Максим Хорсун - Ушелец Страница 6

И еще немаловажная деталь — на этой планете вовсю орудуют люди. Причем не первый год. Смонтировать гиперпередатчик — это не допотопный космодром утрамбовать при помощи двух бульдозеров, экскаватора и шагающего строительного комплекса.

Теперь круг поиска существенно сужался.

Если рассуждать логически, когда накрылась сеть Галаспэйса, ушельцы оказались выброшенными через какой-то портал на пути к Бастиону. Точек выхода могло быть две: либо в системе звезды Барнарда, на планете Барнард-1, либо в системе звезды Лейтена, на Черном Марсе. Но Раскину приходилось бывать в том и другом мире. Нет, они не подходили. Восьмая располагалась совсем в другом месте.

Например, по физическим условиям ближе всего были планеты Альфы Центавра, Сириуса или Проциона.

То есть в таком случае Восьмая оказывалась далеко не на векторе Земля — Бастион. А можно сказать, совсем в противоположной стороне.

В отеле для ушельцев он обговаривал с приятелями перспективы контракта с Треугольником. Они спорили, ругались, перекрикивали друг друга… Неужели их «пессимистическое крыло» оказалось право: никто из отправившихся искать счастье на другой планете не доберется до точки прибытия. Рекламные проспекты и увещевания маклеров оказались «липой». Вместо прерий Александрии и тундры Бастиона людей, уступивших свое законное место на планете посланцам Всеобщности, встретят коридоры в спешке строящихся секретных станций. Станций-тюрем. Станций-лагерей.

Дикость? Дикость…

Коридор преградила массивная металлическая дверь — бронированная плита, словно вырезанная из обшивки космического крейсера. Здесь же дежурил еще один военный. Он приветливо кивнул валькирии, забросил автомат за спину и навалился на поручень. Дверь нехотя отъехала вглубь следующего помещения. Потянул теплый ветерок.

Топка открыта, милости просим!

Раскин почувствовал, что сейчас его инстинкты снова начнут брать верх. Внутренняя пружина стала сжиматься. Сейчас-сейчас. Он рванется вперед и выпустит шипы из наручных пазух. Сначала он ударит в бритый затылок занятого дверью. Наверняка убьет. Затем ослепит валькирию, резанув ее по лицу. Выбьет автомат, схватит за плечи; форсирует метаболизм и прыгнет назад, прикрываясь женщиной, на краснокожего блондина, что замыкает их колонну…

— Проходите! Не толпитесь! — прикрикнула на них женщина, не выходя из своей роли воительницы.

Ушельцев ввели в просторный, ярко освещенный зал с высоким потолком. Сюда же вошли валькирия и краснокожий блондин. На полу стояли десятка два простых картонных коробок; всюду валялись обрывки целлофана и оберточной бумаги. У стен потрескивали мощные масляные калориферы. Эту модель обычно использовали в космосе для аварийного обогрева кораблей. В противоположной стене была еще одна укрепленная дверь. Она охранялась так же, как и предыдущая.

Раскин услышал громкий щелчок и обернулся. Оказалось, что путь назад закрыт.

— Мы приносим извинения за возможные неудобства, — начала валькирия. Судя по всему, извиняться для нее было делом непривычным. — Восьмая станция еще не готова к приему такого количества людей…

— Слушайте внимательно! — пришел ей на выручку блондин. Говорил он уверенно, с легкой хрипотцой в голосе. — Вы видите эти коробки? В них вы сложите всю пищу, что везете с Земли, а также личные вещи. Далее, снимете с себя одежду… Слушайте внимательно! Всю одежду! И уложите ее рядом. Можно приступать!

Никто не шелохнулся.

— Что за черт тебя подери? — пробормотал кто-то из ушельцев.

— Вы — больные? — послышалась еще одна реплика.

— Нет! — отрезала валькирия. — Господа! Мы объясняли это предыдущим группам, повторим и для вас. Здесь — карантинная зона. Вы обязаны подчиниться правилам. Если, конечно, не хотите остаться в шлюзе Восьмой навсегда.

— Вы перешагнули порог Большого Космоса, и назад, на Землю, дороги нет, — поддержал подругу по оружию блондин. — Если вы хотите здесь выжить, вам придется подчиниться.

«Знакомая песня!» — усмехнулся про себя Раскин. С каждой секундой пребывания во внеземелье он ощущал, как к нему возвращается уверенность в себе. Он чувствовал себя уже совсем не так, как на декадентской полуночной Земле. Он чувствовал себя помолодевшим. Он чувствовал себя компетентным. Он чувствовал себя… почти как дома.

