Лев Вершинин - Великий Сатанг Страница 7

– Чем можем мы воздать павшим братьям? Будь славный кайченг Ту Самай с нами, он по праву стал бы даоченгом. Но он спит вечным сном, завещав нам жизнь и борьбу. И я думаю, что юный борец А Ладжок не посрамит этого звания…

Из толпы вырвался крик:

– Равняемся на Ладжока!

И тысячеголосое эхо многократно облетело площадь из конца в конец.

– Мальчик, с честью носи эти нашивки! Будь достоин памяти павших. И помни: народ не любит угнетателей!

Вождь притянул подростка к себе и заглянул в усталые, шальные от счастья глаза.

– Борьба продолжается. Мы победим!

Любимый и Родной чуть обернулся, кивнул, и тотчас же из глубины трибуны выдвинулся и встал рядом с ним у сдвоенного микрофона коренастый колючеглазый человек в пятнистом комбинезоне без знаков различия и расшитой характерным горским узором шапочке.

– Свободные дархайцы! — Возвысив голос, Вождь обвел взглядом толпу. — Сегодня на восток отправляются первые дао. Им не под силу опрокинуть противника, их задача — любой ценой задержать его. Любой ценой! — Без права пасть раньше, чем подойдет подмога! Я хочу сообщить вам, друзья, что час назад вашей волей я назначил на пост командующего восточным фронтом…

Словно дразнясь, Вождь выдержал длинную паузу.

– Таученга Нола Сарджо, славного Тигра-с-Горы! Тот, кто первым вошел в Пао-Тун, не отдаст священную столицу оранжевой своре!

Площадь восторженно взвыла. Подчиняясь властному жесту Любимого и Родного, Нол Сарджо, коротко стриженный, очень немолодой на фоне автоматчиков — далеко за тридцать — пригнул пониже раструб микрофона.

– Я не мастер говорить. — Хрипловатый, спокойный голос его приглушил шорох толпы. — Они захотели, они получат. Мы победим, сказал Вождь. Значит, так и будет.

Таученг вскинул руку в приветствии и, сделав шаг назад, исчез из поля зрения. Миг спустя скопище начало редеть. Из шеренг, строем расходящихся по жилым кварталам, время от времени доносилось:

– Дай-дан-дао-ду!

Адъютант, неслышно возникнув на трибуне, почтительно наклонил вихрастую голову.

– Посол ожидает, брат Вождь…

…Плотный ворс ковров, скрадывая стук каблуков, гасил четкие, уверенные шаги, и сквозь тяжелое золотое шитье оранжевых портьер приглушенно доносился перезвон мириад священных бубенцов. От двери к двери, мимо вытягивающихся в струнку гвардейцев, почти не обращая внимания на ловко припадающих к стопам евнухов и подчеркнуто не замечая проносящихся подобно летучим мышам безмолвных соглядатаев, начальник Генштаба прошел к высоким резным вратам внутренних покоев Владыки.

Как всегда, подтянутый и сдержанный, он миновал предвратные курильницы, по обычаю втянув ноздрями благовонный дым из левой и выдохом изо рта обеспокоив дым над правой, омыл лицо ладонями, переступая узорный порог, и, не опускаясь на колени, склонил голову перед пустым троном Бессмертного Владыки ровно на столько, на сколько полагалось по ритуалу лицу, принадлежащему к первому из Семнадцати Семейств.

И не было или во всяком случае почти не было в его голосе предписанного негласным церемониалом почтительного придыхания.

– Да будет известно Затмевающему Свет: первый этап операции проведен без серьезных отступлений от плана Генштаба. Оранжевая линия взломана!

Холеное лицо Владыки осталось бесстрастным. Выйдя из-за огромного, едва ли не в четверть коу-му, письменного стола, совершенно терявшегося, впрочем, в углу рабочего кабинета, Затмевающий Свет благосклонно кивнул начальнику Генштаба и, взойдя по трем нефритовым ступеням, воссел на упругие подушки трона, под гигантской крылатой короной, удерживаемой тремя же цепями, свитыми из трехсот тридцати трех тысяч золотых нитей.

Скромный будничный лвати, расшитый озерными цветами и драконами, казался неуместным на фоне этого сиденья, источающего сияние, и только строгость посадки да узкий алмазный обруч на лбу императора не давали забыть, что это не простой смертный, чудом оказавшийся в святая святых Чертога.

– Продолжайте, маршал. — В отблесках хрустальных светильников толстые линзы очков Владыки казались отливающими багрянцем…

– На северном направлении войска Затмевающего Свет углубились на территорию мятежников более чем на восемь ке, на южном направлении — до одиннадцати ке. В соответствии с разработками Генштаба продолжается наступление на центральном участке фронта, в направлении Кай-Лаонского укрепрайона, и далее — на Пао-Тун.

