Геннадий Прашкевич - Царь-Ужас Страница 6

– Нет, так не бывает, браток, – покачал головой Семен. – Купленная вещь должна принадлежать покупателю. Таков закон. Купленную вещь несут домой.

– Не всегда.

– Что вы хотите этим сказать?

– У вас есть выбор.

– Какой?

– Мы можем прямо сейчас пойти на кладбище, это недалеко. На кладбище есть склад надгробий. У тебя сильные плечи, мы украдем кусок мрамора, и я выполню для вас специальный заказ. А если вам не нравится эта мысль…

– Совершенно не нравится.

– Я так и подумал, – разочарованно протянул черноволосый.

– А почему вы не спросите, почему мне совершенно не нравится эта мысль?

– Наверное, вы против прогресса. Вы не социалист. Вы не жалуете строителей. Наверное, вы не хотите, чтобы на этом месте вырос хороший жилой дом. Кроме того, – искренне признался он, – три последних дня я ничего не ел. Только одну булочки за три су.

– Я покупаю.

Эффект оказался поразительный.

Сжатые кулаки черноволосого разжались.

Он засмеялся, как ребенок, получивший желанную игрушку, бережно принял купюру в пятьдесят франков и сказал: «Я угощаю!» И нежно погладил скульптуру по длинному каменному носу.

– Теперь вы можете приходить сюда, моряк, и любоваться моей вещью. Видите, это египтянка. Это настоящая египтянка из России, – загадочно добавил он. И предупредил: – Приходите сюда ночью. Местный сторож любит простое красное вино. Только не садитесь с ним. Вы должны проводить ночи возле моей вещи. Вы обещаете?

Семен весело кивнул.

Конечно, ему было жаль пятьдесят франков, зато в Париже теперь была у него собственность. Я хорошо начал, решил он. Ночи теплые, буду угощать сторожа красным вином. Интересно, как выглядит настоящая египтянка из России при лунном свете? Наверное, неплохо вписывается в пейзаж, высказал он вслух свои мысли, но черноволосый возразил:

– Пейзаж? Оставьте, какой пейзаж? Пейзажа не существует.

– Как? – удивился Семен и неторопливо обвел рукой строительную площадку, домики, тонущие в зелени, высокие белые облака, медленно катящиеся над Парижем. – А это?

– Это не пейзаж, – тоном знатока объяснил черноволосый. – Это всего лишь фон. Идемте, я угощаю.

Угощение оказалось приличным.

– Смотри, – сказал Семен, подкручивая усы, утирая пот, капельками выступивший над звездчатым шрамом, украшающим его лоб. – Кажется, этого человека я видел в Танжере.

– Нет, ты ошибся. – сказал черноволосый. – Это местный мясник. Он всегда ходит в кожаной куртке Он работает на бойне, не трогай его.

– Почему с ним негритянка, а с нами никого нет?

– Потому, что он не еврей.

– При чем тут это?

– Евреи гуманисты, – туманно пояснил черноволосый. Лоб у него тоже покрылся капельками пота. – Не трогай его. Я попробую сам его убедить. Вот увидишь, это сразу подействует. Если не на мясника, то на его негритянку. Этой крошке тоже пора задуматься об истинной любви. Ты не находишь, что она выглядит бледно.

Нет, Семен этого не находил.

Увлекшись, черноволосый полез в карман и извлек из него потрепанную книгу. С книгой в руках он подошел к мяснику и к негритянке. Наверное, хочет цитировать Библию, догадался Семен.

– «Будь сильным и хитрым, – донесся до Семена ровный голос черноволосого. – Победа сама по себе не приходит. Без крови и резни нет войны, а без войны нет победы. – Конечно, он цитировал не Библию. – Если хочешь стать знаменитым, надо уметь нырять в реки крови, питаемые пушечным мясом. – Он цитировал очень даже не Библию. – Цель оправдывает средства. И первое дело, все должны знать: надо иметь большие деньги. А если больших денег нет, убивай, они появятся. Сделайся вором, чтобы окрепли мускулы. Делай гимнастику два раза в день. Будущая слава все извинит, и, может, потом ты сделаешь людям столько добра, сколько зла не успел сделать».

Произнеся последние слова, черноволосый энергично и неожиданно сбросил с себя штаны и закрутил бледными голыми бедрами перед восхищенно ахнувшей негритянкой.

Мясник обалдел.

Уже в следующую минуты он выбросил черноволосого в мусорный бак, стоявший за раскрытой дверью. Туда же вслед черноволосому полетела книга. И туда же почти незамедлительно полетел сам мясник.

Смеющийся усатый моряк-победитель восхитил негритянку.

Дождавшись, когда мясник, ругаясь, ушел, она встала и пересела за его столик, куда скоро подтянулся и черноволосый.

– Я спал с негритянкой в Африке, – весело признался Семен.

– Почему ты не привез черную подружку в Париж? – заинтересовалась негритянка.

