Михаил Белозеров - Дорога мертвецов Страница 7

Немцы и полицаи уже были тут как тут – рядом – в каких-нибудь десяти-пятнадцати метрах. Костю скрывал от них лишь густой ельник. Страх неизвестности был настолько велик, что Костя предпочел бы попасть к ним в руки, чем быть заживо высосанным какой-то хищной тварью. Медленно и осторожно сделав шаг назад, Костя присел и посмотрел на землю. Вот что его смутило – тропинка. Хорошая, удобная тропинка, усыпанная влажными листьями. Она начиналась, прямо за березой и убегала в широкую светлую лощину, что было очень необычно. Пойди Костя левее или правее, тропинка показалась бы для него более привлекательней, чем пробираться через чащу. Костя стал отползать под елки.

– Эй, Петро, – сказал кто-то так близко, что Костя покрылся холодным потом, – ничего не бачишь?

– Да хиба это еж?

– Какой еж? Белены объелся?

– Еж, точно еж, я видел парочку, – сказал кто-то третий.

Этот третий, с сиплым голосом, был старшим, и его послушались.

– Ну, что там? – спросил он.

– Да утек, наверное? Тропинка.

– Бараско, а чего ты тогда стоишь? А ну проверь!

– Чуть что, Бараско… – проворчал полицай, но пошел, неловко переминаясь, как стреноженный конь.

Шея у него была повязана грязным бинтом, и он ворочал ею, словно она у него болела.

– Я тебе поворчу, я тебе поворчу! – сказал вслед ему человек сиплым голосом.

Бараско не хотелось лезть в мокрый ельник, поэтому он обошел его сверху по косогору и спустился вниз. Костя увидел его удаляющуюся спину. Несколько раз Бараско оглянулся, словно прощаясь.

– Хлопцы, вот его следы! – обрадованно крикнул он, показывая на тропинку.

После этих слов Костя вообще перестал дышать. Ему хотелось одного – как можно быстрее покинуть это место. Три или четыре человека, среди которых был и немец в мундире мышиного цвета, ступили на тропинку и скрылись в лощине. Вдруг там что-то произошло. Такого звука Костя прежде не слышал. Больше всего он походил на утробный хрип, только очень короткий, и на звук ломающиеся костей, который был еще короче, словно звуки захлебывались сами в себе, словно их гасили в зародыше.

Полицаи и Костя впились глазами в тропинку, должно быть, все сразу вспомнив: что это не просто лес, а Зона. Несколько томительно-долгих секунд ничего не происходило. Костя потихоньку закапывался и закапывался в прелые иголки, полагая, что так должны делать все сталкеры. Потом из-за поворота вымелся тот самый Бараско. У него было лицо смертельно перепуганного человека. В одной руке он тащил «шмайсер», а в другой – человеческую голову, и однотонно голосил на высокой ноте: «А-а-а!» За ним стелился кровавый след.

Ничего не видя перед собой и, похоже, мало что соображая, Бараско взбежал на бугор, сунулся в спасительный ельник и стал быстро-быстро закапываться рядом с Костей, твердя одно и то же:

– Петро… Петро… Петро… А-а-а!..

Голову, однако, он аккуратно положил рядом со «шмайсером» на землю. На некоторое время он замолк, потом взглянул на голову и снова закричал, тонко, как жеребенок:

– А-а-а!..

К своему ужасу Костя понял, что голова принадлежала этому самому Петру. Тогда он тихо спросил:

– Что?! Что ты видел?!

– Не знаю… не знаю… – подняв на него белые-белые глаза, твердил Бараско. – Там!.. Там!.. – он показал в лощину, не отрывая взгляда от Кости и ища на его лице объяснение тому, что произошло.

Только тогда Костя сообразил, что Бараско весь залит чужой кровью и забрызган мозгами, а к плечу у него прилипли чьи-то кишки, из которых сочилось что-то желтое. Костя оттолкнул полицая, и его вырвало одной желчью. Больше в желудке ничего не было. Он вдруг вспомнил, где находится, и быстро пополз вдоль ельника подальше от лощины и полицаев. Однако полицаев и след простыл. Их словно корова языком слизала. Даже тот, кто сидел в лощине и так иезуитски тонко заманил людей в ловушку, предпочел убраться, освободив дорогу. Словно, он получил удовольствие и спрятался в своем логове, затаившись до следующего раза. Косте вдруг пришла в голову совершенно дикая мысль, что это длинный-длинный кошмар, который все еще снится ему к избе Семена Тимофеевича. Он огляделся и понял, что это не так. Лес был тих и пуст. Даже птицы молчали. Высоко в небе одиноко плавал БЛА. Костя верил и одновременно не верил себе. Так ведь не бывает, твердил он себе, не бывает. Но раз «дровосек» ушел, то и тропинка должна пропасть. Это будет лучшим доказательством его присутствия в Зоне. Он заставил себя вернуться и очень осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, выглянул из-за косогора. Действительно, там, за березой, где начиналась злополучная тропинка, теперь был девственно чистый косогор, без листьев, цветов и сухих травинок, как в английском парке – подстриженный, ровный и ярко-изумрудный. И все-таки морок затаился, он звал и манил жгучей тайной, словно оставил после себя приманку для людей. Быть может, он даже раскинул невидимую сеть, чтобы кто-нибудь из них в ней запутался, как запутываюсь я, думал Костя, окончательно теряя остатки страха. Не в силах противится своим желаниям, он сделал шаг и услышал:

– Не ходи…

– Я только загляну, как тогда, на мосту, и вернусь, – объяснил он лесу.

