Джуд Уотсон - Странствия Джедая 1. Путь к истине [Путь к правде] Страница 7

Нет, молчание Анакина было не из-за реакции Совета или слов Палпатина. Он был задет тем, что Оби-Ван хотел отказаться от задания. Падаван решил, что у него не было веры в ученика, но это было далеко от истины.

Ранить человека можно одним словом, в то время как на лечение уйдет много времени. Оби-Ван не мог заверить Анакина, что его слова были поспешны. Он волновался о влиянии этой миссии на падавана. Если они действительно встретятся с Крейном, самые глубокие эмоции Анакина вырвутся на свободу. Оби-Ван знал, что его падаван еще не сталкивался по-настоящему с годами позора и гнева, проведенными в рабстве. Когда-нибудь это должно произойти, но Оби-Ван очень хотел, чтобы это было после того, как Анакин закончит обучение. Все же он подозревал, что именно из-за этого Мэйс Винду и Йода выбрали их для этой миссии, и не впервые Оби-Ван посчитал методы Совета слишком грубыми.

Однажды они временно отстранили Оби-Вана, лишив его статуса джедая. Ему было тринадцать лет, и в то время он не понимал всей серьезности Совета. Ему пришлось смирить чувства, чтобы понять свою вину в таком решении. Он понял, что был неправ, и осознание этого пристыдило его. Только после разговора с Куай-Гоном он понял, что стыд не давал ему восстановиться.

Мог ли он преподать своему падавану тот же самый урок? Куай-Гон проделывал такое с характерным сочетанием серьезности и мягкости. Никто не мог соединять две столь разные вещи, как его учитель. Оби-Ван затруднялся быть серьезным с Анакином. Его учитель сильно на него влиял, но он не Куай-Гон. Он должен был найти свой собственный путь. Учитель должен руководить падаваном согласно своим потребностям. Он или она должны сочетать заботу и дисциплину по отношению к падавану, исходя из его или ее характера.

Предостережение Куай-Гона время от времени раздражало Оби-Вана. Теперь он полностью его понял. Тень Ксанатоса всегда стояла за плечом Куай-Гона. Будучи его падаваном, Ксанатос перешел на темную сторону. Куай-Гон изо всех сил старался не сравнивать Оби-Вана и Ксанатоса в своих мыслях и действиях. Он не хотел обучать Оби-Вана теми же способами, которые, возможно, подвели Ксанатоса. Оби-Ван стремился к такому же доверию и дружбе между ним и Анакином, и они уже начали выстраивать такие отношения.

– Я получил больше информации о Крейне, прежде чем мы отбыли, – сказал Оби-Ван Анакину. – Ты должен изучить этот файл.

Он загрузил информацию на свою информационную деку и вручил его ученику.

– Это профиль судна Крейна и его незаконных действий, а также файлы на двух его партнеров. Этого вуки зовут Раштах. Очень жестокий и опасный. Необычно для вуки быть вовлеченным в торговлю рабами, но он очень предан Крейну. Другую зовут Зора – женщина, человек.

Анакин просматривал голографический файл.

– Здесь есть больше информации о ней?

– Нет. Она присоединилась к Крейну год назад.

Оби-Ван отвернулся. Он все знал о Зоре. Йода и Мэйс Винду информировали его конфиденциально, прежде чем он уехал. Анакину пока не нужно было знать, что Зора – бывший Джедай. Более того, Зора была другом Оби-Вана. В прежние времена ее звали Сири, и она обучалась в Храме вместе с Оби-Ваном. Это было год назад. Но он знал ее не намного лучше, чем остальные. Ее самые глубокие эмоции были известны только ей самой. Будучи падаванами, они участвовали вместе в некоторых миссиях. Выбранная в ученицы членом Совета Ади Галлией, Сири была умной и отлично помнила все правила джедаев. Ее лояльность Ади Галлии не подвергалась сомнению, пока не появились серьезные разногласия. Ади Галлия была известна своей интуицией, но не теплотой. Она выбрала самый трудный путь, который мог выбрать учитель, не давая рекомендаций своему падавану для становления рыцарем-джедаем. Разъяренная этим, Сири немедленно покинула Орден. Оби-Ван пытался найти ее, но она порвала все связи с Храмом. Блуждая по Галактике, без ее джедайской семьи, без каких-либо связей, она попала в плохую компанию и теперь использовала свои навыки, чтобы работать с Крейном. Это было неожиданное перевоплощение, но Куай-Гон учил Оби-Вана, что он не должен удивляться темным силам, которые проявляются во всем. Сири боролась со своей темной стороной и проиграла.

Оби-Ван и Анакин почувствовали вибрацию двигателей под ногами. Судно медленно взлетало с площадки, чтобы нырнуть в космос. Скоро они уже были далеко от Корусканта, запуская гипердвигатель.

