Юрий Брайдер - Гражданин преисподней Страница 69

— Да я уже давно проклял…

Стены коридора ушли в стороны, и теперь Кузьма все время натыкался на какие-то колонны, одни из которых были мягкими, словно свежая глина, а другие гудели подобно каменному монолиту. Каждое сказанное здесь слово отдавалось эхом, присущим только очень просторным и причудливо устроенным пещерам.

— Интересное местечко, — сказал Кузьма. — Раньше мне про такие и слышать не приходилось… Думаю, что можно зажечь свет.

— Вы что, спятили?! — возмутился Змей. — Погубить нас решили?

— Зажигайте, зажигайте, — настаивал Кузьма. — Какой мне смысл вас дурачить! Чай, одной веревочкой повязаны.

— Вы зверушками своими командуйте. А мы люди. И, между прочим, не глупее вас, — произнес Змей напыщенно. — Нет вам больше веры, Кузьма Индикоплав.

— Если мне не верите, вокруг себя пощупайте!

— Пощупал, ну и что? — после некоторой заминки сообщил Змей.

— А ничего! Это и не мох вовсе.

— Точно, — подтвердил Юрок. — Что-то вроде застывшей пены… Или накипи, которая в чайниках бывает.

Он первым зажег фонарь, а затем вспыхнули и факелы светляков. Перед взорами растерявшихся людей предстала картина одинаково грандиозная и мрачная.

Пустое пространство, окружавшее их, казалось беспредельным, но везде торчали грибообразные колонны разной толщины. Соединяясь шляпками наверху, они образовывали затейливый свод.

Шеол никогда не баловал своих обитателей яркими красками, но иногда в его недрах попадался желтый песок, белый гипс, зеленоватая слюда. Здесь же все имело одинаковый мутно-серый цвет, свойственный всему, что вырастает без воздействия солнца.

Мха-костолома не было и в помине, а основу всего сущего составлял пористый податливый минерал, действительно похожий на окаменевшую пену.

— Вот вам, Герасим Иванович, и та самая пемза, про которую незадолго до смерти сообщили ваши проходчики, — сказал Кузьма.

— Пемза? — переспросил ошарашенный Змей. — Да откуда она здесь взялась?

— Оттуда же, откуда и мох с химерами. Да и никакая это не пемза. Все здесь чужое. Продукт, так сказать, деятельности смертоносных облаков.

— Не хотите ли вы сказать, что мы находимся внутри внеземного образования?

— Я сказал только то, что сказал. Но в общем-то вы правы.

— Уж больно легко нас сюда пустили. — Змей с подозрением оглянулся по сторонам.

— То-то и оно… Начинается последний и самый опасный этап нашей экспедиции.

— Если так, то я вынужден взять руководство экспедиции на себя, нравится вам это или нет. — Метростроевец почему-то принялся расстегивать свою просторную куртку. — В подобных обстоятельствах единоначалие просто обязательно. Конкурентов себе не вижу. Проводник скомпроментировал себя трусостью, все остальные уступают мне опытом, выучкой и даже статусом. Надеюсь, возражений нет?

— Почему же нет? Есть! — Дабы Юрок раньше срока не наделал глупостей, Кузьма саданул его локтем под ложечку. — Горько слышать такие слова. Особенно от вас, Герасим Иванович. Руководство у нас коллективное, и тот документ, на основе которого был предпринят этот поход, никто пока не отменял.

— Документ, на который вы ссылаетесь, утратил юридическую силу после гибели пятидесяти процентов участников похода. Кроме того, я уверен, что история меня оправдает! — патетически воскликнул Змей.

— Относительно истории ничего не могу сказать заранее, но наш собственный суд, — Кузьма поочередно указал на Юрка, Венедима и себя самого, — выдаст вам, как говорится, на полную катушку.

— Вы совершаете трагическую ошибку, Кузьма Индикоплав. — Лицо Змея стало печальным, как на похоронах. — С кем только вы связались? У кого идете на поводу? Скажите, вы вольный человек?

— Вроде бы, — пожал плечами Кузьма.

— Зачем же вы хотите отдать землю во власть этим бандитам, от которых в Шеоле порядочным людям прохода нет? — ткнул он пальцем в Юрка. — А чем лучше церковники, насаждающие религиозный дурман и идею рабской покорности? Плакала тогда ваша воля! Неужели вы соскучились по средневековой кабале? Или по кандалам рабов?

— Зато вы, метростроевцы, защищаете волю, — скептически усмехнулся Кузьма.

— Вне всякого сомнения! Хотя воля у нас совсем иная, высшего порядка.

— Это как понять?

— Пожертвовав частью личной свободы ради свободы всего коллектива, мы построили практически новое общество. Доказательством тому наши грандиозные свершения!

