Иван Тропов - Клан быка Страница 6

— Освоятся?…

— Ну да. Нельзя же вас сразу в игровые зоны. Мигом с катушек слетите. Здесь-то, по сравнению с тем, что там, натуральный санаторий… Ну а я к тебе вроде наставника, салага ты рогатая, — почти ласково сказал сатир. — Тебя уму-разуму подучу, заодно и сам передохну маленько…

Бычьи туши в лощине вдруг осели вниз — скелет нижней туши рассыпался.

Верхняя тоже быстро разлагалась. Клочьями сходила шерсть, трескалась и расползалась шкура, обнажая мясо — синевато-серое, склизкое…

А сатир все болтал и болтал:

— Боль — вот настоящая изюминка этой игры. Только так можно заставить монстров вести себя реалистично. Никто не зевает, когда ему в бок всаживают пулю. Лодыри мигом превращаются в трудоголиков. Глядят во все глаза и высматривают игроков еще на далеких подступах.

И на рожон не лезут, с другой стороны. Никаких подвигов, никаких грудью на амбразуру, когда боль реальная… Рискуют не больше, чем в реальной жизни. А то и меньше…

А уж как игрокам нравится! Это тебе не с тупым и бесчувственным ботом[Бот (от англ.robot ) — персонаж, управляемый программой.] махаться. Тут все натуральное. Америкосы так и валят. У них там политкорректность и прочие права человека, а у нас тут за реальные баксы — конкретная боль. Ее, кстати, — хмыкнул сатир, — на экспорт можно гнать без всяких угрызений совести. Ресурс-то восполнимый. Не нефть там или газ…

Леха кивал, словно слушал. Отдельные слова цеплялись за сознание, но общий смысл куда-то ускользал.

А глаза смотрели на спуск в долину. Только туда.

Эти минуты в святилище, эти слова, эти ухмылки сатира — это все игрушечное. Блики на стекле.

А настоящее — то, что он может прийти. В любой момент. И снова будет миниган, брызжущий огнем. Снова будут пули, рвущие грудь, как…

Леха оскалился и замотал головой, прогоняя это ощущение.

Но безысходность не уходила.

От всего этого не убежать. От тебя уже ничего не зависит. Тебя уже распластали на гильотине. Шея зажата в тяжелых колодках, и где-то сверху за затылком нависает тяжелый нож. Скоро чужая рука снимет стопор, и нож рухнет на шею. И ничего не сделать. Только, напрягая слух, ждать, когда свистнет падающее лезвие…

— Эй, рогатый! — хлопнул по плечу сатир, и Леха вздрогнул. — Уже соскучился? Не переживай. Придет твой Пупсик, никуда не денется. Знаю я таких. Сейчас по чатам пробежится, кульного хацкера из себя строя, и еще раз к нам заглянет. На посошок.

Леха стиснул зубы, мотнул головой. Нет, так не пойдет! Что-то надо делать. Выход должен быть. Должен!

Леха поднялся с земли.

— Ты чего? — нахмурился сатир.

Леха медленно пошел к гранитным блокам, за которыми спуск в лощину. Граница четкая. Здесь — чахлая трава и ссохшаяся в камень земля. Там — мягчайшая трава и сочный чернозем.

Осторожно высунул переднюю ногу за блоки, наружу, и ковырнул копытом землю.

Клок травы легко вырвался из земли, разбрасывая угольные крошки чернозема. Под ним осталась маленькая ямка. Прямо как в реале.

Леха еще раз ковырнул копытом, в эту ямку, поглубже. Чернозем послушно рассыпался в стороны, ямка стала больше.

— Эй?… — окликнул удивленный сатир.

Леха обернулся. Мотнул мордой вниз, в лощину.

— А физика здесь совсем реалистичная?

— Физика? — прищурился сатир.

— Этот миниган…

Пули били в грудь так, что отбрасывало назад огромную бычью тушу. А ведь тот, кто стреляет, получает отдачу еще больше… если, конечно, это здесь тоже как в реале.

— Отдача от выстрелов здесь есть? Учитывается?

Сатир прищурился, разглядывая Леху. Словно заново увидел.

— В принципе, учитывается… Наши программеры, они такие. Им дай волю и нормальную зарплату, они клаву протрут… А что? Служил, что ли?

— Да так… На блокпосту отсиделся…

Сатир склонил голову к плечу, разглядывая Леху. Задумчиво потер кольцо в ухе. Глазки затуманились, он замер. Можно подумать, слушал целый хор внутренних голосов.

И так же быстро, как ушел в себя, вернулся к реальности. Поймал Лехин взгляд, открыл пасть, собираясь что-то спросить, но вместо этого его взгляд уехал куда-то за Лехино плечо.

— Ага, это к тебе…

В живот набили льда.

Еще не оборачиваясь, Леха уже знал, что там.

И что будет.

Снова поток раскаленного свинца, рвущего броню, шкуру, и танцующего внутри, как… Леху передернуло.

