Олег Борисов - Док Страница 7

— Мы летим защищать безопасность государства, пресекать сепаратистские поползновения и обеспечивать неделимость Отечества!.. Медицина, ты супер! Мы-то думали, что ты лишь прикидываешься, под идиота косишь, а…

— В нарядах сгною! — прохрипел в унисон трибуне ротный. — Вы у меня глобальные проблемы до печенок прочувствуете!

Толстяк на трибуне укатился куда-то в тень, и вперед шагнул краткий до безобразия командир батальона:

— Слушай мою команду! По-ротно, напра…ву! Шаго-о-ом… МАРШ!

Брякая навьюченным барахлом, мы потянулись вдоль опустевших казарм, в сторону аэродрома. Там уже глухо завывали двигателями транспорты, готовясь сожрать очередную порцию одноклеточных организмов, нацеленных на главную задачу ближайшего месяца: выжить!

Выдернув меня на край колонны, капитан Кокрелл пошел рядом, вкладывая мутрость мира в мою пустую голову:

— Младший лейтенант, дураками рождаются, но нельзя дураком оставаться до пенсии. Это привелегия лишь генералов. Нам с тобой придется башкой думать, а не только лбом пули отбивать… Я понимаю, что ты новости не смотрел, все с медсестричками амуры крутил, но перед другими ротами уже стыдно… Ведь просто все, как два пальца… На юге нашли полезные ископаемые. Наши власти дерут с добывающих корпораций нехилый налог. Вот ребята и решили замутить "независимые территории". Новые власти, новые жирные куски, новые участки на разработку. А идиотам в городах пообещали, что поделятся и устроят счаствливую жизнь.

— И что теперь?

— Теперь на Либертаде провели референдум по отделению, народ машет флагами и орет про новую констутицию. Посланные полицейские силы разогнали встречным огнем из пулеметов, от регулярных частей резерва революционеры удрали в джунгли и жгут все, что под руку попадется. И теперь мы, доблестная защита и опора порядка, пойдем частым гребнем чесать болота.

— А чего местных не заставить порядок навести? Там ведь наверняка войска есть?

— Потому что набирали парней, как и нас, с местных кварталов. Из Независимых Эмиратов, с рудного пояса и черти откуда. Кто же будет против родственников автомат направлять? А мы — вломим, без разговоров.

— Но ведь это война между финансистами и корпорациями, мы-то при чем? — удивился я, с трудом не сбиваясь с ноги.

— Потому что мы — латино, бра! — захохотал Самсон, с интересом слушавший разговор. — И для нас паршивым унидос[7] накостылять — отличный способ прославиться!

— Да какая разница! — возмутился я, придерживая тяжелый мешок. — И там, и там — обычные парни, что живут от зарплаты до зарплаты. И подыхать им придется за дядю, который даже их в глаза и не видел не разу. Зачем?

— Потому что за это нам платят деньги, младший лейтенант. И потому что пока мы грыземся между собой, "диетическое мясо" может спокойно править миром… Вот такая тебе политинформация. Только сдуру не ляпни кому повыше, этими же словами. Им лучше про демократические ценности и прочий муссор расскажи… Ро-о-ота, стой! Раз-два…

Мы выстроились длинной кишкой рядом с открытой аппарелью безразмерного грузовоза. Пропахший выхлопами сгоревшей солярки, шеститурбинный монстр с легкостью заглатывал три роты солдат и восемь легких бронемашин с грудой дополнительного оборудования. И таких куцекрыклых транспортных атмосферных кораблей было натыкано по полю без счета. И в каждый волокли, тащили и грузили ящики с боеприпасами, упакованные палатки, буро-рыжую амуницию и сухпай.

Пока наше командование ругалось с техниками об очередности погрузки, нас посадили на горячие бетонные плиты, и я начал размышлять вслух, чем без меры разозлил Тибура. Практичный боец уже вскрыл добытую где-то банку и на пару с Самсоном жевал жесткое мясо.

— И все же, если люди понимают, что их используют как дешевых проституток, зачем устраивать цирк с выборами? Зачем поднимать бучу, если следом прибудут войска и устроят "зачистку"? И зачем идти в армию, если ее используют для карательных операций?

— Слушай, умник! Дай хоть пожрать нормально! Что тебе еще не понятно?! Прожил рядом с нами несколько лет, а дальше своего носа так ничего не увидел, болван… Думаешь, от счастливой жизни в армию идут? Черта с два! Ради заработка, ради возможности брюхо набить три раза в день. И даже если я сдохну, моя семья протянет лишние пару лет на выданную пенсию. Вот ради этого я буду рвать глотки кому угодно, хоть унидос, хоть обкурившимся хиппи из золотых районов!

