Владимир Брайт - Фантомная боль Страница 7

БА-БАААХ!!!

Валет оказался прав: кад выбил дверь с третьего раза. Ревущий от ярости монстр ворвался в коридор, и тогда – совершенно некстати – наркотическая пелена спала с глаз.

– Проклятье, сейчас нас порвут на куски! – от былого задора команды не осталось следа.

Уверен, в эту секунду все подумали об одном и том же.

ИДЕЯ ПОИГРАТЬ В ПРЯТКИ БЫЛА НЕ ОЧЕНЬ УДАЧНОЙ.

Точнее – вообще никакой. В том смысле, что какой-никакой была, только какой от всего этого толк – непонятно.

– Флинт, какой у нас план? – прошептал Рой.

– Какой-никакой – есть! – широко улыбнулся я. Чтобы у напарника не оставалось сомнений – заговорщицки подмигнул.

– Какой, никакой? – переспросил он, помимо воли растягивая губы в улыбке, заражаясь моим весельем.

– Никакой! Вот какой!

– Никакой! Вот какой! Замечательный такой!

Нас продолжало жестко «клинить» на рифмах и повторах.

Забыв о том, что надо прятаться от чудовища, мы стали дружно скандировать: «Никакой! Вот какой! Замечательный такой! Никакой! Вот…»

Бамссс!

Выбитый дверной косяк рухнул на пыльный бетонный пол, и на пороге возник окровавленный кад. Двухметровая прямоходящая тварь отдаленно напоминала аллигатора со сплюснутой пастью, более коротким туловищем и длинными ногами. Мощный хвост без особого труда мог сбить человека с ног, а длинные когти на уцелевшей кисти не уступали острым ножам.

Но, пожалуй, самым пугающим в его облике были глаза. Разумные человеческие глаза на жуткой, покрытой наростами морде вызывали из глубины подсознания потаенные страхи, терпеливо дожидавшиеся удобного случая, чтобы вырваться из заточения и…

Наконец-то освободившиеся.

На долю секунды взгляды людей и кадавра встретились. Краткого мига хватило, чтобы понять очевидную вещь – сейчас из нас сделают фарш.

Безо всяких: «но», «если», «а вдруг».

Счастливые хеппи-энды случаются только в кино. В обычной жизни, за редкими исключениями, все иначе.

Глупо и страшно…

Я оказался прав. Несмотря на отчаянное сопротивление, нас разделали на куски. Злобная тварь воспользовалась вторым шансом, сполна отыгравшись за отрубленную кисть.

Глава 4

Судьба мира

Москва, 04.39 по восточноевропейскому времени

Алексей Петрович Карпин, в узких кругах также известный как Карп, был незаурядной личностью во всех отношениях. Про таких людей обычно принято говорить или хорошо, или ничего. Плохо себе же дороже – у них слишком хорошая память на друзей и врагов, плюс обширные связи в высших политических сферах и военных кругах.

Карпин занимал достаточно ответственный пост, чтобы быть в курсе событий внутри страны и за рубежом. При этом держался подчеркнуто скромно, всегда оставаясь в тени. Из людей подобного склада получаются выдающиеся политики. Благо, ума и таланта хватает, было бы желание. У Алексея Петровича – оно отсутствовало. Как говорили мудрые римляне: «Abeunt studia in mores» – «Занятия налагают отпечаток на характер».

Карпин был в первую очередь аналитиком и лишь затем – мастером закулисных интриг. Не исключено, что с течением времени он мог изменить своим принципам, решив испить отравленную чашу власти до дна. Но не успел. После того как орды генетических тварей вырвались из подпольных лабораторий, прежний мир канул в Лету, а вместе с ним рухнула пирамида централизованной власти.

К лету 2040 года у городов-крепостей имелось нечто наподобие центрального комитета, координирующего общие действия. Впрочем, из-за удаленности друг от друга орган был скорее некоей декоративной фикцией. Осколком прежних времен, когда «игра в демократию» считалась хорошим тоном.

Реальная власть принадлежала силовым структурам. В Москве – одиозной «Пятерке». В Мурманске – «Комитету спасения», или «КС», отличающемуся от московского собрата только названием. Все остальное, включая методы работы, было практически идентично…

Суровые времена подразумевают жестокие нравы. С этим ничего не поделаешь – нужно смириться. Когда речь заходит о выживании, безжалостная диктатура намного эффективнее расслабленной демократии. К несчастью, даже ей не под силу справиться с проблемой замкнутых групп и сообществ.

Отсутствие развития ведет к неизбежному застою и последующему разложению. Теоретически, негативные процессы можно замедлить, но обратить вспять – невозможно. Недаром говорят: «Стоячая вода гниёт. Болото киснет. Лежачий камень плесенью покрывается».

