Валерий Вайнин - Разрушь преисподнюю! Страница 59

Девчонка исчезла.

Директриса протянула Глебу руку.

– Значит, мир?

– И дружба. – Глеб пожал ее ладонь. – Во веки веков. Аминь.

Директриса не отходила.

– А как дела у вас на Лубянке? Надеюсь, прояснилось?

Глеб кивнул.

– Оправдан по всем статьям.

– Так я и думала. Значит, в понедельник у вас не будет повода проигнорировать педсовет. – Развернувшись, директриса зацокала каблучками по коридору.

Хмыкнув, Глеб вошел наконец в класс. После шаблонных французских приветствий и обмена впечатлениями о погоде он задал ученикам упражнение из учебника (письменно!) и отправился повидать Стаса.

В спортзале царили толкотня и гомон: разминалась какая-то малышня. Вызвав Стаса за дверь, Глеб выдохнул:

– Ну?

Рыжий покачал головой.

– По нулям. Ждали до полуночи – никто не появился. Вряд ли Ньюгарты там.

Глеб в досаде тер переносицу.

– А сам Куроедов? Должен он где-то обитать?

Стас пожал могучими плечами.

– Мало ли. Калитин в конце концов нарушил твою инструкцию: предъявил консьержке удостоверение МУРа. Та говорит: в эту квартиру хозяин наезжает случаем, не чаще раза в неделю. Так что сам понимаешь.

Они помолчали.

– Надо искать на даче, – вздохнул Глеб. – Как водится, Илья оказался прав. Только время потеряли… Черт возьми, дача хоть у Куроедова имеется?!

Стас хмыкнул.

– Сто пудов. Надо, чтоб Светка адрес пробила.

Глеб хлопнул его по плечу.

– Звони ей срочно. Сотрите с меня клеймо идиота.

Веснушки рыжего растеклись в усмешке.

– Чего не можем, того не можем.

– Врешь, можете. – Глеб зашагал прочь.

И за спиной услыхал:

– Идиотом ты нам больше нравишься.

Войдя в галдящий класс, Глеб проверил заданное упражнение. Проверил с пристрастием и остался доволен. Похоже, французский давался ребятам с легкостью.

Плюхнувшись за руль «Мерседеса», Куроедов хлопнул дверцей.

– Погоди, лапуля, – процедил он сквозь зубы. – Усики твои по волоску выщиплю. Это для затравки…

Сзади вдруг прозвучал вежливый голос:

– Говорите по-английски, мистер.

Куроедов нервно обернулся. С заднего сиденья ему улыбался небольшого росточка японец со шрамом над бровью. И в глазах японца клокотала какая-то первобытная жуть.

– Мать твою! – взвизгнул Куроедов. – Кто ты такой?!

Улыбка словно приклеилась к лицу японца, а голос его сохранял учтивость.

– Говорите по-английски. Знаю, вы можете.

Куроедов неторопливо закурил. Страха он не испытывал – только удивление.

– Кто вы, сэр, и что вам угодно? – ехидно произнес он.

Лицо Ямото выразило удовлетворение.

– Так-то лучше. Кто я – значения не имеет, мистер Куроедов. – Фамилию Ямото выговорил по слогам, но без запинки. – А угодно мне заключить с вами сделку. Вы готовы к переговорам?

Толстяк выпустил из ноздрей дым.

– Смотря о какой сделке речь. Где-то, по-моему, я вас видел.

– Вряд ли, мистер Куроедов. У вас имеется кое-что, принадлежащее мне. Я могу отобрать это силой, но предпочитаю обмен. Надеюсь на ваше благоразумие.

– Выражайтесь яснее или выметайтесь.

Глаза Ямото блеснули, однако он подавил в себе гнев.

– У вас находится «субстанция», секрет которой украли Ньюгарты. Я хочу получить то и другое. А взамен…

– Что значит «то и другое»?

– «Субстанцию» и обоих воров.

Куроедов, ознакомленный с токийскими приключениями тетушки, слегка занервничал.

– Можете подать в суд. Сомневаюсь, что вы дело выиграете.

Японец покачал головой.

– Никакого суда, мистер. Вы отдадите мне Ньюгартов сами и уничтожите запасы «субстанции», которую по глупости пустили здесь в оборот. А взамен…

– Это еще доказать надо. – Внезапно вспотев, Куроедов швырнул сигарету в окно. – Собираетесь привлечь Интерпол?

– А взамен, – невозмутимо продолжил японец, – я доставлю вам девчонку, к которой вы питаете слабость. Думаю, сделка хорошая.

Толстяк в смятении откинул со лба волосы.

– Какая девчонка? Что вы мелете?

Улыбка Ямото казалась сатанинской.

– Не ту девчонку, мистер Куроедов, которая била вас ногой по лицу. Я доставлю вам ту, которая в вас стреляла.

Куроедов наградил его свирепым взором, засопел… затем фыркнул.

– Вам ее не похитить. Дохлый номер.

Ямото перестал улыбаться.

