Дэн Абнетт - Рейвенор Страница 7

— Поговаривают, что у него лучшая коллекция антикварной керамики во всем Общем Блоке В, — произнес Тониус.

— Ты говоришь так, словно тут есть чем гордиться или в этом есть какой-то смысл, — сказала Кыс. — Мне становится скучно, Карл. Может, просто накроем его?

— Нет. Нам не удастся справиться с его охраной. Он слишком умен.

— У него же гетеросексуальная ориентация, верно?

Тониус задумчиво посмотрел на напарницу:

— По крайней мере, так говорилось в досье. А что?

Она схватила его за руку и потащила вперед, обгоняя синий зонт. Тот задержался возле прилавка еще одного из торговцев.

— Кыс? Что ты…

— Заткнись. Он будет здесь через несколько минут. — Она ткнула пальцем в сторону витрины магазина керамики неподалеку. — В этом заведении есть хоть что-нибудь стоящее?

— Я… кхм… думаю, да. Там есть отличные экземпляры… конец третьей эры.

— Выбери что-нибудь для меня.

— Что?

— Ты разбираешься в этих штуковинах. Потому что ты — сладенький. А теперь иди и выбери для меня что-нибудь. Лучшее из того, что у них есть.

Умберто Сонсал, заместитель директора фабрики «Энжин Империал» Общего Блока В, был тучным человеком с мягкими, полными губами и маленькими глазками. Дождевые сирены смолкли, ливень прекратился, и Сонсал повернул диск на своем перстне. Антикислотные пластины, защищавшие его кожу, скрылись в прорезях за ушами и под бровями. Его слуга свернул большой синий зонт.

Толстяк промокнул лоб кружевным платком и продолжил осмотр. Иногда он задерживался, чтобы получше рассмотреть понравившуюся вещь. Его свита — слуга, советник и два телохранителя — дожидалась в дверях магазина.

Взгляд Сонсала остановился на изящном лакированном блюде. Умберто уже собирался снять его с полки, когда чья-то рука вцепилась в него.

— О, как красиво! — произнесла девушка, поднимая керамику к свету.

— Ага, — произнес Сонсал громким шепотом.

— Простите. Кажется, вы собирались посмотреть его? — спросила незнакомка.

Девушка была ошеломительна. Ее глаза были такими зелеными, фигура столь стройной, а ее любовь к керамическим изделиям столь очевидной…

— Не стоит беспокойства, — ответил Сонсал.

Профессиональным жестом она перевернула блюдо и стала внимательно рассматривать клеймо изготовителя и небольшой кружок клейкой бумаги с кодом импортера.

— Конец третьей эры? — задумалась она, бросая взгляд на Сонсала.

— Так и есть.

— И клеймо. Напоминает маркировку Цеха Нукса, но думаю, что на самом деле это может оказаться клеймо Солобесса, до того, как его выкупил Нукс.

Она протянула коллекционеру блюдо. Толстяк причмокнул пухлыми губами и подмигнул.

— Пожалуй, соглашусь. Вы хорошо в этом разбираетесь.

— О нет! — поспешно возразила незнакомка, одарив Сонсала мимолетной улыбкой, пронзившей его до глубины души. — Не совсем. Мне просто… действительно нравится то, что мне нравится.

— У вас восхитительный вкус… мисс?

— Пэйшенс Кыс.

— Меня зовут Сонсал, но я буду рад, если вы станете называть меня Умберто. Пэйшенс, у вас великолепное чутье. Вы собираетесь его покупать? Я бы рекомендовал вам это сделать.

— Боюсь, что пока не могу себе этого позволить. Если быть честной, Умберто, то мое хобби по большей части ограничивается лишь любованием. У меня есть несколько вещичек, но деньги, чтобы покупать новые, появляются редко.

— Понятно. А что-нибудь еще вам понравилось?

— Тониус!

Ментальный зов ударил между глаз, словно в него бросили камень. Карл наблюдал за происходящим, стоя на противоположной стороне улицы под навесом лавки продавца намоленной бумаги. По старым металлическим водосточным трубам на мостовую с шипением стекала дымящаяся кислота.

Тониус подкрутил увеличение своего карманного скопа.

— Давай быстро. Выбери что-нибудь хорошее!

— Вы видите это? — вслух спросил Тониус.

Он получил подтверждение, куда более мягкое и тихое, чем грубый удар сознания Кыс.

— Есть предложения?

Чуть склонив набок голову, Карл выслушал ответ и затем произнес:

— Слева от тебя ваза с широким горлом. Нет, Кыс, слева, с другой стороны. Вот. Коричневая. Это начало четвертой эры, но автор малоизвестен. Марладеки. Ценится коллекционерами, поскольку пропорции его изделий совершенны, а сам Марладеки умер молодым и не успел создать слишком много.

