Алексей Талан - Радуга Страница 6

— Значит так, если будет что еще подобное, — тут он замялся и посмотрел на меня.

Я непонимающе посмотрел в ответ:

— В смысле, подобное? — недогадливо спросил я.

Капитан смерил меня ледяным взглядом, что, честно говоря, случалось очень редко.

— Ладно. Будь постоянно внимателен. Если что — так сразу, — он встал из-за стола и пожал мне руку, намекая на то, что аудиенция закончена.

— Хорошо, Игорь Васильевич, — я немного помялся, — а все-таки что с тем роботом?

— С каким? — мой начальник мыслями был уже в совершенно другом месте. — А, с мусороуборщиком? Незарегистрированный сбой программы. Халатность служащих.

— До свидания, — только и смог сказать я.

Вечером я занимался совсем не нужными делами. Потом все-таки не выдержал, и позвонил троим из наших. Спросил как самочувствие и настроение. Наверное, мне просто стало невыносимо тоскливо одному в доме. А раньше ведь со мной такого не случалось. Володе не звонил. Кристи не было ни дома, ни на служебном телефоне, а канал срочной связи с ней она мне не дала. Вроде бы мы были знакома около года, но не установилось еще какой-то неощутимой, неуловимой крупицы взаимопонимая. Которая у некоторых бывает с первой секунды, а у некоторых через пятнадцать лет совместной жизни. У кого-то она сгорает почти мгновенно, и они расстаются, даже не успев это осознать, и потом, долгими осенними вечерами, сидя вечером у камина в обнимку с преданной семьей, они понимают, что они упустили что-то такое, очень-очень важное. То, чего они не имели право видеть, и то, что они не имели права упускать. Ведь это очень не честно. Ведь это — как забирать у ребенка понравившуюся ему игрушку. Она ему будет еще очень долго сниться и помниться. Я так до сих пор и не понял, нужна ли мне Кристи, но я знал, я чувствовал, и верил, что там искорка — вот она, протяну ладошку и подставь руку. И она разгорится ярким-ярким пламенем. И иногда мне кажется, что все, что происходит — это ради того. Просто я пока не понимаю целенаправленной цепи событий. Просто я чего-то такого еще не учел. Не важно. Главное — это не разучиться верить. И идти вперед во чтобы-то ни стало. С гордо поднятой головой и широко открытыми глазами. Жадно ища новые горизонты и просторы. Ведь, если подумать — столько всего можно сделать, и столько всего задуманного нужно успеть. И останавливаться, даже всего на минуту — это непозволительная роскошь.

Человек начинает бороться изо всех сил только тогда, когда он понимает, что может не успеть. Только тогда, когда есть что терять. И только тогда, когда есть зачем сопротивляться. Это как крыса, бегущая по лабиринту. Чем больше опасность получить разряд тока, тем быстрее она бежит. Я падал. С высоты в какую-то бездонную пропасть. Мне в лицо бил противный холодный ветер, а там, в самом низу, горел маленький яркий огонечек. И я падал к нему. И я хотел долететь до него быстрее, потому что так мне казалось, что тогда я буду в безопасности от пронизывающей пустоты. Никто не знает, как появляются строчки. Просто писатель пододвигает к себе клавиатуру, а художник — мольберт — и они, строчки, появляются сами. Просто пальцы их выводящие — есть не более, чем предлог. В каждом мире полно разнообразных душ, и ни одна их них не в состоянии решить сколько-то бы ни было важную проблему. А ведь, казалось бы — что сложного. Сиди и думай. Но нет — не все так просто. Чтобы что-то получилось с первого раза — надо приложить массу усилий, и ты никогда потом можешь не узнать, добился ли ты результата. Мне еще очень далеко до самого конца — и очень не скоро туда попаду. Туда — откуда дует пронизывающий, сковывающий движения ветер. Мне кажется, что я лечу уже почти вечность, хотя услужливый натренированный мозг подсказывает — не больше десяти секунд. Это здесь — в Вечности, я все еще пытаюсь найти какие-то человеческие мерки. Навесить ярлыки на Вселенную, чтобы было легче лететь. А ведь я Вселенную не спросил — нравится ли ей быть маркированной по человеческому стандарту. Я немного знаком с восточной философией — так вот, один из еe принципов — все взаимосвязано. Мотылек, севший полного росой бутон цветка, и космический корабль, проходящий в опасной близости от ионосферы(?) Солнца. Может быть, что я, определив, тем самым нарушив безмятежность и непоколебимое постоянство Вселенной, испортил что-то в механизме нашего мира. И вот вместо того, чтобы сегодня вечером выйти в поле и посмотреть, как обычно на звезды перед сном, какой-то человек, мужчина, примет решение пожениться на девушке, которую он совсем не любит, но просто он устал, и уже не может иначе. А женщина его мечты, та, с которой он мог бы связать свою судьбу пройдет сегодня ночью мимо его дома, и остановится напротив его двери, но сегодня больше никто не выйдет на улицу. Может быть, у него просто не хватило смелости, и он разучился верить в чудеса. Это был сон. Странный. Без реальности и видимых предметов. Это был сон чувствами. Так всегда — начинаешь что либо понимать — и все заканчивается. Как только я это с ужасом осознал, мне захотелось плакать от обиды. Я понял — сейчас я проснусь, и скорее всего понимает уйдет, улизнет. И я не успею схватить его за хвост. И я сразу же осознаю себя сидящим, задыхающимся и жадно раскрывающим рот на кровати. Вокруг меня еще темно, но компьютер, заметив мое пробуждение сейчас начнет включать свет. И темнота, та, в которой хранится истина, сейчас уйдет. И я навсегда забуду этот сон — наваждение.

