Роман Злотников - Землянин Страница 6

Первые несколько недель в Трущобах запомнились Коле всего двумя ощущениями. И это были отнюдь не шок и не недоумение, а голод и холод. И не то чтобы в Трущобах на самом деле было так уж холодно. Условным «днем» температура, по ощущениям, не опускалась ниже двадцати-двадцати одного градуса. Но для обычного городского жителя, да еще без клочка одежды на теле, подобная температура все-таки была не особенно комфортной. Условной «ночью» было хуже — градусов семнадцать, не более. И вот это уже для голого и голодного Николая было реально холодно. От стыда за свой внешний вид молодой человек избавился уже на второй день, но вот хоть какую-то приличную одежду он сумел отыскать только через месяц. То, что попадалось раньше, он либо первое время не мог заставить себя надеть из-за все той же брезгливости, либо просто не успевал надеть до того, как это исчезало у него из рук. Первую же приличную рубашку у Коли просто грубо отняли. Прямо так вот, среди бела дня. Пока он стоял и вертел ее в руках, из-за соседней кучи мусора вывернулось двое местных, и Николаю сразу же засветили в ухо. Ну вот безо всяких разговоров. Причем, одним ударом все не ограничилось. Когда Коля упал, его тут же принялись старательно и сноровисто избивать ногами. Слава богу, напавшие на него обитатели Трущоб были довольно мелкими и не слишком сильными. Ну, на таком-то корме… Так что в тот раз все обошлось несколькими синяками и распухшим ухом. Дня через два, когда ему попалось нечто вроде бридж, которые Николай решился-таки натянуть на себя, на него налетели четверо детей и, громко галдя, принялись выдирать находку из рук. Причем, действовали они очень согласованно. Один, самый крупный, вцепился в бриджи и тянул их на себя, повисая на них всем телом. Еще двое висели на руках жертвы и, под аккомпанемент собственных воплей, старательно разжимали ее пальцы, а последний, улучив момент, пребольно укусил за ягодицу. Коля от неожиданности взвыл и выпустил бриджи, после чего все четверо мгновенно исчезли за мусорными кучами.

Впрочем, так дело обстояло не только с одеждой. Когда он отыскал в какой-то куче мусора вскрытую упаковку с чем-то вроде хлебцев, треть которых была покрыта плесенью, но остальные выглядели совершенно нормально, насладиться добычей он так же не успел. Ее отняла какая-то бабка с клюкой. Коля пытался защищаться и даже смог, пересилив себя, пару раз ткнуть старую седую женщину кулаком в живот, правда почти инстинктивно сдерживая удар, но бабка весьма ловко приложила его клюкой по голове и, когда он слегка «поплыл», исчезла с добычей.

Где-то шесть недель — точный срок Ник и сейчас не мог бы назвать, хоть тресни, ибо ни часов (хотя бы на мобильнике, как, впрочем, и самого мобильника), ни импланта бесплатной наносети у него тогда не было, — так вот, первые шесть недель он был занят только тем, что пытался выжить. Причем, первые две недели дались ему очень тяжело. Потому что, как выяснилось, по местным меркам он уступает в Трущобах буквально всем. Даже десятилетним детям. Разумеется, не по физическим кондициям. Несмотря на то что Николай никогда не являлся особо продвинутым спортсменом, так — велосипед, плаванье, сноуборд, причем несерьезно, на разряд или, там, на участие хотя бы в любительских соревнованиях, а чтобы только перед девушками рисануться, по физическим кондициям он был куда крепче подавляющего большинства обитателей Трущоб. Он уступал в другом, а именно — в непоколебимой решимости вцепиться другому в глотку в схватке за кусок заплесневелой горбушки или не до конца развалившиеся ботинки. Да вообще, за что угодно, что поможет выжить. Впрочем, кое-какая польза от столь тяжелых недель была — ежеминутная борьба за жизнь оставляла как-то не очень много времени для того, чтобы закопаться во всякие там вопросы типа: «как?», «почему?», «за что?» и так далее. Сначала надо было выжить…