Да какого дьявола?! Для того честно оттрубил свои три года в славных южных провинциях, чтобы теперь какая-то куланутая мелочь, какой-то десятилетний Пупсик, офигевающий от безделья, вот так вот…

Не дожидаясь, пока камни капища обхватят гранитной хваткой и выкинут наружу — и наверняка опять в то же самое место, где уже гниют две бычьи туши с развороченными животами, где копыта застрянут в ребрах, как в капкане! — Леха развернулся и рванул через капище, промчался между гранитными блоками и понесся дальше вниз.

На этот раз ребеночек получит не то, что хочет, а то, что заслужил!

Бычье тело легко отзывалось на движения. Летело вперед упруго, мощно, уверенно, как разогнавшийся тяжелый грузовик. Промчался по склону вниз, к туманному шару…

Слишком поздно!

Шар лопнул, и закованный в броню Пупсик вывалился на траву. А до него еще метров пятьдесят… Не достать, быстрее среагирует!

Леха рванул вправо, обходя его сбоку. К краю лощины, круто взбирающемуся вверх.

Пупсик выхватил из-за спины миниган. Загрохотало, сзади ударили пули, вздымая фонтанчики черной земли и облака скошенной травы. Помчались следом, быстро нагоняя, вот-вот врежет по задним ногам…

И рывком обогнали. Пули рвали траву из склона впереди, вскарабкались по нему вверх… и миниган замолчал.

Леха уже шел в другую сторону — прочь от края лощины. К центру. К крутому холму, за которым можно спрятаться.

Выстрелы не били по барабанным перепонкам, в ушах звенело от тишины. Только стук копыт да…

— Стой! — завопил обиженный детский голосок. — Стой!

Снова врубился миниган, но Леха уже вскарабкался по склону и перевалил вершину. Миниган перестал рубить воздух.

— Трус! — донеслось с той стороны холма. — Трус, трус, трус!

Леха остановился и оглянулся, прислушиваясь.

С той стороны холма бухали тяжелые шаги. Глухо стукались пластины бронежилетов, обтянутые камуфляжной тканью, звякала лента патронов…

Собственные следы остались — шли от вершины холма. Четкие, глубокие. Наверно, и на той стороне холма остались?

И, скорее всего, Пупсик идет прямо по ним…

Леха развернулся к вершине холма и поджался, готовясь к броску. Задвигал задними ногами, трамбуя мягкий чернозем, делая опору для толчка.

Прислушиваясь к тому, что по ту сторону холма.

Шаги все громче и ближе. И да — Пупсик шел прямо через вершину холма. Прямо по следам. Из-за травы на вершине выглянул ежик серебристых волос — и Леха рванул вверх.

— А… — удивленно выдохнул Пупсик, но больше ничего сказать не успел.

Леха врезался бронированным лбом ему в живот.

— У! — выдохнул Пупсик и по крутой дуге отлетел назад. Может быть, его тело с бронежилетами и тянуло центнера на два-три, но с бронированной бычьей тушей не шло ни в какое сравнение. Тут тонны за две…

Пупсик рухнул на склон, а над его головой вспыхнул призрачный нимб — желто-оранжевый. Уровень жизни здесь так показывается?…

Потом, потом! Миниган каким-то чудом остался у Пупсика в руках, и он уже приподнимался.

Леху удар почти остановил, но мощные бычьи ноги легко разогнали снова. Рывок вниз…

На этот раз надо рогом, чтобы наверняка! Рога виднелись где-то слева и справа на краю зрения. Стальные кончики рогов сверкали под солнцем, но вот какой у них размах, на сколько надо отступить в сторону, чтобы рог угодил именно туда, куда надо…

Пупсик приподнялся и сел. Заметил Леху, вскинул миниган…

Слишком поздно разбираться с рогами! Леха налетел на Пупсика, как бежал, — прямо. Лоб в лоб.

Почти не почувствовал удара. Так, что-то шлепнуло по броневому наросту на лбу… А вот Пупсику досталось. Тяжеленная бычья голова швырнула его на спину, вбила затылок в землю, как кувалдой. Серебристую голову по уши впечатало в чернозем, а лицо превратилось в кусок мяса, сочащегося кровью.

Нимб вокруг его головы в один миг стал из желтого ярко-красным — и лопнул. Леха дернулся назад и зажмурился, но мог бы этого и, не делать: призрачные капли пропали в воздухе…

Леха отступил на шаг назад, готовый ударить рогом, но Пупсик замер на траве. Его глаза неподвижно уставились в небо.

Готов, что ли?… Леха сглотнул. Горло пересохло, тело подрагивало от адреналина, словно настоящее.

На всякий случай пнул миниган, выбив его из ослабевшей руки, потом огляделся.

От идеальной ровности луга не осталось и следа. Цепочка черных следов от копыт с одного края, цепочка следов ботинок по центру. Крошечные кратеры от пуль…

От двух бычьих туш остались только скелеты, да и те уже рассыпались.