– Не подвергай мои слова сомнению, бой. Это дорого тебе обойдется. Я выкраду девчонку. Ты привезешь Ньюгартов, уничтожив субстанцию. Если не уничтожишь, бой, умрешь мучительной смертью. Это говорю я, король Черной Саранчи, и уверен, что выражаюсь достаточно ясно.

Глядя в бездонные зрачки японца, Куроедов ощутил ужас. Он облизал внезапно пересохшие губы.

– Как вы предлагаете произвести обмен?

Ямото вновь улыбался.

– Завтра в три часа дня. На этом же месте. Ты привезешь Ньюгартов, я – девчонку. Как ты ею распорядишься, меня не волнует. Куда я дену Ньюгартов, тебя не касается. Договорились?

Куроедов опять облизал губы.

– А если не привезете?

Ямото пронзил его взглядом.

– Ты глуп, бой. – Рука японца удлинилась и, выскочив из рукава, змеей обвилась вокруг шеи толстяка. – Нельзя хлебать субстанцию ковшами. Надо пить каплями, бой, и умело тренироваться. – Дернув толстяка за длинные волосы, рука вернулась в рукав. – Если я не привезу девчонку, сделка не состоится. О'кей?

Куроедов кивнул.

– Согласен.

– Но приезжай один, – предупредил Ямото, – свидетели нам ни к чему. Если, конечно, ты способен справиться хоть с одной женщиной.

Проглотив колкость, толстяк вновь кивнул.

– О'кей.

Ямото приоткрыл дверцу «Мерседеса».

– Еще одно. Твой дружок из спецслужбы… – Ямото провел пальцем над губой, обозначив усики. – Он ведь тоже заинтересован в субстанции, разве нет?

– Да пошел он! – Куроедов матюгнулся по-русски.

Перевода Ямото не потребовал, лишь осведомился:

– Он не помешает нашим планам? – И в ответ на очередной залп матерщины заметил: – Вижу, его исчезновение тебя не огорчит. – Маленький японец захлопнул дверцу снаружи.

Зыркнув на него в окно, Куроедов дрожащей рукой включил зажигание.

После шестого урока Глеб буквально выволок Дашу из окружения щебечущих учеников.

– Без ножа режешь! – постучал он по стеклу своих часов. – Болтушка!

Даша семенила за ним в раздевалку.

– Сам болтушка.

– Как наседка, с ними кудахчешь!

– Сам наседка.

Возле учительской раздевалки топтались Леня Рюмин с Гулей Шариповой. Лица у ребят были хмурые, Леня вертел в руке мобильник.

– Глеб Михайлович, можно мы… – начала Гуля.

– Нельзя, – перебил Глеб. – Категорически.

Даша показала ребятам кулак.

– Даже не мечтайте. Общественность не поддержит.

– А проявите своеволие… – предупредил Глеб.

– …свяжем и накормим холодной овсянкой, – закончила Даша.

Ребята переглянулись.

– Все это, конечно, прикольно, – заметил Леня, – только мы хотели навестить вундеркинда… э-э… Сашу. Можно, Глеб Михайлович?

Глеб нахмурил брови.

– Повторяю: нельзя.

Леня вздернул чубчик.

– Но почему?

– Мы все уже обсудили, – отрезал Глеб.

Даша также нахмурилась.

– Хватит придуряться, не маленькие.

– Дарья Николаевна, – пробормотала Гуля, – мы позвонили Саше, а там бабушка в панике. У них гонконгский грипп. Мы думали, помочь надо.

Теперь переглянулись Глеб с Дашей.

– Какой еще гонконгский грипп? – озадаченно произнес Глеб. – Это же я специально выдумал, чтоб дома их удержать.

– Чтоб на копченых не нарвались? – догадался Леня.

А Гуля взглянула на Глеба с вызовом.

– Может, вы и выдумали, только Танечка заболела. Кашель, насморк и температура под сорок. Был врач, лекарства выписал – а в аптеку сходить некому.

Даша растерянно воззрилась на Глеба.

Глеб выхватил у Лени из рук мобильник, подержал и вернул со вздохом.

– Надо ехать. – Он положил руки ребятам на плечи. – Я сам. А вы домой, без пререканий. – Он вошел в раздевалку.

Даша порывисто обняла Гулю.

– Ну пожалуйста, рыбонька… Делайте, что вам говорят, охламоны! – Она поспешила за Глебом.

Глеб, надевший куртку, помог Даше надеть плащ.

– Даже не позвонили, – посетовал он.

– Я с тобой, – заявила Даша.

Глеб указал на свои часы.

– К нам вот-вот приедут Сато и Такэру, забыла? Кто-то должен впустить их в дом.

– Вот ты и впустишь! А я поеду к Колесниковым!

– Ты ведь не вылечишь Таньку, родная.

Даша смотрела ему в глаза.

– Как же нам быть?

– Выход один. – Глеб повлек ее из раздевалки. – Сажаю тебя в такси, Даш, и отправляю домой. А сам чешу к Колесниковым: туда и обратно. Ничего лучшего в голову не идет.

Они выбежали на школьное крыльцо. Накрапывающий дождь не прекращался и казался уже привычным московским фоном.

– Да, – согласилась Даша, – ничего другого, пожалуй, не остается.