По дороге в парк, где меня ждала Кристи, в душном окружении цветов и деревьев, я успел выпить пол-литра воды. Тени здесь нисколько не смягчали, а скорее издевались. Жара была такая, что хоть падай. Примерно сорок градусов. Так не бывает. А тем более, контроль за климатом в последнее время смягчен, чтобы не усугублять текущую обстановку по экологической безопасности планеты. Так что нет никакой надежды на то, что жара в скорое время сойдет на нет.

Она сидела на скамейке и смотрела на переливающийся фонтан. Я увидел еe еще при входе на аллею, и постарался подкрасться, но не получилось. Кристи обернулась, словно только и ждала, когда я постараюсь незаметно к ней подойти, и махнула мне рукой. Рядом с фонтаном стояли скамеечки, а за ними аккуратно посаженные ряды деревьев. Около фонтана было много детей, и подростков — а родителей видно не было, наверное, гуляли в другом месте. Вдруг у одного из подростков, лет пятнадцати, из рук вылетело что-то похожее на голубя, и, тихонечко жужжа стало разворачиваться в воздухе в трехмерную голографическую картинку. Его товарищи наблюдали за процессом и деловито переговаривались. Кто-то из парней махнул рукой, и из компании вышла девушка, в платье, меняющем, при движении тона. На вид девушке было лет шестнадцать-семнадцать. И у нее из рук тоже выпорхнула птичка. Постепенно, беспорядочные голографические изображения стали принимать форму небольших, размером с голову сфер. На вид они были полупрозрачными и переливались всеми цветами радуги. Я подошел и сел рядом с Кристи, с удивлением отметив, что у фонтана дышать было легче, и ощущалось прохладнее, наверное, тут был установлен небольшой генератор контроля за климатом.

Тем временем, переливающиеся всеми цветами радуги, сферы стали все быстрее перемещаться. Подростки отошли на небольшое расстояние, освободив пространство. В руках парня и девушки были небольшие коробочки, которые соединялись ниточкой с почти незаметными полуобручами на голове. Мыслеуправление — догадался я. Я вспомнил, что недавно читал про новый вид спорта — на мастерство управления этими сферами. Ведь управлять приходится силой воли и реакцией, чтобы переместить сферу нужно сосредотачиваться и направлять поток мыслепередачи. Хотя мыслепередача — это всего лишь условное название. Ни о каком чтении мыслей и речи не идет — просто человек контролирует голографическую сферу посредством условных рефлексов — он как бы сам становится сферой. Сферы стали выписывать в воздухе красивые виражи, и изменять в пределах допустимого объема форму и цвет. Похоже, чем красивее и виртуознее будет выполнено управление сферами — тот и победит. Когда мы встали со скамейки, я подошел к молодежи и спросил, как называются то, чем они занимаются. — Это голографические болиды Брамса, генерируемые переносными излучателями, — девушка, которая отвечала на мой вопрос, показала на коробочки в руках играющих, — дальность действия — до двухсот метров. Мы называем их волшебки, а сам вид спорта называется «сфероид». Существует много различных элементов и вариантов и соревнований. Девушка посмотрела на меня, и на Кристи, которая держала меня за руку, улыбнулась — и протянула нам два устройства управления:

— Не хотите попробовать? Это легко получается.

Мы с Кристи переглянулись и согласились. Обруч, оказывается, совсем не давил на голову, а наоборот, как будто висел в воздухе.