— Насколько молодым?

— Сейчас спрошу. Насколько молодым? Угу, ясно. Так, Пэйшенс, он умер в возрасте двадцати девяти лет. Главным образом создавал чаши. Вазы встречаются редко.

— Надеюсь на ваши познания. Хорошо.

— Вот неплохая вещица. — Кыс погладила край высокой амфоры, покрытой черным, как патока, лаком. — Но вот это…

Изображая восхищение, она нарочито глубоко вздохнула и осторожно подняла вазу с широким горлом.

— Боже-Император, она просто изумительна. Я бы сказала, что это начало четвертой эры… но что я знаю?

Сонсал взял из ее рук вазу, глядя не столько на нее, сколько на девушку.

— Вы очень хорошо осведомлены, дорогуша. Начало четвертой. Интересно, кто мастер? Что-то не могу разобрать печать…

Сонсал вставил ювелирную линзу в правую глазницу и стал разглядывать днище. Кыс пожала плечами:

— Ведь не может же это быть Марладеки? В смысле… он успел сделать так немного вещей, да и то в основном чаши.

— Это он и есть, — тихо проговорил Сонсал, снимая окуляр.

— Нет!

— Боже-Император, Пэйшенс, я искал нечто подобное в течение многих лет! Я прошел бы мимо, посчитав ее фальшивкой, если бы вы не обратили на нее моего внимания.

— Ох, да ладно вам, — застенчиво произнесла девушка.

Этот толстяк был ей противен. Ей пришлось прилагать огромные усилия только для того, чтобы оставаться вежливой, не то, что продолжать разыгрывать свою роль.

— Я должен заполучить ее! — воскликнул Сонсал, но осекся и взглянул на собеседницу. — Если вы, конечно?…

— Она мне явно не по карману, Умберто, — произнесла та с сожалением.

Сонсал поднял вазу повыше, и, заметив это, владелец магазина поспешил принять ее, завернуть и выписать купчую.

— Я перед вами в долгу, Пэйшенс, — произнес толстяк.

— Не глупите, Умберто.

— Вы не хотели бы… Не доставите ли мне удовольствие и не отужинаете ли со мной сегодня?

— Не уверена, что смогу…

— Я настаиваю. Надо отметить это приобретение. В самом деле, Пэйшенс, это меньшее из того, что я могу сделать, чтобы отблагодарить… И неужели вы будете так жестоки, что лишите меня удовольствия поужинать со столь утонченной девушкой?

— Умберто, вы действительно очень любезны.

— Клянусь Троном, он просто омерзителен, — пробормотал Тониус. — Великий Золотой Трон, ты ведешь себя как шлюха, Кыс.

— Заткнись, сладенький.

— Просто будь осторожна, Пэйшенс. Будь осторожна.

Снова завыли дождевые сирены. Как только Сонсал и Пэйшенс вышли на улицу, слуга развернул синий зонт.

— Да, я слежу за ними, — раздраженно бросил Тониус в ответ на толчок в своем сознании. — Не беспокойтесь, я буду держаться поблизости. Если Кара и Нейл свободны, то, может быть…

Еще один толчок.

— Что, оба заняты? Ну ладно. Управлюсь сам. Да, я смогу справиться. Это я и сказал, верно?

Толчок.

— Ладно. Расслабьтесь, Рейвенор. Все будет в порядке.

«Проклятый нинкер! Он сунул руку под куртку. Вот вечно так. Что у него там? Короткоствольный пистолет? Затворник? Чертов болтер?»

Кара Свол не стала дожидаться, чтобы узнать это. Она кувыркнулась назад и, оттолкнувшись руками, перелетела за раздаточный прилавок из полированной стали.

Выстрелы загрохотали по подносам, разбрасывая тушеное мясо и овощное пюре. Запечатанные воском горшочки с маринованной рыбой и квашеной капустой взрывались и заливали своим зловонным содержимым все вокруг. Кто-то закричал. Скорее всего, та официантка с громадным подносом, решила Кара. Пусть себе покричит. Ее легкие явно были хорошо к этому приспособлены.

Передвигаясь на четвереньках, Свол расстегнула верхние кнопки своей куртки, чтобы дотянуться до кобуры. Обтекаемая рукоятка компактного «тронзвассе» с готовностью скользнула в ее ладонь. Добравшись до конца прилавка, Кара прижалась спиной к его теплой стали и передернула затвор пистолета.

Через секунду стрельба прекратилась. Все, что она могла слышать, так это вопли и завывания посетителей, хлынувших к выходу.

— Где он? — раздраженно прошептала Кара.

— В пяти метрах слева от тебя, идет вперед. От него исходит сильный запах страха.

— Неудивительно. Он только что навлек на себя мой гнев. Так что сильный страх — это еще ничего.