Илья Тё - Свобода для Господа Бога Страница 6

Длинные пики и тяжелые алебарды хороши на поле, в строю, когда товарищ прикрывает плечом товарища. В лесу же, когда ты бьешься почти в полной темноте, один на один, мушкет со штыком становится куда более грозным, дерзким и злым оружием. Он короче, чем пика, легче, чем алебарда, и значительно быстрее, а толстый трехгранный штык с размаха бьет пехотный нагрудник. В общем, случилось невозможное – легковооруженные пехотинцы сервов опрокинули королевскую панцерную пехоту, лучшую в мире и не знающую себе равных!

Ровно в три часа ночи в дело вступили ополченцы. Сервы снова откатились, заманивая дилетантов в лес, и расстреляли их на третьей линии из засад. Оставшихся в живых встретили в штыки.

«Похоже, – мрачно подумал Оттон, – в следующем году нужно ожидать в парке бурного роста зелени. С момента основания Бургоса так щедро его никогда не удобряли…»

В три двадцать ночи Оттон бродит в ставке, сгорая от бешенства. Он уже четко осознает, что введение войск в непредсказуемую ночную схватку было ошибкой. И в то же время прекрасно понимает, что выйти из боя, бросив застрявших в лесу, избиваемых мушкетерами ополченцев, просто невозможно – ему этого не простят.

К черту, думает он, пусть будет, что будет. Бой решит все. По приказу королевского генерала вся его армия, снявшись с лагеря, темным спрутом потянулась в парк.

И снова диспозиция сыграла с Оттоном злую шутку. Королевские войска вокруг города располагались по кольцу, а значит, у каждого формирования расстояние до места боя было разным. Вводить же свежие войска в топку сражения требовалось срочно, так что при всем желании Оттону приходилось входить в схватку не всей массой своей армии, а разрозненно и в судорожной спешке.

Тем не менее к четырем часам ночи грубая сила сделала свое дело. Гигантские королевские полчища вступили в бой в парке, повернув тяжелое колесо фортуны в свою сторону. Вскоре сопротивление трех линий мушкетеров было подавлено, а четвертая линия уставших за ночь сервских стрелков, существенно израсходовавших боезапас, держалась разве что из последних сил и на том диком кураже, который им придали первые часы схватки. Оттон уже готовился дать распоряжение о завершающей атаке и победоносном отступлении обратно в лагерь, когда его уши уловили страшный далекий гул, доносившийся со стороны парка.

Стоящие вокруг офицеры замерли, да и сам Оттон превратился, казалось, в ледяную статую. Его тренированный мозг, привыкший за столетия военных кампаний различать самые тонкие оттенки батальных звуков, с роковой неумолимостью подсказывал ему, чту именно он слышит, хотя сознание отказывалось в это верить.

– Это картауны, картауны, – зашептали за спиной офицеры, – это артиллерия!

Оттон покрылся холодной испариной. При всем своем желании он не мог ответить на огневые удары противника тем же – чтобы снять со стен и доставить на поле боя тяжелые картауны или даже более легкие кулеврины, потребуются часы, которых у него не было!

Смахнув леденящий пот, Оттон посмотрел на парк уже без подзорной трубы. Медиас Кордис медленно загорался розовым предрассветным огнем, постепенно освещая лесное море, ставшее сегодня ночью местом кровавого побоища.

Теперь Оттон видел все.

Навесом, через стены Дуэльного парка десятки, нет, сотни огнедышащих чудовищ лупили картечью по его оробевшим полкам, столпившимся плотными массами под ветвями деревьев. Картауны, кулеврины, мортиры.

Это был разгром! Генерал схватился за голову.

– Выводите, выводите их! – в бешенстве закричал он.

Но команда повисла в воздухе. Королевская армия слишком сильно увязла в своем натиске, слишком далеко откатилась от города. Пушки били ее по всему фронту, полосуя ряды и шеренги неумолимыми граблями из свинца и смерти. Бешено замелькали мгновенья.

Пять минут, десять, двадцать.

Десять тысяч убитых. Пятнадцать. Тридцать.

Через полчаса королевской армии более не существовало. Часть обезумевших людей бросилась в самоубийственную атаку через стену парка на истязающих их артиллеристов. Другая часть метнулась через противоположную стену на прорыв из города. Оставшиеся тысячи бойцов, развернувшись и бросая оружие, помчались обратно в свой лагерь, надеясь найти защиту за насыпями осадного периметра.

Глупцы! На их плечах, наступая на пятки, к раскрытым воротам земляного вала, пустым палаткам, к оставленным без расчетов орудиям, к осажденному городу летели мушкетеры и спешенные драгуны Армии Свободы.