Добравшись до своей конуры, Ник снова открыл железный шкаф и достал оттуда мешок, изготовленный из материала, по фактуре напоминающего джут, но явно искусственного происхождения, набитый всякой всячиной. В основном — использованной начинкой фильтров, набивкой поломанных сидений флаеров и прочим относительно мягким хламом. Ник раскатал его на полу. Мешок полностью занял все свободное место между шкафом, раковиной и входной дверью. Ну да по этой мерке матрас и шили… Сверху на матрас был брошен валик из материала, используемого здесь в строительстве для изолирования стыков между плитами, и одеяло из крысиных шкурок, обработанных таким образом, что у них сохранился мех. Обработке крысиных шкурок его научил Лакуна…

К исходу второго месяца пребывания в Трущобах, Николай уже немного освоился и даже обзавелся кое-какой одеждой. Именно что кое-какой, потому что опытным путем выяснилось: надевать что-то, что он, после двух месяцев пребывания в Трущобах и произошедшей вследствие этого деформации всей структуры ценностей и оценок, все-таки мог бы назвать приличной одеждой, ему не стоит. Ибо это сразу же вызывает агрессию окружающих, следствием которой мгновенно становятся обрушивающиеся на Ника побои и потеря им всех приобретений. Смешно: он, как и многие другие молодые люди его возраста, любил фантастику и зачитывался историями про всяких там попаданцев в другие времена, миры и на другие планеты. Так вот, герои всех этих романов либо сразу же становились страшно сильными и могучими воинами, магами и так далее, получив то дар богов, то навыки и умения прежнего хозяина тела, либо делали это спустя некоторое, причем, весьма небольшое время. Поскольку сразу же при появлении в новом мире они попадали в добрые и умелые руки какого-нибудь великого учителя/бога/духа/мага или, на худой конец, обучающего компьютера древней ушедшей расы и тут же начинали усердно учиться сражаться, магичить или разбираться в инопланетной технике. Несмотря на то, что дома все они сплошь были либо задротами, либо ботанами, либо просто никчемными типами, не только не добившимися в жизни ничего толкового, но, судя по всему, и не собиравшиеся ничего добиваться, а просто плывшими по течению жизни. Ну смешно же, блин! Он вот тоже попал, но, здесь отчего-то его пинают даже дети и старухи.

Впрочем, своего учителя он таки встретил. Хотя и не сразу понял, что это он. Просто однажды днем он наткнулся на худого старика, жарящего мясо…

Как он узнал гораздо позже, Лакуна попал на свалку около пяти лет назад. Как он сам говорил, по собственному желанию. И, по этому же собственному желанию, продолжал здесь оставаться. На первый взгляд — глупое вранье. Ну кому из нормальных людей придет в голову оставаться в Трущобах, если он может их покинуть? Однако, узнав старика получше, Ник ему поверил. Уж больно много он знал и умел того, чего здесь, на свалке, никогда не узнать, даже учитывая то, что наносеть, хотя бы бесплатную, здесь имел практически каждый. Хотя бесплатная и давала очень урезанный доступ в Сеть, но главное ведь не широта возможностей, а наличие желания. Будет желание — и полторы тысячи верст от Холмогор до Москвы пешкодралом протопаешь, как Ломоносов, а если его нет — и наличие метро под боком не поможет. Впрочем, возможно, причиной того, что большинство обитателей Трущоб не могло похвастаться таким уж заметным уровнем развития, по основным своим реакциям на внешние раздражители напоминая своих главных конкурентов по месту в выстроившейся в Трущообах пищевой цепочке — крыс, было то, что они были слишком сильно заняты непосредственно выживанием. И интересоваться чем-то, слишком выходящим за пределы того, что способствует этому самому выживанию, просто не могли себе позволить.