– Она была такая черная, что ночью я ее терял. Не мог найти даже на ощупь.

– Смотри, Либион, как у меня получилось! – крикнул хозяину черноволосый, быстро набросав что-то на листке бумаги, видимо постоянно лежавшей на его столике. – Смотри, я нарисовал эту черную женщину.

– Это проститутка. – Мсье Либион, не торопясь, подошел к столику. Наверное, он считался здесь знатоком и покровительствовал художникам. – Это всего лишь проститутка. Почему она получилась такой кривой?

– Потому что стоит две бутылки вина.

– За проститутку, даже за черную, я не дам и бутылку.

– Этот рисунок стоит больше какой-то одной бутылки вина, – обиделся черноволосый и встал.

– Куда ты? – настороженно спросил мсье Либион.

– Вон к той американской даме. Я покажу ей рисунок. Она богатая американка, у нее много денег, она должна понимать в этом толк.

– Если ты разденешься, тебя выбросят, – предупредил мсье Либион.

Черноволосый отмахнулся. Он неторопливо направился к застывшей от ужаса и восторга американке, но дойти не успел. Как только его ловкая руку скользнула к брючным пуговицам, мсье Либион подмигнул, и вышибала, дюжий серьезный молодец в красной феске, выкинул черноволосого все в тот же мусорный бак, стоявший за дверью.

И сам незамедлительно полетел туда же.

– Уходите, моряк, – озабоченно подсказал мсье Либион. – Не то я позову фараонов.

«Прямо Египет какой-то», – удивился Семен.

Они ушли, но останавливаться на достигнутом черноволосый не захотел, хотя ангел-хранитель окончательно отступился от него. Из кафе «Дю Дом» черноволосого выкинул мускулистый кельнер Андре (за что сам был незамедлительно выброшен из заведения). Потом они потеряли негритянку, а с ней пятьдесят франков. Семен дал купюру (мельче у него не нашлось) негритянке на вино, и она тут же потерялась.

– Это Париж. Даже негритянку найти в Париже нелегко, – с некоторой завистью покачал головой черноволосый. – Ты сказал ей, что прийти нужно в «Улей»? Ты сказал ей, что «Улей» находится на улице Данциг?

– Откуда мне знать такое, браток?

– Ладно, не жалей, – смирился черноволосый, когда они остановились перед странным домом, похожим не то на огромный запущенный сарай, не то на огромную уродливую пагоду. – Вот «Улей».

Было тихо, цвели цветы, только со стороны бойни Божирар несло мерзким запахом крови и доносилось приглушенное мычание обреченного скота. Вдали чадили трубы унылой фабрики, будто броненосец поднимал пары. Улица Данциг, плохо вымощенная, грязная никуда не вела. Ну, может, только в близкую осень. Сорняки ядовито зеленели, потому что их постоянно у густо посыпали каким-то порошком от крыс.

– Мадам Сегондэ, – окликнул черноволосый консьержку. – Не одолжите мне семь су? – Как ни странно, денег у него не осталось.

– Лучше я отолью вам похлебки, – мудро ответила консьержка. – Я сварила себе похлебку из картофеля и бобов. Божьи детки, пчелки мои, – заботливо запричитала она. – Вы не всегда приносите мед, а если и приносите, то все равно горький. Но есть надо каждому.

В глубине темного коридора, испуганно почему-то оглянувшись, черноволосый поставил миску с похлебкой перед небольшой серой ослицей, прогуливающейся в коридоре.

– Это художница?

Черноволосый не ответил.

Семен повернулся и сразу понял, почему черноволосый промолчал.

Три плечистых подвыпивших человека, даже не сняв рабочих фартуков, ломились в запертую дверь. На черноволосого и на Семена они не обращали никакого внимания.

– Я сам видел, там баба! – возбужденно выкрикивал один, с толстой веселой мордой. – Франсуа сказал, что тут часто бегают бабы. Они бегают к этим мазилам. Эта была совсем тихая, как мышь, я таких люблю. Франсуа прав, согласитесь, он прав. У него отняли негритянку, пусть нашей станет хотя бы мышь. Зачем пачкунам бабы?

– Это твои приятели? – спросил Семен.

Черноволосый печально покачал головой.

– К кому они ломятся?

– Ко мне.

– А почему ты не скинешь штаны, браток, и не покажешь им то, чего они заслуживают?

Черноволосый печально пожал плечами.

Уже третий раз за день Семен пустил в ход кулаки.

– Я могу одним средним пальцем поднимать сто восемьдесят килограммов, – весело сообщил он восхищенной консьержке, выкинув из «Улья» последнего мясника.

– Это настоящая слава, – понимающе ответила консьержка. – Входите. Вам у нас понравится, моряк. Мясники часто приходят бить наших пчелок, у вас еще не раз будет возможность развлечься. Дэдо! – закричала она черноволосому, заставив сердце Семена радостно вздрогнуть. – Откуда приехал твой друг?