Александр Зорич - Пилот вне закона Страница 6

— Этот! — сказал я твердо. — Но, может, лучше пистолет? Я ножом не умею. Совсем.

— Врешь! — заорали из зала. — Джо Мафию на перо поставил красиво!

— Ты колеблешься и боишься, — ответил Блад, пригладив русоволосый пробор в обильной пудре седины. — Это естественно. Все мы были вялы и слабы! Нет, мой друг. Нож, холодная сталь — это благородно! Ты должен убить его своими руками… Ну-с, приступим! Этого увести! А этого поставьте так, чтобы все видели!

Пара конвоиров уволокла клона, который что-то кричал на фарси, а другие вывели оставшегося на передний край сцены. Туда же меня сопроводил Блад, взяв под локоток.

— Начинай! — повелел он.

Тысячеглазый зал замер. Тишина оглушала. Вы не знаете, но тишина оглушает не хуже самых громких децибел. Ни скрипа, ни шепота, ни слова, ни звука.

Я подошел к нему, моему русскому брату. А он, он вдруг зашевелился и встал, хотя и не сразу у него это получилось. Встал и повернулся ко мне лицом, и глаза его смотрели в мои глаза. Твердо смотрели. Без страха.

Когда придет мой час, хотелось бы мне встретить его так же.

— Ну куда вы смотрите? — начал было Блад. — Поставьте его на колени, а ты отрежь ему голо…

Сейчас! Солдат имеет право умереть стоя.

Я коротко, без замаха, всадил нож прямо в сердце. Кровь брызнула в долы, и через секунду он был мертв.

Тело скользнуло с клинка на пол. Надеюсь, ты сможешь простить меня, брат. По крайней мере, ты не достался живодеру Скальпелю.

— Во имя Вечности! — закричал Кормчий.

— Именем Вечности! — вторил ему зал.

— Андрей Румянцев! Новый пилот «Синдиката TRIX»! — Блад взял мою руку с окровавленным ножом и поднял ее вверх. — Брат А-а-андре-э-эй!!!

«Синдикат» вцепился в меня крепко, мои внимательные читатели. Так крепко, что я даже не знал, как вырваться, и смогу ли я вырваться вообще.

Глава 2

КОВЧЕГ

Август 2621 г.

База «Последний Ковчег»

Система Шао, астероидный пояс Дун-шань, планетоид Кровавая Мэри

Периэксон-1 — Главкому: В соответствии с полученными указаниями подключился к поиску утерянного объекта программы «Сталь-2» в районе Лукреция-Иштар.

Главком — Периэксону-1: Прошу сообщить мне план поисков и надеюсь на быстрый, конкретный результат.

Мое грехопадение отметили прямо там. В Храме Воздаяния.

Тело шпиона еще не унесли (его вообще убрали только под утро), а Иеремия Блад принялся метать в зал какие-то таблетки и пакетики, которые он извлекал из ящичка за кафедрой.

— Праздник, братья! — орал он. — Рождение нового брата!!!

Сперва меня, конечно, привели к присяге. Всегда и везде, сражаться за, способствовать и помогать, защищать и отстаивать, а если я предам эту священную присягу, да покарает меня, где бы я ни был.

Держать фигу за спиной было глупо, но в душе я свертел кукиш размером с ядро Галактики, постановив себе при первом удобном случае нарушить все пункты этой галиматьи.

Надо сказать, собственноручное убийство во второй раз я перенес значительно легче, даже не сравнить. После того как пришлось выпустить приснопоминаемые кишки Джо Мафии, я блевал дальше, чем видел. В этот раз ничего, никаких позывов физиологического свойства.

Более того, мне было… Мне было приятно, что весь зал в тысячу человек стоит и поет мне осанну! Какой, мол, наш новый брат Андрей прикольный чувак. А они стояли и пели (то есть орали) — да так, что пол дрожал!

Внутри образовалось ощущение, будто я полегчал раза в три, могу летать и море по колено — типичный случай, когда в критической ситуации надпочечники накачали тело адреналином, а гипофиз — эндорфином. Опасность миновала, а гормоны-то работают!

О том, что опасность миновала, мне сказал лично Иеремия Блад. Он подошел и долго улыбался, глядя прямо в глаза своими водянистыми, светло-серыми смотрелками.

— А я до последней минуты в тебе сомневался. Да-а-а, сомневался! — сказал он и хлопнул по плечу. — Если бы ты выбрал клона, мы бы тебя убили. Но ты кончил своего, из Объединенных Наций. Более того, русского. Значит, ты не шпион — вы, русские, друг за друга горой, я знаю. Да и деваться теперь тебе некуда… Что еще скажешь? Молодец!