— Голодуха и непосильный труд — вот все ваши свершения, — махнул рукой Кузьма.

— Временные трудности еще имеются. Мы этого не отрицаем. Но ради благоденствия будущих поколений нужно идти на жертвы.

— Нет, Герасим Иванович, меня ваша свобода не устраивает. Хотя то, как живут темнушники и катакомбники, я тоже не одобряю. Уж если человечество получит новый шанс, надо попробовать что-то иное. Поэтому не лезьте в вожди. Отойдите в стороночку.

— Да что с этим пресмыкающимся долго разговаривать! — не выдержал Юрок. — Как он только пасть посмел раскрыть! Статус у него, видите ли! Свободу он защищает! Сейчас этот гад получит у меня полную свободу!

Прежде чем Кузьма успел помешать ему. Юрок вскинул пистолет.

— Не получится, милейший! — Змей резко распахнул на себе куртку, под которой была надета брезентовая жилетка: ее накладные карманы топорщились от аммонитовых шашек, соединенных между собой целой сетью проводов. — Видели? Мне достаточно выдернуть вот это кольцо, чтобы все здесь полетело в тартарары… Желаете рискнуть?

— Не желаю. — Юрок был разочарован, но вида не подал. — Больно уж смерть страшная — захлебнуться твоим дерьмом.

— Тогда попрошу сдать оружие. — Змей продел палец в кольцо взрывателя.

— А это фиг! — Юрок демонстративно сунул пистолет в карман. — Попробуй отбери.

— Ладно. Быть по-твоему. Хотелось бы надеяться на ваше благоразумие. — Критически рассматривая доставшийся под его командование отряд. Змей отступил на несколько шагов назад. — Двигаться будем в следующем порядке…

До сих пор в этом чуждом человеку подземелье царила абсолютная тьма, но тут наверху что-то негромко зашумело, словно шляпки колонн вдруг шевельнулись. В облаке пыли с потолка пало нечто такое, чего раньше Кузьма не то что не видел, а даже представить себе не мог.

Как и любая другая химера, это существо не имело никакой определенной формы — так, груда шишек с растопыренными в стороны чешуйками. Правда, каждая шишка была величиной с бочку, а чешуйки напоминали кривые мечи. В целом же эта гадина размерами превосходила самую крупную химеру раз в десять. Даже непонятно было, как она сумела примоститься на потолке, пусть даже в условиях пониженной гравитации.

Прежде чем кто-либо из людей успел шевельнуться, чудовище схватило того, кто был к ней ближе всех — Герасима Ивановича Змея, и, мгновенно превратившись в нечто похожее на громадную гусеницу, унесла его вверх — то ли к своему гнезду, то ли к месту разделки человеческих тел.

— Назад! — Кузьма увлек спутников с открытого пространства под защиту могучих сводов подземелья.

Наверное, это и спасло людей, когда на то самое место, где они только что стояли, посыпались глыбы «пемзы», клочья химеры и много всякой другой трухи, среди которой останки несчастного Змея составляли едва ли сотую часть.

Взрыв многократным эхом еще перекатывался в подземелье, а отряд, вновь предводительствуемый Кузьмой, уже мчался прочь. Факелы, конечно же, погасли, но выручал фонарь Юрка. Во всех этих передрягах, не оставлявших никакого времени для самокопания, люди совершенно забыли про свои недавние недомогания — вернулась и резвость, и координация движений (не исключено, впрочем, что тут была заслуга их организмов, приспособившихся в конце концов к новым условиям существования).

Миновав не меньше полусотни колонн, Кузьма спрятался за одну из них и знаком приказал своим спутникам сделать то же самое. В подземелье вновь установилась глубокая тишина.

— Часового сняли, — констатировал Юрок. — Правда, шухера наделали немало. И все благодаря метростроевцу.

— Дрянной был человек, а погиб за благое дело, — вздохнул Венедим. — Пусть Господь отпустит ему все грехи.

— Это у него случайно вышло, — буркнул Юрок. — С перепуга.

— Долго ты мне будешь в затылок дышать? — вдруг обрушился на темнушника Кузьма. — Не знаю, как кому, а мне не очень нравится, когда какой-нибудь небритый урод трется пузом по моей заднице.

— Прошу прощения! Сей момент. — Юрок ножом перерезал соединявшую их веревку. — Я ведь как лучше хотел… Не для себя, а для дела старался.

— Сгинь с глаз! И не смей ко мне даже подходить, пока я сам не позову.

— Понял! — Юрок переместился за широкую спину светляка-молчальника. Похоже, что такой поворот дела его вполне устраивал.

Кузьма тем временем забрал у Венедима факел и стал осматривать подземелье, бормоча себе под нос: