Охотники Горелых земель - Николай Львов Страница 6

— О, цверг, — удивленно пробормотал Ранф, — Редко их тут можно увидеть.

— Че еще за цверги?

— Дикие полуразумные тварюшки с Горелых земель. Иногда большими группами могут перебираться через Сверкающий хребет, но обычно их ловят еще в Ехонте.

Цверг сделал несколько шагов к кабанам, задирая дубину к кронам деревьев. Один из зверей, задрав голову, громко и как-то угрожающе завизжал. Кота проняло — захотелось сбежать. Да побыстрее и подальше.

— Э, уважаемый! — окликнул цверга Ранф. Я не заметил, когда он успел закатать рукава — его руки снова были покрыты броней, а из левой уже начали проклевываться трехгранные штыки-рога. — Это моя добыча! Мне нужен целый кабан.

Цверг развернулся. Головная боль молнией прострелила мне правое полушарие, и в памяти всплыло понятие «промежуточное звено». Отлично подходит — уже не обезьяна, еще далеко не человек. Однако, в его низких надбровных дугах, выступающей челюсти и вывернутых ноздрях было что-то эдакое, что позволяло заключить — это не было и никогда не будет человеком. Цверг оценил угрозу и негромко зарычал, обнажив желтые клыки.

Кабаны увидели в нас своих спасителей и шустро развернулись, чтобы дать стрекача. Завидев это, Ранф с кратким выдохом выбросил вперед правую руку. Из микрощелей в броне сильными струями повалил угольный дым, а из ладони вермиалиста вылетел длинный — с меня — белый росчерк, и с тихим хлюпом исчез в теле одного из кабанов. Громко взвизгнув, кабан вместе со своим товарищем окончательно растворились в лесу.

— Мы упустили его, — с неудовольствием отозвался я, оценивая стоящего напротив меня цверга. — А теперь с нами дерется горилла-недоросль.

— Горилла? — удивился Ранф, выпуская одного червя-нить. Тот вылез метра на три и, изогнувшись, просвистел в воздухе. Цверг, явно задумавшись, остановился.

— Это, вроде бы, обезьяна из моего мира. Здоровенная такая.

— А, ясно. Я бы сказал, что он похож на слоти. Тоже такая обезьяна, у нас они могли орехами кидаться.

Цверг решил идти напролом, и кинулся с дубиной наперевес на… меня. Проклятье. С другой стороны, меня уже не хотят пнуть, а идут с оружием. Прогресс налицо.

Думая такие мысли, я выпустил по цвергу пяток гиль, которые прострелили одну из его ног. Зарычав, цверг зарылся носом в траву.

— Ты не должен их жалеть, Джаспер, — строго отозвался Ранф. — Цверги — исчадия Язвы, выходцы из какого-то другого мира. Они плотоядные. Когда большая группа цвергов налетает на деревню, они всегда съедают абсолютно всех, не делая разницу между коровами, собаками или людьми. Так что колебания тут лишние.

С этими словами Ранф подошел к поверженному, пускающему слюни в бессильной злобе цвергу. Раздался резкий свист ловчей особи, и цверга вздернуло наверх — Ранф удерживал его за ногу. Внезапно из плеча вермиалиста полез здоровенный багровый червь, толщиной с руку. Цверг запаниковал, забился, но опутывавший его ловчий даже не шелохнулся. Багровый червь, как исполинская змея, свернулся на шее Ранфа и, прицелившись, одним движением вонзился в живот цверга. Тот утробно завыл. Червь в пару мгновений залез внутрь — не осталось даже крошечной ранки — и вермиалист отпустил цверга. Существо безвольно упало на землю, несколько раз его тело пронзила судорога, а потом он с видимым трудом встал на ноги. Я заметил, что раны на ноге уже начали затягиваться.

— Это теперь новый выворотень, — пояснил мне Ранф. — Цверги никогда не живут поодиночке, так что где-то неподалеку находится логово этих мохнатых дурачков, — вермиалист потрепал существо по покатой голове. Цверг продолжал стоять с пустым взглядом. — Царской особи нужно часа четыре, чтобы прижиться и родить первых защитных и ловчих особей, после чего этот товарищ отправится к родным, где и устроит небольшой, но очень кровавый переполох. Ссох со скалль унн? — спросил Ранф у цверга.

— Сехк, — выдохнул тот.

— Ну и славно. Царская особь помнит, что она из выводка Сехка. Теперь можно быть спокойным. Пойдем за кабаном, фуражир уже закончил.

— Чего? — спросил я. — Какой еще фуражир?

— У Сехка особей под дюжину разновидностей. Фуражиры нужны для поиска и обездвиживания будущей пищи или дома для выворотня. Так что парализованный кабанчик уже лежит где-то неподалеку, и Сехк уже точно знает, где, — словно в доказательство его слов, из указательного пальца Ранфа сантиметров на десять вылезла живая нить. Изогнувшись, она указывала куда-то в ту сторону, куда убежали кабаны.

— Они ведь прямо из тебя лезут, да? — спросил я, углядев каплю крови в том месте, откуда вылезла нить.

— Выворотни используют внутреннюю тьму для места обитания. Если на пальцах объяснять, то они каким-то образом расширяют пространство внутри моего организма. Этакий пространственный карман.

— Это больно?

— Ну да, обычно они лезут сквозь мясо и кожу. Впрочем, я уже столько лет с Сехком, что привык. Кроме того, он вырабатывает вещества, которые затягивают раны куда как быстрее. Но и еды мне нужно больше. Пойдем уже, любопытное создание.

* * *

Все вышло именно так, как сказал Ранф. Посреди тропы, буквально в трех минутах, лежал мертвый кабан. Пояснив, что животное умерло мгновенно, фамилиар Фелиции вытянул из трупа тонкого как прутик фуражира, опутал тело ловчими и без каких-либо видимых усилий взвалил на себя тушу весом явно поболее пятидесяти кило. Не делая остановок и передыхов, в умеренно-медленном темпе, Ранф перенес тушу в поместье. Наша охота была завершена.

Потом мы с Гиз и опять же Ранфом разделывали тушу. В это опять же помог вермиалист — его ловчие особи легко поднимали тушу в воздух, где ее и нарезала Гиз (девушка все время косилась на тонких, но юрких червей, вылезающих из предплечий вермиалиста). Вонючую требуху кабана Ранф забрал себе — он выпустил в кучу внутренностей орду небольших худеньких червячков, и забрал их уже раздувшимися и медленными. От органов мало что осталось. Это была первая способность Ранфа, вызвавшая у меня отвращение. На мои эмоции он только пожал плечами — «Сехк тоже хочет кушать».

По итогу, вечером, вся наша семья плюс агенты Яблока уплетали теплую, красноватую из-за обилия специй кашу, а основным блюдом служила сочная, исходящая паром, темно-красная кабанятина, на которой лежали куски подпеченного до золотой корочки сыра. Больше всех съели Ранф и Афина. Ваш покорный слуга же сумел обглодать лопатку. Жесткая, но сочная кабанятина обладала таким глубоким ореховым привкусом, что я бы съел еще и вторую лопатку, если бы уже к концу первой не раздулся, как шарик.

* * *

Наутро же…

— Нет, нет и нет, мисс Фольди, — Эдвин был непреклонен. — Я понимаю, что мистер Ранф уже отбыл