Спаситель - Екатерина Лесина Страница 6

— Он мне не муж.

— Он называл тебя женой…

— Он хотел так думать. Но разве у рабов может быть супруг? Или супруга?

— Вы больше не рабы.

— И тем более… это значит, что я свободна. В том числе в своем выборе.

Она говорила, и голос низкий, вибрирующий проникал в тело, заставляя плоть очнуться. И давно забытое чувство — желания — поднялось из глубин души.

— Он любит тебя, — заметил Верховный. — Из-за тебя он восстал против хозяина. Из-за тебя он рисковал собой и мог быть убит…

— Я о том не просила, — она шагнула ближе. — Он… сильный мужчина. Иногда полезный. Но мне нравятся другие…

— А он?

— Прикажи и его казнят. Принесут в жертву. Я слышала, боги любят сильных…

Желание отступило.

— Уходи, — Верховный сел за стол и огляделся. Колокольчика, чтобы призвать Акти, не было.

Женщина нахмурилась.

— Я недостаточно хороша? Прежний хозяин ценил…

— Настолько, что содрал шкуру?

— Это не он. Это хозяйка… женщины глупы и ревнивы. Она поняла, что я могу стать женой… свободного человека… богатого человека, — в голосе её послышались мурлычущие ноты, а рука протянулась к Верховному. Коснулась его щеки.

Шеи.

Скользнула ниже.

— Поверь, я знаю…

— Ты можешь что-нибудь сделать с этой женщиной? — поинтересовался он у Маски. — Не убивая. Сделать так, чтобы она остановилась?

— Уверен? Тебе стоит сбросить напряжение. А сексуальные контакты способствуют нормализации психического состояния и гормонального фона. Тем более, что она сама не возражает.

— Это будет слишком дорогая для меня связь, — усмехнулся Верховный. — Она из тех, кто готов продавать себя. Но уж больно высокую цену требует. Просто… останови.

— Ты и сам можешь. Расслабься. И втяни её энергию. Представь, что вдыхаешь её.

Получилось донельзя просто.

Тело женщины словно вспыхнуло. Его окружила золотая пыль, которая, впрочем, тотчас устремилась к Верховному.

— Теперь ощути этот поток.

— Что… что ты… — она растопырила руки, на которых расползались черные пятна. — Что ты…

Её силу ощутить оказалось несложно.

— И перекрой его.

Верховный протянул руку, собирая золотую пыль в горсть. А горсть сжал.

— Тоже годится. Забываю, что для разума, начинающего работу с силовыми потоками, важна визуализация. На будущее система воспримет твои волевые усилия и интерпретирует должным образом.

Женщина захрипела.

— Я её убью?

— Тебя это смущает?

— Нет. Она… не слишком хороший человек. Но настолько ли плоха, чтобы заслужить смерть?

— Смертная казнь была признана нефункциональным решением еще… очень давно. К сожалению, мне до сих пор сложно выстроить адекватную хронологическую шкалу.

Верховный смотрел как меняется лицо. С золотом из женщины уходили и иные краски. Кожа её обретала сероватый цвет. Над губами пробежала белая линия.

— И что было вместо… казни?

— Общественно-полезное функционирование в зонах, требующих физического присутствия. И ограничение доступа к сетевым локусам. Степень ограничения зависела от величины проступка. Впрочем… многое было иначе.

— Ты поняла? — обратился Верховный к той, что смотрела теперь с ужасом. — Кивни.

Она кивнула.

Она дышала громко, с присвистом. И опустилась на колени, распростерлась ниц, раскинув руки. Поза её выражала покорность…

— Ты же ей не веришь?

— Нет, — спокойно ответил Верховный. — Но убивать её лишь поэтому… возможно, как ты выразился, она будет общественно-полезна.

В конце концов, его не в первый раз пытались использовать.

Глава 3

Ирграм

Ирграм шел.

Или полз? Или плыл? Ощущения были смешанными, а новое тело предоставляло множество возможностей, которые Ирграм и использовал. Иногда он позволял себе стать облаком, расползался, заполняя канал подземного хода от стены до стены. И тогда останавливался, вбирая в себя ощущения.

В состоянии облака тело его было лишено зрения, да и прочие чувства отступали, оставляя лишь одно –осязание. Настолько обостренное, что Ирграм ощущал не только обе стены сразу и потолок с полом, но и особенности их. Неестественную гладкость каменных плит, подогнанных столь плотно, что сами швы находились лишь по узким, с волос, зазорам. Холод металла, вытянувшегося двумя жгутами. Арочные своды потолка, с которого свисали длинные палки. Палки были покрыты стеклом и довольно прочным.

Как-то Ирграм попробовал раздавить.

Он как раз учился придавать плотность отдельным участкам своего тела. Получалось не слишком хорошо. И в тот раз он соскальзывал с этих длинных палок.

Или труб?

Только смысл в трубах, запаянных с обоих концов?

Силы, которая позволила бы опознать и интерпретировать артефакт, тоже не ощущалось. И потому было интересно. Ирграм уже пробовал врезаться в стену, в стык между плитами. Металл он трогать не стал, поскольку дорога из него — а это походило на дорогу для вагонеток — была полезна. А вот трубы…

Не с первого и не со второго раза у него получилось переместить частицы таким образом, чтобы создать плотность, но при этом не обвалиться под весом её. Он воспользовался тем, что некоторые частицы, коснувшись стекла, приклеились к нему. Дальше оставалось лишь выстроить вокруг этих прилипших частиц второй слой, прилегающий плотно.

Третий.

И усилием воли уплотнить еще больше.

Стекло — или материал, на него похожий, — долго не поддавалось, но потом-таки треснуло, выпуская бесцветный, но опаливший Ирграма, газ. Тело испытало не то, чтобы боль, скорее уж оно поспешило отпрянуть, сжаться в ком, вытолкнув наружу слой плотных, одревесневших клеток. Да так и затаилось. Внутри кипели процессы, причем Ирграм при желании мог бы контролировать любой.

Не стал.

Лишь, дождавшись, когда сгинут отравленные газом клетки, заставил шар распасться и двинулся дальше.

Что сказать…

Там, в городе Магов, ему случалось мечтать… еще до того, как он повзрослел настолько, чтобы не надеяться на воплощение мечтаний. А так… кто не мечтает?

О находке.

Редком артефакте, который, если не сделает всемогущим, то всяко даст право торговаться с Советом… где теперь этот Совет?

А город?

Или вот рукописи… тайные, секретные… с тайнами и секретами. Древних. И тем же всемогуществом впридачу.

Ирграм захихикал, и облако его тела пошло рябью. Смех вызвал нечто сродни щекотки, от чего стало еще смешнее.

А дорога не заканчивалась.

Тоннель тянулся, при том на всей протяженности своей оставаясь одинаковым. В какой-то момент разум Ирграма впал в состояние полудремы. Он, не вмешиваясь, по-прежнему отслеживал все, что происходило, точнее не происходило вовне.

Железо.

Камень.

И трубки с неприятным газом. И путь, который,