– Как вы думаете, Крейн нападет на судно? – спросил Анакин, рассматривая небо сквозь маленький иллюминатор.

– Коликоиды считают, что нет, – сказал Оби-Ван. – Но кто знает? Крейн действует очень непредсказуемо для всей Галактики. Может, он захочет избежать неприятностей с джедаями.

На лице Анакина проскользнуло что-то вроде разочарования.

"Он хочет встретиться с Крейном", – понял Оби-Ван. Наверное, это была нормальная реакция для человека, ищущего приключения. Или это было что-то темное?

– Ты, кажется, отреагировал на имя Крейна, во время брифинга, – заметил Оби-Ван, Ты слышал о нем?

Анакин пристально посмотрел на Оби-Вана. Тень мелькнула в его глазах, но Анакин был уверен, что Оби-Ван заметил это.

– Я знаю таких, как он.

Падаван что-то скрывал. В действительности он не ответил на вопрос учителя. Так как Анакин всегда говорил правду, Оби-Ван с глубоким чувством неловкости понял, что сейчас мальчик солгал ему.

Глава 6

– Не трогай это! – коликоидский офицер несся вперед, щелкая ногами. Анакин отступил от пульта оборудования в технической комнате. Они скоро должны были выйти из гиперпространства.

– Я и не трогал его, – сказал Анакин. – Я только смотрел. Я никогда не видел технический пульт подобно этому прежде".

– Хорошо, уходи, – сказал офицер, закрывая пульт. – Это не место для маленьких мальчиков.

Анакин обратился к Силе. Он знал, что это была смесь его собственной воли и Силы, легко выявляемой, всегда достижимой. Он пристально посмотрел на офицера.

– Я – не маленький мальчик. Я – Джедай.

Коликоид явно занервничал, как нервничал молодой человеческий мальчик минуту назад. После того, как тот посмотрел на него взглядом, наполненным Силой, потребовалась вся его воля, чтобы устоять.

– Хорошо, но все равно уходи, – пробормотал он, отворачиваясь от тревожного взгляда мальчика. – Это место не для тебя.

Анакин сразу решил, что технический пульт не был столь интересен, чтобы рисковать конфронтацией. Он ушел с достоинством, которое, на самом деле, скрывало собой его раздражение. Коликоиды были обидчивыми, когда дело касалось их кораблей. По своему опыту он знал, что большинство существ гордится и хвалится своими кораблями. Коликоиды, по-видимому, не привязывались к своим судам, они смотрели на них, как на то, что может перевозить их с одного места на другое. Обычно он убивал время тем, что осматривал укромные уголки и трещины корабля, но коликоиды постоянно дышали ему в спину.

Он никогда не думал, что миссия может быть такой скучной. Только бы Крейн напал!

Анакин остановился, потрясенный мыслью, которая так быстро появилась в его голове. Джедаи не желают конфликта, но встречают его, если он появляется. Они всегда ищут мирные пути. Он не должен хотеть пиратского вторжения, чтобы украсить скучную миссию. Это было неправильно.

Но если честно, он не хотел нападения Крейна потому, что ему было скучно. Мысль о пирате походила на лихорадку в его крови. Он хотел, нуждался в том, чтобы встретиться с Крейном лицом к лицу. Он хотел знать, было ли то видение в пещере правдой.

Он все еще чувствовал себя виновным во лжи Оби-Вану. Он не мог сказать своему наставнику, что воспоминания вспыхнули в нем с новой силой, что проснулась его память, полная свежих и болезненных деталей, таких же, как и шесть лет назад.

Хорошо, он не совсем лгал – он просто не дал полного ответа. К сожалению, для джедая, это было то же самое, что и ложь учителю. Иногда строгие колебания джедаев были очень раздражительными.

Он не мог говорить о Крейне. Если бы он говорил так громко о своих воспоминаниях, они бы задушили его. Он боялся пустоты, которую он чувствовал всякий раз, когда вспоминал о матери. Было так много бессонных ночей, когда он ругал себя за столь удобную кровать в Храме, за столь обильную пищу, за превосходное образование, и, главным образом, за его счастье. Как он мог еще раз удовлетворенно вздохнуть, когда его мать была рабом на пустынной планете?

Сначала, когда он только прибыл в Храм, он мог вспоминать ее голос и легкую улыбку. Он мог повторить ее мягкие слова по отношению к нему: "Самый лучший подарок для меня, Эни, если ты примешь свою свободу".

Но ее голос становился более слабым, а улыбка более тусклой. Иногда ему нужно было стараться изо всех сил, чтобы вспомнить ее живое лицо, цвет ее кожи. Он не видел ее четыре года. Он был таким молодым, когда уехал. Его самым большим страхом было, что когда-нибудь она оставит его навсегда. То, что он потерял бы ее, подобно мечте. Тогда бы он стал пустым внутри.