ведь дешевле идет. К тому же есть такой, который в иные государства продавать нельзя. Допустим, в Гульдии строго-настрого запрещено продавать за границу селитру и порох: согласно указу короля их скупает казна, причем по установленным ценам, даже сами гульды могут купить себе лишь в казенных арсеналах и в небольшом количестве. Но у нас гульдский порох продается, и все об этом знают. Эвон и твои пистоли, и оружие твоих ватажников тем же порохом стреляют, причем не просто гульдским, а лучшим, из Берзиньша. Это только пример, но есть и иное.

– Выходит, контрабандисты для казны выгодны?

– Те, кто дурью не маются и пользу приносят, выгодны. А вот кто только деньгу зашибает и о пользе княжества не печется, очень даже излавливаются.

– Ладно. Но сталь нужно будет закупать в Сальджукской империи. Я вызнал, что самую лучшую варят именно там. Она-то нам и нужна, и желательно – уже отлитая в форме прутов.

– Это просто. Не так быстро, но просто. Сделаю заказ, изготовят и ввезем.

– Тогда и это бы тишком.

– И это сделаем. Даром, что ли, я у тебя холопов Истомы отжимаю? Есть там человечек, может указать, к кому обратиться в Астрани.

– Это что же, контрабандисты с холопами дела делали?

– Нет, с ними только сами купцы дела ведут, на иное те не согласны, тут ведь свои законы. Но купец сам не ездит, обязательно с кем-то, а одного посвящать во все свои дела опасно – а ну как кто прознает и человечка прихватит? Как ты, к примеру.

– Так Любим только с ватажниками дела имел?

– И ни с кем более. Дальше – только то, что всем ведомо. Вот тут он знал многое, как и то, какой товар тишком прибыл, а какой открыто, но через кого прибыл – не ведал.

– А у тебя со Струком кто общался?

– Это пустое.

– Хоть жив?

– Жив. К чему верного человека жизни лишать? Случись что, так ты ведь воеводе доносы строчить не станешь, сам мне шею свернешь. Кабы кто иной, так отпели бы уж давно, а тут вроде сгодится еще.

– Не Заяц?

– Я не Истома, из ума еще не выжил – привязывать к такому делу того, кто у меня за правую руку. Ведь я при необходимости не моргнув глазом избавлюсь от этого человечка, а Истома долго репу чесал бы, ведь такое сотворить – без ножа себя зарезать.

– Ну тогда уговорились. – Виктор решил прекратить неприятную для купца тему. – Только деревенька та пусть пока за тобой будет.

– Пусть, – согласился купец.

– Да гляди, чтобы нужды и голода там не приключилось, я все оплачу.

– Сделаю все. Не смотри ты на меня так, все по совести сделаю. Да, чуть не забыл. Под товар тот сколько телег нужно?