Для любителя острых предметов я все еще оставался чужаком. Что поделать, если он делил мир на тех, с кем уже успел повоевать, и кто не бросил под огнем противника, и прочих уродов, ради которых приходится рисковать жизнью. Поэтому я предпочел заткнуться, попытавшись оставить последнее слово за собой:

— Кто спорит… Но я бы договорился разок с соседями, выпнул всю эту зажравшуюся шваль сверху и жил спокойно. Без пальбы и трупов.

Самсон отобрал опустевшую банку, галетой выскреб остатки со стен и смял жестянку, коротко хохотнув:

— Ничего, медицина. Это быстро пройдет. Разок с нами под обстрелом грязь похлебаешь, и все твои фантазии сдохнут, не успев сказать "прости-прощай"… На твоем месте я бы лучше молился, чтобы нам офицера из местных дали. Он не будет на чужих телах в горку забираться. А если сунут кого из регуляров, то твоих запасов "дури" хватит на сутки максимум. И, скорее всего, тебя рядом с нами и прикопают, в опустевшем бауле…

— Подъем, макаки! — донеслось от опустевшего плаца. — Джамп-джамп, шевели лапами!

— Накаркал, — вздохнул Тибур. — Это кто-то из свиты Флапса, только он так сводные части называет. Неймется же генералу, все о великой славе мечтает. Год тому назад мы в горах оружие у аборигенов изымали. Вместо спокойной операции приказали устроить тотальную зачистку. Народу положили с обоих сторон без счета… Что-то сейчас будет…

Подошедший мрачный ротный жестом поднял солдат, потом так же жестом направил в распахнутые недра транспортника. Мы медленно затопали по железному настилу, а нам в спину надрывались мегафоны:

— Джамп-джамп, макаки! Не спать!

Шесть часов полета для меня превратились в цирк с конями. Где в качестве главного клоуна и деревянной лошади выступал ваш покорный слуга.

За каким-то чертом на наш борт залезла свора штабных не к ночи помянутого генерала Флапса, один из которых попытался высказать свое мнение о внешнем виде офицера и примере, который этот офицер должен давать рядовому составу. Меня сразу после взлета укачало, и я не придумал ничего лучше, как скормить остатки обеда горлопанящему майору. Ну, он сам виноват. Его честно предупредили, причем первым словом было "простите", а вторым уже "бю-э-э-э"…

Как он орал, бедолага. Про то, где именно меня похоронят, как, сколько раз, и с какой радостью господин майор будет плясать на моей сиротливой могилке. Я так заслушался, что не успел отвернуться и меня вывернуло еще раз. На ту же мишень. И тогда к хору обиженного и оскорбленного штабиста присоеденились остальные. Под такой аккомпанимент мы и летели все шесть часов.

Чтобы с грохотом упавшей аппарели услышать, как к нам вернулись вопли спятивших бабуинов, рвуших несчатные перепонки сиротинушек:

— Джам-джамп, макаки, шевели булками, уроды! Строиться!..

Ну, что, господа обезьяны. Вот мы и прибыли на Либертад, несколько тысяч тропических островов, сбитых в запутанный лабиринт посреди океана. Самое место для макак, увешанных оружием с ног до головы.

Джамп-джамп…

05. "Кладбище"

Выгрузка, выгрузка, выгру… Спина болела, руки отваливались, а мы как муравьи все перетаскивали барахло с места на место, расползаясь от забитого техникой аэропорта по всей округе. Над головой стоял грохот от заходящих на посадку "Барракуд" и "Анаконд"[8], на силуэты которых спецназовцы только желчно плевались:

— Как всегда: комендатура сядет в столице, заплетет все колючкой, и будет гвоздить штурмовиками по любой тени поблизости. А мы поддержки с воздуха в джунглях не дождемся.

Умотавшись ближе к полуночи от этой муравьиной суеты, я собрался устроиться подремать, как по нашему временному лагерю в вытоптанном парке промчался ротный:

— На складах простыни выдают к спальникам. Я хапнул, сколько смог, твоя очередь! Шевелись, медицина, не спи, только "погоны" отоваривают!

— На кой нам простыни? Спальников все равно нет! — Я попытался было отбиться, но капитан был неумолим.

— Завтра покажу, бегом, бегом!

— И сколько просить? По штуке на солдата, или вагон? — попытался я пошутить.

Но мой седой командир лишь подтолкнул меня по направлению к вывеске "Склад бригады N…":

— Бери два вагона, я обменяю. Ходовой товар, с утра уже не найдешь!

В итоге я потерял час от моего бесценного сна, но сумел дожать серого от недосыпания вещевика и добыл груду грязных серых простыней, которые тут же уволокли мои сослуживцы. Уже и не помню, на какие нужды я их записал: то ли для будущего полевого госпиталя, то ли как запасные материалы для перевязки…