Игорь Гринчевский - Американец. Путь на Север Страница 6

– Разобраться же с тем, почему оборачиваемость упала, мне некогда, я на отчетности сижу да само лекарство варю… Вот и получается, что эта самая «роковая случайность», о которой вы говорите, поставила наш бизнес под угрозу.

– Эту проблему легко решить, мистер Джонсон! – с демонстративным дружелюбием сказал Элайя Мэйсон. Надо сказать, что не только его подчиненные, но даже компаньоны были бы удивлены таким теплым тоном «ледяного Мэйсона». В последние годы все его нечастые проявления теплоты и душевности доставались лишь Мэри и ее тете Саре.

– Дело в том, что не так давно я предлагал вашему компаньону выплатить компенсацию за его недооцененное участие в одном изобретении. Сумма компенсации достаточно велика и, думаю, поможет вам некоторое время финансировать бизнес.

– Но это же не мои деньги! – возмущенно сказал Тед. – Как вы, сэр, могли подумать, что я возьму чужое?

– Так ведь и бизнес не только ваш, – демонстрируя не меньшее дружелюбие, включился в разговор дядя Билл, – однако вы им управляете и за себя, и за компаньона, верно?

– На это у меня есть доверенность! – упрямо ответил Тед.

– Тем более! У вас есть доверенность от мистера Воронцова управлять его активами. А теперь будет еще поручение от меня отыскать мистера Воронцова и вручить ему пять тысяч долларов, о которых я писал ему ранее, но не успел передать. И вы, разумеется, сможете пока на время вложить одни активы Воронцова для поддержания других его активов. Что может вам помешать?

Разумеется, Элайя не стал уточнять, что раньше предполагал выплатить эту сумму частями за пять лет, а не сразу.

– Ничто не мешает, – немного неуверенно протянул Тед.

– Видите, Теодор! Я счастлив, что эта сумма как раз поможет вам решить часть проблем, невольными виновниками которых мы стали. Мы вам помешали, мы же вам и поможем! А с компаньоном вы, уверен, рано или поздно свяжетесь. И договоритесь, как учесть этот вклад. Верно ведь?

Нью-Йорк, поезд на Балтимор, 8 сентября, вторник, вечер

Фред остался в Нью-Йорке с Мэри. Дальнейшая программа их медового месяца предполагала поездку к Ниагарскому водопаду. А Элайя с дядей возвращались в Балтимор.

В вагоне люкс купе были двухместные, так что поговорить и выпить они могли без помех.

– Все же жаль, что с этим Воронцовым у нас не сложилось… – задумчиво протянул Элайя, потягивая уже третий по счету стаканчик виски. – Талантливый он парень, что ни говори. Наладить за несколько месяцев неплохой бизнес, почти не имея денег, совершенно без связей и репутации – это дорогого стоит!

– Согласен, – кивнул Билл. – Но это вовсе не значит, что тебе стоило отчитывать Фредди перед его женой. И сравнивать их, отдавая предпочтение русскому.

Элайя помолчал. Ему редко делали замечания в последние годы. И обычно он заставлял тех, кто решился на такую дерзость, пожалеть об этом. Даже тех, кто формально был ему ровней. Дядя Билл рисковал и знал это. Тем не менее ответ прозвучал мягко:

– Согласен, не стоило. Это может испортить всю жизнь моей девочке…

– Не стоит волноваться, я думаю, они сейчас занялись тем, что выбивает из головы все мысли! – улыбнулся ему дядя.

– Да уж! – расхохотался Элайя, и неприятная тема была надолго забыта.

Нью-Йорк, Манхэттен, 8 сентября, вторник, поздний вечер

Если бы они могли увидеть, что в этот вечер творилось в номере для новобрачных, они не были бы так веселы. Нет, поначалу все шло согласно канонам. Прогулка с молодой женой, романтический ужин в номере – все прошло, как и предполагалось. Да и позже Фред не оставил молодую супругу разочарованной. Опыт у него был, здоровья хватало, так что он справился на «отлично».

Но вот позже, когда она притворилась задремавшей, втайне рассчитывая на продолжение, он выбрался в соседнюю комнату и зажег свет. Удивленная Мэри подождала немного, а потом заглянула в щелку. Оказалось, что он раздобыл стопку бумаги, карандаш и что-то сосредоточенно писал. То ли схему чертил, то ли расчеты проводил, то ли и то и другое попеременно.

Мэри обиженно насупилась. Муж променял ее на какие-то там расчеты в первую же неделю семейной жизни?! А что будет дальше?

Между тем Фредди, похоже, закончил со своими расчетами. Полюбовавшись на итог, он негромко сказал сам себе: «Дурак этот русский! Лекарства новые изобретал, секреты городил… Да этот его франчайзинг – сам по себе золотое дно!»

Потом налил порцию виски, выпил и двинулся в сторону спальни с протяжным, хоть и не очень громким: «Дорогая! Я соскучился-я-я!»

Мэри торопливо юркнула в постель. Промелькнула мысль притвориться крепко спящей, чтобы наказать мужа, но Мэри ее отогнала. И не пожалела.

«Еще неизвестно, кто остался бы наказан!» – подумала она удовлетворенно некоторое время спустя. С этой мыслью она заснула.

«…Пароход был маленький и неторопливый. Быть кочегаром на судне – означает работать на пределе сил почти все время. Ты переваливаешь уголь из бункера к топкам, потом закидываешь его в топку, после этого вытаскиваешь раскаленную золу, а уже остывшую – выкидываешь в море. Этот цикл бесконечен всю твою вахту. В полутьме, при плохой вентиляции, в пятидесятиградусную жару летним днем и в тридцатиградусную ночью… Прерваться во время вахты ты можешь только на то, чтобы глотнуть водички. После вахты ты торопливо глотаешь бурду, которую только и готовит корабельный кок, кое-как смываешь с себя часть копоти и валишься в черное забытье.

Такая работа требует привычки, и новичкам приходится трудно. Я был новичком во всех смыслах – и мне было особенно трудно. Пару раз мы вроде заходили в какие-то порты, но меня на берег не отпускали. Да я и не рвался. Остальные кочегары, машинисты и палубные матросы в это время торопливо просаживали часть заработка в портовых кабаках и борделях, но мне было не до того. В это время машины стояли, и я отсыпался. Тем более что вся тяжесть первой вахты после порта приходилась именно на меня. Остальные кочегары маялись похмельем. В общем, подумать о новом проекте в дороге, как я наивно собирался, не получилось.

Но все когда-то кончается, кончилось и мое путешествие. Невероятно буднично. Просто через час после того, как я в очередной раз погрузился в черный провал без сновидений, заменявший мне сон в последние недели, меня снова разбудили и погнали выгружать груз…»

Средиземное море, 27 сентября 1896 года, воскресенье

– Ну что, ты все еще недоволен нашим планом? – спросил капитан Костадис и окинул старпома угрюмым взглядом.