Он явно ждал, что я разрожусь ответной любезностью, но не дождался. Я переваривал информацию и мысленно благодарил неизвестного агента ГАБ, который только что спас меня ценой собственной жизни. Тогда Блад протянул ладонь, и в ней, как по волшебству, материализовалась манерная трубка из белой кости.

— Кури, — сказал он и поднес к коричневой таблетке в костяной чашечке огонь зажигалки. — Это Трубка Мира, так положено.

Пока я затягивался и кашлял, вокруг нарисовались Чарли Небраска, неподражаемая мисс Фэйри Вилсон, Тойво Тосанен и еще какие-то люди, которых я тогда не знал. Все улыбались, хлопали по плечам — словом, выражали дружеские чувства, не забывая прикладываться к трубке.

— Ты не подумай, что мы сумасшедшие, — сказал Блад. — Небось, когда ты услышал, как я шпарю на библейский лад, сразу решил, что мы психи? Нет, что ты! Просто есть такое понятие у меня на родине: тим-билдинг — строительство команды. Так вот, подобные штуки здорово сплачивают коллектив, а это важно!

— Мы вообще хорошие парни. Убиваем только плохих, точно говорю, — включился Чарли Небраска и выпустил мне в лицо клуб вонючего дыма. — Тех, кто против свободы личности.

— Хорошие, да! Но только для своих. — Это был Тосанен, который сунул мне свою неизменную фляжку с шотландским самогоном.

А я выпил, как иначе? Что мы курим не табак, я понял сразу, по запаху. Какой дрянью приходится дышать, я не знал. Но голову отключило напрочь. Все стали чертовски симпатичными, милыми и родными. Ваш покорный слуга и неумелый повествователь уплыл на волнах крепчайшего угара.

Мало что помню из той ночи. И точно ничего связного. Хотя тогда ни на секунду не покидало ощущение связности, логичности, а главное, неимоверной важности всего происходящего: сказанных слов, возникших мыслей.

И что от этого осталось в результате?

Сияние радуги на периферии зрения. Танцую на каком-то столе. Палуба уходит вверх, и я пытаюсь лезть по ней, как по переборке. Блюю в каком-то коридоре. Меня несут, а я вырываюсь. Дикая песня из одних гласных звуков. Что-то еще.

И вот я лежу в койке. Незнакомая каюта, видимо, теперь моя.

Меня страшно тошнит, все тело покрыто холодным потом, плюс — жуткий озноб, просто смертельный. Во рту гадкий, сладковатый привкус. Хуже всего, что никак не навести резкость зрения — окружающие предметы ведут себя несолидно, то удаляясь, то приближаясь безо всякого контроля. От этого снова и снова накатывает тошнота. И не пошевелиться. Руки-ноги, конечно, слушаются, но с таким запозданием, что даже думать о походе до санузла страшно. Только не с такой раскоординацией.

Неприятным овощем я пробыл… да черт его знает сколько. Долго. А потом я уснул, и снилась чертовщина: отворилась дверь, в каюту зашел агент ГАБ. Мертвый. С ножом в груди. Сел у изголовья и гладил мою голову холодной рукой. Молча.

Встал я совершенно разбитым, больным, но дееспособным человеком. Тогда я поклялся страшной клятвой, что никогда в своей жизни ни за какие блага не прикоснусь к химическим расширителям сознания.

«Ну что за люди?! Что за люди?! — думал я, со всей похмельной несправедливостью сразу про всех людей, а не про себя любимого. — Вот лежала бы куча говна — никто не станет ее есть или нюхать! А вот кучка химии — и жрут, и курят, и нюхают, и колют куда попало, хотя все знают: от говна она отличается в значительно худшую сторону».

Потянулись дни на «Ковчеге».

Надо сказать: гнуснейшее время. От «Тьерра Фуэга» отличалось это все совсем незначительно. Небоевые флуггеры добывали полезные ископаемые, а мы их прикрывали на боевых. Вся разница в том, что истребители тоже занимались добычей, только силовой. Экспроприация экспроприированного, как говорил Кормчий. Еще он говорил: реприватизация.

Кормчий на первый взгляд казался жутким демагогом с уголовными замашками и качественно потекшей крышей. Шизофрения, м-да.

Впрочем, насколько я помню (я пилот, а не психиатр, поэтому не смейтесь, если что), проблемы шизиков заключаются в конфликте разных личностей, что квартируют в одной черепушке. Но у Иеремии Блада таких проблем не было. Вождь сектантов с мессианской манией и космический бандит сосуществовали в полной гармонии!

Я не зря оговорился: «на первый взгляд». На второй и все последующие — Иеремия Блад был чудовищем. Монстром.

Ум, сила воли и целеустремленность. Интуиция просто невероятная. Изрядный запас везения и отчаянная храбрость. Личное обаяние и харизма лидера. Плюс утонченный садизм и патологическая кровожадность. Таков был Иеремия Блад.