Гром! Оттон развернулся. Где-то за его спиной гремели залпы и лопались гренады – это маршал Трэйт, засевший в городе, ударил в спину остаткам королевской армии.

Командующий сел и устало откинулся на спинку услужливо подставленного адъютантом стула.

– Оставить город! – приказал он. – Периметр не удержать.

Глава 3

Священник делает ход

Долгая ночь девятого Пафира все еще продолжалась, хотя ее уже рассеивал своими призрачными лучами кровавый рассвет. Рассвет поднимался над городом вместе с утренним паром от насыщенных влагой полей, а также тем духом ужаса, что витал над отступающими оттоновскими колоннами. Остатки королевской армии, сдавленные в железных тисках Равных, в судорожной спешке все еще выходили из города. В спину им били наступающие на пятки легионы Крисса и Гора, а незащищенный бок удирающих отрядов терзал Трэйт с засевшими в Старом городе консидориями и стрелками.

Орудия лупили, не переставая, трещали дружными залпами мушкеты. Оставляя раненых, бросая награбленное добро, пушки и даже ручное оружие, королевские солдаты пробивались вон из своей столицы.

Маршал Трэйт, верховный главнокомандующий Армиеи Свободы, стоял на площадке одного из старинных бастионов и с высоты почти тридцать метров смотрел на унижение противника.

Там царили хаос и паника, паника и хаос!

Не хотелось бы оказаться сейчас на месте Оттона, подумал маршал. Что ни говори, а в свое время старик был хорош. Когда-то в Лавзейской библиотеке юный Мишан Трэйт, тогда еще безусый консидорий, в краткие часы отдыха, которые позволял ему суровый дацион Черух, зачитывался воспоминаниями Оттона Великого о военных кампаниях, проведенных блестящим генералом в различных частях планеты-каверны. Мог ли он тогда даже думать, что означенный гений войны и публицистики сдаст его армии столицу Вечного королевства?..

Месяц назад, овладев Бургосом с лету, благодаря неожиданному речному десанту Бранда, и заняв восемьдесят процентов огромного средневекового мегаполиса практически без сопротивления, маршал Трэйт осадил в Старом городе остатки бавеновских полчищ.

Оба тертых вояки прекрасно осознавали бессмысленность ситуации, в которой оказались их армии. Два кольца окружения являлись стратегической глупостью, результатом которой мог стать только полный разгром запертых в Старом городе королевских отрядов – то был лишь вопрос времени. Однако Бавен оказался упорным орешком и не сдавался. Ощетинившись оставшимися в его распоряжении пушками, сенешаль Артоша изготовился к отчаянной обороне.

Тогда, желая сохранить жизни и время, Мишан Трэйт предложил Бавену пропустить королевские полки без боя. К этому широкому жесту помимо прочего прилагалась возможность сохранения вымпелов, вексилумов и знамен, ручного оружия и артиллерии, огромной казны столичной префектуры, всех запертых в городе шательенов и их семей, королевских ценностей, а также личного имущества жителей вселенской столицы.

Предложение было более чем шикарным. И выгодным обоим противникам: Трэйт получал огромный моральный куш – без единого убитого солдата он становился полным хозяином в столице рабовладельцев, а Бавен сохранял свою армию, артиллерию, казну города, его жителей и получал возможность продолжить военную кампанию, не рискуя жизнями гражданских лиц и опираясь на земли, связывающие его с королевским югом. Однако Бавена сразу арестовали и, как стало известно позже, провели через церковные нуль-порталы пред очи изверга-короля, а затем по непонятной причине зверски казнили где-то в Антийском Каскаде.

Преемником Бавена на посту командующего осажденными в Старом городе королевскими полками стал некий совершенно неизвестный Трэйту шательен с фамилией Де Люссак, новый королевский префект. В оскорбительной форме новоиспеченный главнокомандующий отверг предложения рабского маршала и, более того, – повесил прибывшего к нему с этим предложением трэйтовского посла.

Маршал взъярился, поскорбел о своем дурацки погибшем вестовом офицере, собрал штаб и велел «мочить» королевских.

Штурм Старого города обещал быть кровавым, но с технической точки зрения ни у кого сомнений не вызывал. Тяжелых картаун у сервов имелось маловато, но и тех, что были, с лихвой хватало для такой задачи. Старый город являлся, скорее, декоративным укреплением и имел в большей степени историческое, нежели фортификационное значение. К тому же за спиной у Де Люссака в Замке Дракона сидели Бранд и Сардан, существенно отвлекавшие осажденных от непосредственной обороны внешнего периметра.