Андрей Ерпылев - Один в поле Страница 7

Но с началом Великой Войны не только у Пандеи с Хонти головы вскружило от близкой свободы — Зартак тоже провозгласил независимость. И не он один. Да не вовремя. Если крупные северные провинции надеялись вернуть, носились с ними как с писаной торбой, то на все мятежные земли сил просто не хватало. И другой маршал — фамилию его слышал Рой, да запамятовал, а новую историю они в старших классах учили уже по новым учебникам, сокращенным до максимума, — долбанул по городам Зартака новейшими супербомбами. Такими, что одной на город с избытком хватает. И лежат сейчас меж гор, в зеленых некогда долинах, мертвые, оплавленные адским пламенем руины… Вместе с сожженными городами и обратившимися в пепел горожанами, к слову сказать, большей частью такими же имперцами, переселившимися в здоровый климат из густонаселенной тогда Метрополии, испарились все надежды на мир в Зартаке. Потому что тем горцам, что уцелели в своих деревеньках, таящихся по ущельям, терять было уже нечего… Война в горах длилась уже третий десяток лет, то притухая, то вспыхивая вновь.

Задумавшись, Рой чуть было не пропустил блик, кольнувший глаз острым лучиком Это могло быть что угодно: слюдяной прожилок на сколе гранитной глыбы, брошенная консервная банка, осколок стекла… Но егерь был уверен: это именно то, что нужно. И, не перечислив еще до конца весь перечень блестящих вещей, могущих оказаться на склоне, уже мягко придавил подушечкой большого пальца красную кнопку…

Россыпь циклопических глыб напротив окуталась грязно-бурым облаком, стремительно распухшим в огромный, метров двадцать диаметром шар, который величественно всплыл над кручей подобно растущему из горного склона исполинскому грибу-поганке. И только после этого прилетел звук, похожий на зевок великана. Минометчики, как всегда, были точны. Недаром их прозвали в горно-егерском корпусе «ювелирами». Вакуумные боеприпасы не требовали особенной точности, но были безумно, сказочно дороги, и за каждый потраченный приходилось отчитываться, тратя столько бумаги, что она, вероятно, перевесила бы не такой уж большой снаряд, гарантированно уничтожающий все живое в радиусе двадцати метров. Без разницы — стояло это живое до поры до времени на открытом месте или пряталось в укрытии.

Метрах в двухстах по склону вспух еще один «воздушный шарик», потом, немного погодя, еще один. Выждав, Рой пошевелил стволом автомата колючий кустик, росший возле его укрытия. Реакции невидимого снайпера не последовало. Но задергался пучок серо-зеленых веток там, где прятался Зарис. И снова горы промолчали. Егеря дразнили безмолвствующие каменные громады еще минут пятнадцать, но ни одна пуля больше не прилетела.

— Похоже, все, — донесся до Роя голос друга. — Выходим?

— Погоди еще минут пять.

Горы быстро научили бывшего горожанина осторожности, подтвердив за недолгую его службу здесь пословицу «поспешишь — людей насмешишь» не раз и не два. Только они не смешили. Убивали горы торопыг. То пулей снайпера, то притаившейся под тонким слоем щебенки самодельной миной-ловушкой, то — обвалом…

— Мочи нет терпеть, — не слушал его Зарис. — Щас я…

Он шевельнулся и поднялся из своего «капонира» — еще более массивный, чем обычно, от навьюченного на него снаряжения. Поднялся, чтобы рухнуть обратно. Неловко рухнуть, как подрубленный…

«Не возьму, — прорезался в ушах голос командира. — Куда мне такой громила? В него при всем желании не промахнешься…»

— За-а-арис!..

— Не возьму, — командир разведывательной роты, капитан Фогуту был непреклонен. — Куда мне такой громила? В него при всем желании не промахнешься. Да в сарай и то проще! Ты, парень, из каких мест?

— С севера, — степенно ответил Зарис, невозмутимый, как всегда.

— А откуда точно? — голос офицера чуть потеплел.

— Из Поморья. Только я их не помню.

— Кого? — не понял капитан.

— Отчих краев. Малым был, когда увезли.

— Отчих краев… малым… — усмехнулся Фогуту. — А говоришь совсем по-нашему. Земляк… Как фамилия?

— Текуду! Капрал Текуду!

— О-о! Капрал? Так ты служил?

— Немного, — смутился здоровяк. — Седьмая бронетанковая бригада.

— Ничего себе немного! — хлопнул себя по камуфляжным серо-коричневым бокам лейтенант. — Да мы, пехота, на вас молиться готовы были, на танкистов! Особенно на седьмую. Очень вы нам тогда помогли. Не вы бы… — офицер оборвал себя и махнул рукой. — А ты тоже воевал? — вопрос был обращен к Рою.

Тот пожал, плечами. По сравнению с героическим другом он, можно сказать, и не воевал.