– Ты не вернешься, как и они, – ответил ему лес.

– Гляну одним глазом, – канючил он. – Что в этом плохого?

– Он заманит тебя!

– Кто?

– Сам увидишь, но будет поздно.

Костя словно очнулся: на обрыве сидел полицай, свесив ноги, и болтал ими, как ребенок.

– Ну что, понял?

Ах ты, гад, подумал он и вернулся.

– Ты чего?! – спросил он.

– Я ничего, а вот ты чего?

– Я тоже, – вмиг остыл Костя. – Спасибо тебе… – буркнул он в сторону.

– Бывает, – сказал полицай. – Заманивает он тебя. Заманивает.

– Как это так? Я думал, он ушел.

– Даже я струхнул. А мне как бы и не полагается.

– Почему?

– Я же полицай. На мне уже и так не меряно, – и тряхнул плечами, на которых действительно все еще не высохла кровь.

– Ладно, – сказал Костя, окончательно приходя в себя, – я пошел, – и закинул винтовку на плечо.

– Погоди…

– Ну? – он оглянулся.

– Возьми меня с собой?

– Не могу.

– Возьми. Я не подведу.

Костя вопросительно посмотрел на него. Я сам не знаю, куда идти, подумал он. Зачем он мне?

– Надоело с ними бегать. Убьют они меня рано или поздно, – пожаловался Бараско.

Врет, наверное? – подумал Костя и спросил:

– А ты откуда знаешь?

– Гестаповец выстрелит. Пуля вот сюда попадет. Бараско показал на шею, которая была обвязана грязным бинтом.

– Да откуда ты знаешь?!

– Я уже сотни раз умирал. Надоело. Больно очень. Психика не выдерживает. Хочу судьбу изменить. – И добавил, видя, что Костя смотрит с недоверием: – Пусть меня Зона сожрет, если вру!

– Ты что, давно здесь бродишь? – удивился Костя.

– Да с самой войны, с сорок третьего, – уточнил Бараско. – Не веришь?

– Верю, – пожал плечами Костя. Какая мне разница, подумал он. – Только странно все.

– Я понимаю: полицай и современный человек. Полицаи – маленькие люди. Нам ничего не объясняют. Пришел офицер и отдает команды.

– Ну и что ты от меня хочешь?

– Возьми меня с собой. Я тебе пригожусь. Я здесь все места знаю. Хотя, сам понимаешь, Зона каждый день другая.

– Ну хорошо, – неохотно согласился Костя, еще сам не представляя, что из этого может выйти. – Только «шмайсер» мне отдай!

– Конечно! – радостно воскликнул Бараско, – все равно от него толку мало.

И действительно, что с ним делать против «дровосека»? – молча согласился Костя.

Они пошли, беседуя, как два товарища, Бараско при этом старательно обдирал с рукава значок с тремя буквами УОА. А Костя на него косился и расспрашивал:

– Так что ты видел?

– Практически, ничего, – отвечал Бараско. – Мясорубка. Мне повезло, что я шел последним. Он до меня просто не дотянулся.

– Кто, он? – пытал его Костя.

– Да этот, как ты его называешь?

– «Дровосек»?

– Ну да, «дровосек». Точно сказано.

– А как он выглядит?

– Да я понять не успел. Рука у него в виде ковша.

– Он что, быстрее человека движется.

– Точно! – сказал Бараско. – Быстрее глаза!

Ага, с удовлетворением подумал Костя. Теперь хоть есть за что уцепиться. Теперь можно и приспосабливаться.

– Как же нам его избежать?

– Для этого есть старый испытанный способ.

– Какой?

– Гайка и бинт, – Бараско похлопал по карману твидового пиджака. – Только у меня вместо бинта, бечевка привязана.

Тропинки были «холодными», но Семен Тимофеевич все равно шел, остерегаясь каждого поворота, каждого склона и куста, и вывел сталкеров к городу без приключений. Они благополучно избежали ловушек: трех «капканов», пару «вихрей» и «рока судьбы». Ловушки средней паршивости, хотя последняя была по-настоящему опасна, потому что в виде бочки-контейнера двигалась по периметру определенного района, и никто эти маршруты не знал, кроме, разве что, самого «рока судьбы». Смельчаки же, которые охотились за бигхабаром, сколько ни пытались, а взять «рок судьбы» не могли. Не шел он ни в сети, ни в электронные капканы, не реагировал ни на выстрелы из АКМ, ни на гранатомет, ни на лазеры. Казалось, ему все нипочем. Но знатоки поговаривали, что раз в год «рок судьбы» раскрывается и из него сыплется хабар. Причем, такой редкий, что выследив, когда распахнется «рок судьбы», сталкер мог спокойно бросать свою профессию. Главное – уловить момент, и ты богат на всю жизнь. А убивал «рок судьбы» очень просто – электричеством, молнией – иногда совсем не того, кто находился рядом, а на выбор, того, кто ему приглянулся. Поэтому большинство сталкеров при виде «рока судьбы» разбегались кто куда.