Владыка чуть наклонил голову, и красноватые блики на линзах приобрели легкий голубой оттенок.

– Я не сомневался в ваших талантах, маршал, и в профессионализме ваших подчиненных. Придет время, и, встав пред ликом Хото-Арджанга, я лично поблагодарю ваших почтенных предков за деяния отпрыска их древа. Можете ли вы назвать кого-либо из числа особо отличившихся?

Начальник Генштаба замялся, но лишь на миг.

– Безусловно. Да будет известно Затмевающему Свет, что в ходе пограничного сражения великой славой покрыли себя имперские егеря, в первую очередь бригада генерала Тан Татао!

Узенькая рыжеватая ниточка усов дернулась.

– Татао, Татао… Я помню. А не кажется ли вам, маршал, что генерал Тан засиделся на бригаде?

– Затмевающий Свет, как всегда, прав, — кивнул начальник Генштаба.

Ладонь Владыки пробежала по инкрустированному подлокотнику, и где-то в неизмеримой глубине кабинета раздался мелодичный звонок.

– Любезнейший, — император цедил слова сквозь зубы, не удостаивая взглядом моментально, словно бы из пустоты, возникшего у ступеней трона Хранителя Чертога, — прошу как можно скорее подготовить на подпись рескрипт о присвоении бригадиру Тан Татао звания дивизионного генерала.

Хранитель Чертога, большой, расплывчато-грузный, с ласковым тройным подбородком, вышколенно-изящно распластался у подножия престола, успев поцеловать остроконечный башмак Владыки, вновь вознесся на ноги, несколько помедлил, ожидая дальнейших указаний, и вновь растворился, словно его и не было.

– Впрочем, — голос Владыки звучал приподнято, — может быть, стоит подумать и о введении генерала Татао в военную коллегию на правах действительного члена?

Скулы начальника Генштаба заострились.

– Пожелание Затмевающего Свет — закон для верноподданного. — Он говорил подчеркнуто, может быть, даже немного сверх меры официально. — Однако же я смею полагать, что действительным членом военной коллегии в соответствии с традицией может быть лишь представитель одного из Семнадцати Семейств…

– Ну что ж, возможно…

По непроницаемому лицу императора нельзя было понять, доволен Владыка или изволит гневаться. И все-таки начальник Генштаба не укорял себя за дерзость. Всему есть предел, и простолюдин должен знать свое место. Если уж император считает возможным забывать прописные истины, значит, рушится небо и долг Семнадцати Семейств поддержать его. Так было испокон, и так будет впредь. В конце концов, и сам повелитель — да восславится имя его! — не столь уж безупречен. Сыну танцовщицы из края горных лунгов простительно покровительствовать деревенщине: увы, покойный Бессмертный Владыка, отец нынешнего, был несколько вольнодумен — он выбирал наложниц за красоту; и не в этом ли смешном пустяке крылся корень мятежей? Как знать…

Ни одна из крамольных мыслей, однако, не отразилась на породистом, лишь полное повиновение выражающем лице начальника Генштаба.

– Что еще имеет сообщить Генштаб? — ровным, церемонно-благожелательным тоном спросил Владыка.

Маршал негромко, очень пристойно откашлялся.

– Да станет известно Затмевающему Свет: согласно данным разведки, командующим особым Кай-Лаонским укрепрайоном противника назначен таученг Нол Сарджо…

Бессмертный Владыка слегка приподнял бровь.

– Правая рука главаря бандитов, тот самый, что руководил взятием бунтовщиками Пао-Туна. Главнокомандующий регулярными войсками так называемого Свободного Дархая… — Последнюю фразу маршал позволил себе произнести с некоторым подобием улыбки на устах.

– Сарджо… Сарджо… — негромко повторил Бессмертный Владыка. — Это не тот ли, который Тигр-с-Горы?

– Хрустальная память Затмевающего Свет достойна восхищения, — вежливо сощурился начальник Генштаба. — Позволю себе признать: человек сильный и опасный, ибо талантливый. Убежденный враг трона. Еще при ушедшем к предкам повелителе — да не забудется имя его! — был сотником в шайке мятежного принца Видратъхьи, после разгрома и казни самозванца разбойничал на перевалах, затем примкнул к вожаку квэхвистов Джугаю и стоял у истоков формирования его регулярных сил…

Властелин покусал губу, припоминая нечто.

– И все же, Сарджо… Кажется, он из оранжевых?

– Род мельчайший, — презрительно поморщился начальник Генштаба, — мельчайший и разорившийся. К тому же из горских князьков.