— Вы позабудете, что такое излишнее ханжество! — продолжал увещевать блондин. — Чрезмерная брезгливость! Лень! Зависть! Вы научитесь управлять своим страхом! Вы поймете, что такое взаимопомощь! Настоящая дисциплина…

— Ты нам баки не заливай, я служил в армии! — перебил его молодцеватый латинос в футболке с ликом Иисуса Христа в терновом венце. — Я отправился через космос, чтобы дома строить, а не строем шагать!

— А что, простите, будет, если я откажусь, простите, раздеваться перед этими леди? — спросил темнокожий юноша. Он кутался в пальто и, несмотря на это, дрожал крупной дрожью.

— Я, быть может, тоже не хочу свою суть показывать каждому встречному… за просто так, — поддержал юношу латинос с Христом на футболке.

Три «леди», одна из которых еще не достигла совершеннолетия, зашлись нервным смехом.

Блондин прочистил горло и снял автомат с предохранителя. Проговорил обыденно, без пафоса:

— За отказ подчиняться я тебя уничтожу. Для твоей же пользы. Для пользы тех, кто будет жить бок о бок с тобой.

— Поэтому, крепыш, выполняй, что тебе сказано, и не пререкайся! — подытожила валькирия и навела на ушельцев оружие. — А леди уж как-нибудь переживут это зрелище. Верно, подружки?

Кубинцы разобрали коробки. Засуетились, перелопачивая свой скарб.

— А вот из этого ящика, — валькирия пнула коробку из-под апельсинов, — каждый возьмите по пакету. — Она достала кулек из плотного черного полиэтилена. — Положите сюда свое удостоверение ушельца, нательные украшения, религиозные символы, карты памяти… в общем, всю ценную мелочевку. Вы получите все обратно, как только пройдете санобработку… Чего стоишь, как истукан?

Раскин взял пакет, демонстративно запечатал в него свою «справку ушельца» и бросил в коробку. Валькирия подняла отсутствующие брови. «Это все?» — читалось в ее взгляде.

Но Раскин уже отвернулся лицом к стене и принялся разблокировать магнитные швы внепогодника. Запоздало вспомнил, что перед тем, как покинуть Землю, нужно было надеть свежее белье.

— Дева Мария, ублюдки, дева Мария! — ворчала пожилая кубинка. Она встала плечом к плечу с Раскиным и принялась суетливо сбрасывать с себя пропахшую духами и потом одежду. — Пары пляжных кабинок — пары! — не хватило у них мозгов поставить. Ублюдки, дева Мария! И убереги тебя боже глазеть на меня! — шикнула она напоследок в сторону Раскина.

Пляжные кабинки! Гениально!

Раскин позволил себе улыбнуться.

Да, на Кубе было здорово. Теплое море, четырехметровые кроны пальм, бунгало у набережной… Жизнерадостный, радушный народ.

Пляжные кабинки. Много пляжных кабинок.

Скоро Обигуровские споры источат человеческий мир, словно черви — мертвое тело. Превратят его в черную пустыню, унизанную пульсирующими желейными капсулами. От Арктики до Антарктики — сплошная черная пустыня. Мертвые океаны. И бессмысленная, бессистемная розовая пульсация инопланетных тварей.

Улыбка трансформировалась в гримасу.

Мучительно было осознавать, что Земля, Родина, воспоминания о которой хранил в сердце на протяжении всех долгих лет работы в Большом Космосе (как бы это пафосно ни звучало, но так оно и было, ибо все мы — люди), теперь потеряна для тебя навсегда. Ведь нет ничего лучше дома, в который ты когда-либо вернешься. Словно на старости лет тебя выкинули, как шавку, под ноябрьский дождь, и теперь ты вынужден ютиться по холодным общагам, а то и подвалам, и подворотням. Без права вернуться обратно и без надежды обрести себе новый дом, в котором чувствовал бы себя так же уютно и безопасно. Словно умер близкий человек, с которым ты давно и несправедливо прервал отношения. Словно…

Пожилая кубинка тонко заверещала и отпрыгнула от Раскина, закрывая обвисшую грудь руками. Глухо выругался молодцеватый латинос. А следом за ними и остальные ушельцы попятились от Раскина, словно от прокаженного. И причиной этому было не белье, которое он забыл поменять накануне.

— Вот это да! — по-мальчишески присвистнула валькирия. Она и ее краснокожий друг, раскрыв рты, пялились на Раскина. Под дряблой, сероватой плотью ушельца просматривалось нечто громоздкое, узловатое, техногенное — совсем не похожее на обычные человеческие ребра и ключицы. На руках и ногах темнели пазухи-ножны, в которых ждали своего часа костяные стилеты-имплантаты, — сейчас они были закупорены слизистыми пробками. Бросались в глаза валики кольцевых мышц, дополнительно наращенные на бедрах и икрах этого человека.