В отличие от подавляющего большинства людей, решивших, что, спрятавшись за высокими стенами анклава, они смогут спокойно жить, Алексей Петрович не сомневался: Москва – это только начало.

Дайте гениальному полководцу многомиллионную армию, и у его противников не будет ни единого шанса. Андроиды, сумевшие подчинить своей воле орды кадавров, не успокоятся до тех пор, пока не достигнут поставленной цели, уничтожив все человечество. Других вариантов нет и не может быть в принципе. Два плюс два – четыре. Четыре плюс четыре – восемь. Все просто и очевидно, как в задачке для первого класса.

Теоретически агонию цивилизации можно продлить. Сегодня «Ушедшие» еще не настолько сильны, чтобы без помощи «пятой колонны» уничтожить анклав. Но совсем скоро им уже не понадобится заключать договор с кем бы то ни было. Они справятся сами, и печальную участь Москвы разделят Вена, Лондон, Рига, Мурманск. Не говоря уже о более мелких анклавах.

Подавляющее большинство людей боится перемен. Лучше засунуть голову в песок, как страусы, сделав вид, что ничего не происходит, чем открыто посмотреть правде в глаза. При таком раскладе бесполезно взывать к здравому смыслу, ругаться, стучать кулаком по столу в кабинетах начальства, требовать незамедлительного принятия решительных мер. Одиночка ничего не добьется. Пока гром не грянет, ни умный, ни – тем более – дурак не перекрестятся.

Точнее не скажешь…

В свое время два отчета Карпина, один для Москвы, другой – для Европы, не возымели эффекта. Зачем думать о завтрашнем дне, когда сегодня хватает проблем? Тем более – забивать себе голову чьими-то нелепыми вымыслами? Правильно – незачем.

Не добившись поддержки в верхах, он оказался перед непростым выбором: наблюдать за тем, как медленно, исподволь твари подбираются к столице, – по расчетам аналитика, у города оставалось не больше трех месяцев, – или, разорвав сеть устоявшихся стереотипов, оказаться за гранью добра и зла, сдав обреченный анклав, чтобы выиграть время для остатков цивилизации.

За спиной пелена дождя, оплакивающего предателя. Слева вечная тьма. Справа призрачный город надежды. Посередине человек, вынужденный идти вперед до тех пор, пока хватит сил…

Это был один из тех редких случаев, когда Карпин мучительно долго не мог выбрать из двух зол меньшее. Неизвестно, к какому решению он в конечном итоге склонился бы, если бы не узнал о Майе. Девочке-андроиде, в прошлой жизни бывшей дочерью академика Ярцева – одного из столпов российской генетики. А сегодня – уникальным ребенком, способным изменить расклад сил в противостоянии кадавров и человечества.

В результате несчастного случая в 2036 году погибла одиннадцатилетняя девочка. Смешные рыжие косички со старомодными белыми бантиками, россыпь веснушек, усеявших курносый нос, огромные зеленые глаза на милом детском лице и нежное прозвище Рыжик.

Такой была Майя до тех пор, пока не упала с балкона седьмого этажа. Врачи сделали все возможное, пытаясь ее спасти. Тем не менее пациентка скончалась на операционном столе, не приходя в сознание.

Безутешный Ярцев, за год до этого потерявший жену, не нашел в себе сил смириться со смертью единственной дочери. С помощью экспериментального препарата «Веледотекс-11» реанимировал искалеченный труп, введя его в состояние клинической комы. Для поддержания жизнедеятельности организма заменил поврежденные органы на имплантаты, а также использовал искусственную ткань, применяемую для производства андроидов.

С научной точки зрения это был несомненный прорыв. Никто прежде не проводил таких смелых опытов над останками. С общечеловеческой – очередное подтверждение старой истины: «Игры в Бога до добра не доводят. Особенно когда дело касается близких людей».

Случай с Майей не стал исключением. Несмотря на отчаянные усилия Ярцева, испробовавшего, казалось бы, все возможные средства, «испорченная механическая кукла» не приходила в себя, будучи скорее живым трупом, нежели больной, подающей слабые признаки жизни.

В январе 2037-го впав в депрессию, ученый покончил с собой. В предсмертном послании никого не винил. Подробно объяснил свою позицию, поблагодарил коллег за участие в эксперименте и поддержку. Напоследок зачем-то попросил прощения у Майи. Видимо надеялся, что когда-нибудь она прочитает письмо.

Самое удивительное – спустя три месяца после смерти отца девочка все же очнулась. Правда абсолютно ничего не помнила, плюс ко всему не могла говорить и двигаться, по сути ничем не отличаясь от новорожденного младенца. Тем не менее работа с необычной пациенткой продолжилась.