— Рой Гаал ранен в боях под Мугелой, — Зарис, боясь, что друг провалит все дело своей скромностью, выпалил чуть ли не самую длинную фразу в жизни. — Награжден медалью «За боевые заслуги» второй степени.

— О! Так вы оба герои-молодцы! — офицер похлопал Роя по плечу. — Считайте себя зачисленными в егеря, солдаты. Этих двоих — в первую роту, — бросил он через плечо приземистому фельдфебелю. — Остальных бракую. Пусть в линейных потопают. Служите, парни!

Вот и все. И не пригодилось рекомендательное письмо от ротмистра Лооса, которое Рой припас на всякий случай: командира горных егерей полковника Зедду тот знал еще по той, семь лет назад закончившейся войне с Хонти, зеленым лейтенантом.

— Прирожденный вояка, — так охарактеризовал горного егеря однорукий ротмистр. — Дитя войны. Поверь мне, мальчик: если войны нигде не найдется, он сам ее организует. Боюсь только, на его век хватит мест, где потребуются руки, умеющие держать оружие и головы, знающие, как им распорядиться с наибольшей пользой…

Тогда, полгода назад, они засиделись с господином Лоосом далеко за полночь.

Рой так и не завершил свой марафон: в нескольких десятках метров от домов Табуды его и его немногочисленных спутников (только немногие продолжили движение вперед, когда оборвался порыв) встретили импровизированные шлагбаумы и вооруженные молодые люди в какой-то незнакомой полувоенной форме. Встретили и завернули назад. Мягко, но безапелляционно. Дону он не нашел, и где она, что с ней случилось, жива ли она — оставалось только догадываться. В толпе ползли смутные слухи о мощных взрывах, потрясших Святой Город, десятках тысяч погибших… Обвиняли хонтийских и пандейских наймитов, диверсантов Островной Империи, спящих и видящих, как отомстить за разгром их Армады, горских террористов… Последнее почему-то показалось убитому горем Рою — он так и не застал в живых мать, по словам отца, тихо угасшую в то самое время, когда юноша в толпе шагал в сторону Табуды вершить справедливый суд над самозваным пророком — наиболее логичным. И ротмистр-инвалид, которому он за последние месяцы привык верить больше, чем вечно пьяному отцу, его не разубедил.

— Все логично, — доказывал в сомнении качающему головой офицеру раскрасневшийся Рой. — Говорят, этот самозванец, этот Мах Сим, — он выговорил воровскую кличку с отвращением, будто выплюнул попавшее в рот насекомое, — словно две капли воды похож на горцев, как их описывают в старых книгах, — высок ростом, могуч, светлоглаз…

— И что с того?

— Как что? Один из них, может быть, предатель и отщепенец, явился сюда, чтобы смущать нашу молодежь своим лжеучением! Подумать только: Саракш, дескать, не вечная твердь, а каменный шар, летающий вокруг Мирового Света, а сам Мировой Свет… Тьфу! Я даже повторять не хочу эту ересь!

— И за что же тогда горцы, по-твоему, взорвали Табуду? За Мировой Свет?

— Ну… Почему за Мировой Свет… Взорвали за то, что этот лжепророк посвятил наших в их тайное знание…

— Значит, он не лжепророк?

Рой осекся и замолчал.

— Вы меня запутали… — беспомощно произнес он после долгого раздумья. — Но разве тайное знание не бывает ложным?

— Бывает, — согласился однорукий ротмистр. — Но тогда зачем убивать массу людей, чтобы наказать отступника? Это ведь только укрепит остальных в уверенности, что все им поведанное — святая правда. Не проще ли оставить все как есть, чтобы люди, не имеющие возможности проверить его бредни, сами разуверились в этом учении?..

Он не пытался отговорить Роя от его задумки. Да и что мог господин Лоос предложить молодому человеку, потерявшему сестру и мать, оставшемуся без средств к существованию (девять десятых работников танкового завода оказались на улице гораздо раньше, чем рассчитывали)? Устроиться, как и он, охранником в ларек какого-нибудь разбогатевшего неизвестно на чем выродка? Увы, желающих было предостаточно, а число мест ограничено. Попытаться найти работу на каком-нибудь заводе? Военная промышленность сворачивалась повсеместно, и на десять закрытых танковых, оружейных, патронных заводов открывалась от силы одна фабричка по штамповке ночных горшков или жестяных ведер. Если отбросить крестьянство, в котором коренной горожанин ни черта не понимал, и криминал, от которого честного парня воротило будто от протухшей еды, оставалось одно — армия. Это была единственная в бывшей Империи профессия, где не только платили какие-то гроши, но и «бесплатно» одевали, обували, давали крышу над головой. Платой за все это сплошь и рядом была кровь, но крови ли бояться человеку, которому нечего терять, кроме своей жизни, к тому же успевшему повоевать и знавшему не понаслышке, что смерть вовсе не так страшна, как ее малюют. Гораздо страшнее — жизнь без надежды…