Сага о диком норде - Наталья Викторовна Бутырская Страница 59

Ошметки гнилой плоти летели в разные стороны. Кузнец со звоном и грохотом отбивал летящую наковальню, а я сновал вокруг него и пластал мертвечину.

Бом!

Срублено плечо.

Бом!

Кусок бедра.

Бом!

Обнажились черные зубы под лохмотьями щеки.

Ту-дум! В такт с грохотом толкнулось сердце, и я наконец вобрал в себя всех.

Теплый замутненный огонек Тулле. Мягкий огонек Вепря. Сверкающий — Энок Ослепитель. Стойкий и ровный — Стейн. Мерцающий вкрадчивый — Эгиль. Пушистый робкий — Видарссон. Надежный — Сварт. Холодный — Аднтрудюр. Смазанный — Фастгер Плосконосый.

Безумный мечущийся огонь, выбрасывающий то желтые, то синие языки. Я то чувствовал его, то нет.

Три огня далеко на восток. Еще один — еле тлеющий — на юге. И всё? А где еще один? Кто-то погиб? Бьярне? Облауд?

Я ускорился. Плоти на драугре почти не осталось, и он едва поднимал руки. Тогда Гуннар наступил на упавшую наковальню и обрушил молот на череп мертвяка. Затем снова. Еще раз. Поперек лба зазмеилась трещина. Удар! И драугр рухнул без малейших признаков жизни.

Ульверы больше не звали меня. Незачем. Они же все были мной, а я был ими.

И я всеми нами тянул Альрика, удерживал его огонь в стае.

И мы бились! Бились с драуграми!

Увесистый пинок Аднтрудюра отбросил мертвяка в руки Сварта. Сварт ухватился за голову и рывком скрутил ее набок. Эгиль проскользнул мимо одного драугра, оставив его Стейну, подпрыгнул и вколотил ноги в следующего. Видарссон слишком широко размахнулся, и Плосконосый принял удар секиры на щит, прикрыв собрата.

Стая!

Пламя Альрика выровнялось, пожелтело полностью, и молниеносный меч нашего хёвдинга вплелся в общий танец.

Ярко вспыхнул чей-то огонь, раскалился на мгновение и снова затих. Благодать! Кто на этот раз? Вепрь?

Я одновременно и сражался, и соединял ульверов воедино, и следил за дальними огоньками. Никак не мог понять, кто из них кто. И почему нет еще одного? И что с тем, который едва светит? Ранен? Болен? Умирает? Я чувствовал его боль. Чувствовал страх трех. И ярость Плосконосого. И восторг Вепря.

Раньше было иначе. Раньше я не мог разобрать, кто где.

Драугры вдруг кончились. Я медленно опустил топорик, тяжело дыша. Огоньки и стук сердец размывались, пока не исчезли полностью, но чувство стаи все еще сохранялось. Наше единство!

Мы, не сговариваясь, шагнули друг навстречу другу и одновременно выбросили левые руки вперед, столкнувшись кулаками.

— Стая!

Глава 3

Гуннар тяжело дышал, оперевшись на молот, с ног до головы покрытый черными пятнами гнилой крови. Вокруг лежали расплющенные и изрубленные тела драугров. Скрипел сломанный ясень, подозрительно пошатываясь на ветвях соседних деревьев.

Негромко гудел Тулле, выговаривая что-то Альрику. Вепрь ощупывал себя, проверял на изменения, видать, хотел понять, что за дар ниспослали ему боги.

— Хёвдинг кто? — подошел к нам чужой хирдман.

Не городской, опытный воин.

— Я, — откликнулся Альрик.

— Ты вот что, — хирдман почему-то не смотрел в глаза Беззащитному, отвернулся в сторону. — Шёл бы где в другом месте. Подальше от людей.

Я разозлился, но промолчал. Пусть Альрик сам за себя скажет. И удивился, поймав на себе настороженные взгляды ульверов, они будто ждали, что я полезу на рожон, размахивая топором.

— А что так, добрый человек? — спросил Вепрь. — Или мы не люди?

— Вы, может, и люди. А вот кто ваш хёвдинг — вам виднее будет.

Я помнил вихрь, захвативший и вырезавший больше половины драугров, помнил сине-желтое пламя, но не понимал, как Альрик мог обидеть или напугать хирдманов.

— Да что случилось? — спросил Энок. — Мы пришли, отбили мертвяков, спасли ваши шкуры. Что благодать наши получили, так тут все по чести: мы убили — мы и получили.

— Бездна с вашей благодатью! Думаешь, мы не видели, как его глаза пожелтели? — Хирдман указал мечом на Альрика. — Он измененный! Или вот-вот станет им. Он убил нашего Кабана! Ранил Оглоблю! И остальных бы порешил, если б вон тот одноглазый его к драуграм не повернул. Ему плевать, кого именно резать!

Ошеломленный, я посмотрел на Альрика. Тот выглядел удивленным не меньше моего.

— Тулле?

— Отойдемте, — негромко ответил друг.

Мы отошли подальше, не позвав с собой ни городских, ни Гисмунда. Только ульверы.

— Что со мной было? — требовательно спросил Альрик. — Я помню, как мы прибежали на помощь, а потом ощутил дар Кая, и вскоре бой закончился.

— Как я и говорил, Бездна запустила в тебя когти. Ее уже не изгнать. Жрецы Мамира издавна пытались управлять ею, некоторые нарочно получали одиннадцатую руну без поглощения сердца и старались остаться людьми. Изгоняли Бездну, подавляли, молились, постились, умерщвляли плоть, не спали седмицами, запирались в клетке, в пещере, в гробу. Единственное, что помогло, — всё то же сердце твари. И чем больше дней проходило между получением руны и поеданием сердца, тем сложнее было удержать разум в узде.

— Это что же? Зачем жрецы так делают? — нахмурился Вепрь.

— Они режут пальцы, уродуют свои тела, чтобы впустить в себя Бездну, — усмехнулся Тулле. — Почему бы не стать немного измененным?

— Ради чего? — влез в разговор и я.

— Ради знаний. Я обучался не так долго, знаю не так много, но уже сейчас вижу то, что раньше было скрыто. Не всегда, правда, понимаю, что именно вижу, не всегда это на пользу, но…

— Когда я был мальчишкой, — неожиданно заговорил Аднтрудюр, вечный молчальник, — мы с братьями нашли необычные грибы, съели их, потом до утра не спали и видели всякое чудное. Кто змею с лицом Фомрира увидал, кому тварь привиделась, я купающуюся безо всего Орсу углядел. А потом три дня с отхожего места не сходили.

Мы рассмеялись. Тулле же покачал головой.

— Не такое. Здешний жрец, к примеру, может вперед заглянуть. Знает, кто к нему придет и с каким вопросом. Знает,