Анастасия Парфенова - Город и ветер Страница 7

Урр размашистым жестом занес топор над головой. Топор, разумеется, перевесил, потянув искренне удивленного этим медведя назад, заставляя его сделать три торопливых шага (и уводя из-под очередной атаки). В конце концов вер Бьор как-то извернулся, умудрившись не упасть, зато со всей дури всадить магическое оружие в изящную колонну, подпирающую галерею. Колонна выдержала.

А вот Шеноэ – нет.

Тэйон едва успел вскинуть щит, который отвел удар от Урра. Короткое, почти «сырое» заклинание, скорее похожее на примитивный удар тараном, должно было даже для истинного вера закончиться серьезным сотрясением мозга, но, отраженное в сторону, оно ударило по злосчастной колоннаде. Галерея зашаталась. Гости, наблюдавшие за дуэлью и последующим представлением с безопасной высоты, закричали, пытаясь сохранить равновесие и не упасть на головы тем, кто наблюдал за всем снизу.

Это стало последней каплей. Грохотом океанского прибоя взвилась вызванная Шеноэ сила воды, и Тэйон вплел в нее свое заклинание, основанное на окутавшем его запахе. Совсем не сложное, но настолько выбивающееся из лаэссэйской традиции – вообще из любой магической традиции, если на то пошло – что магистр был спокоен: его не смогут нейтрализовать вовремя.

Мастер ветров не понял, кто из гостей первым плюнул на приличия и воспользовался магией, чтобы замедлить свое падение. Не заметил он также, кто именно первый в сердцах швырнул то ли в вер Бьора, то ли в застывшего на лестнице мага Шеноэ пульсаром. Магистр Алория был слишком занят, изменяя траекторию этого пульсара и перенацеливая его в высокую прическу статной дамы, чье шикарное платье было украшено брошью выпускницы Академии (факультет огня). Пульсар попал в прическу. Прическа встала дыбом. Дама издала вопль искреннего возмущения, на мгновение перекрывший остальной шум в рушащемся зале. Пламя на всех магических свечах во дворце вдруг взвилось на высоту человеческого роста, жутко полыхнув и обдав случившихся рядом гостей страхом и жаром. Стихия огня столкнулась со стихией вод...

После этого остановить надвигающийся хаос было уже невозможно.

Не все жители Лаэссэ были магами. Отнюдь. Более того, даже не все представители знати в обязательном порядке владели магией. Но изначально великий город основали именно одаренные. Как и принято во всех мирах, они передавали свою власть детям, и полученные в наследство магические способности давно стали восприниматься как некое дополнение к фамильным владениям. «Мне от папы достался замок, меч, старые враги да способность взглядом плавить камни».

После нескольких тысяч лет перемешивания различных народов даже самые самоотверженные герольды не могли сказать, какая кровь в ком течет и какие способности могут вдруг пробудиться в самых, казалось бы, неожиданных носителях. Но и сегодня древние аристократические роды гордились «чистыми и мощными магическими дарами». По крайней мере, они больше всех остальных уделяли внимание тренировке своих способностей. И потому если перед родовым именем лаэссэйца стояла приставка «ди», то можно было быть почти уверенным: помимо длиннющей родословной он или она могут похвастаться и некоторыми неординарными талантами.

Сегодня на приеме в резиденции стража юго-запада собрались сливки общества. Почти все они гордо носили древние имена, достаточно громкие, чтобы быть узнаваемыми даже без обязательного «ди». Недостатка в различного рода магической силе у них не было. Недостатка в энтузиазме, с которым все вдруг одновременно начали ее применять, – тоже.

Дворец рода Шеноэ вздрогнул.

Вода в заливе неподалеку от дворца Шеноэ потемнела и забурлила в гневных волнах.

Из окон дворца рода Шеноэ повалил дым. И мохнатые молнии. И ошалевшие гости.

Защищенный от случайных ударов энергетическими щитами своего кресла, магистр Алория подобно тарану пробился к решительно продвигающейся к выходу кэйлонгской делегации. И постарался по мере сил прикрыть госпожу посла и ее эскорт от наиболее экстремальных из летающих в воздухе чар, при этом не особенно утруждая себя блокировкой всякой мелочи вроде небольших пульсаров или заклинаний-щекотунчиков. Он хотел, чтобы у имперских гостей остались о прошедшем вечере достаточно яркие впечатления.

На полпути к выходу Тэйон на мгновение замер, найдя глазами ди Крия, с какой-то затаенной, глубинной яростью громившего зеркала в парадной галерее. Мечущаяся фигура в водовороте сверкающих осколков расплылась, и магистр Алория соскользнул в спонтанный транс, мгновенное озарение магического видения, когда реальное зрение покидало его, чтобы смениться интуитивными образами стихийных измерений.

Взвихрились брызгами эмоции, не имевшие отношения ни к этому месту, ни к этому времени. Сознание ученика предстало оплавленными осколками. Точно объемный витраж, по которому ударили одним из тех легендарных таолинских мечей: целостность уже нарушена, вспороты многоцветные стекла волшебной сталью, и по узору пролег все расширяющийся темный провал. Но все еще можно угадать волшебный рисунок, свет все еще пронзает не успевшие упасть стекла, сплетаясь в безначальный и бесконечный образ, который ибыл разумом целителя. Оплавленные брызги, причудливая вязь перламутровых бликов... Магистр Алория тряхнул головой, прогоняя непрошеное наваждение и вновь возвращая себе обычное, человеческое зрение.

Шаниль, миниатюрная преподавательница-фейш с кафедры ясновидящих, стояла у входа в галерею, и на ее всегда отрешенном лице можно было прочесть глубокую обеспокоенность. Тэйон продолжил свое движение, отложив мельком замеченную картину для более позднего анализа.

Он благополучно довел кейлонгцев до дверей и со спокойной улыбкой выполнившего свой долг человека наблюдал, как они спешно (крайне спешно!) покидают переливающийся разноцветными вспышками дворец.

Когда через несколько минут прибыл внушительный отряд городской стражи, усиленный спешно разбуженными мастерами из Академии, магистр без всяких проволочек признал себя зачинщиком, поспешил сдаться властям и распустил заклятие, окутавшее всю резиденцию сладковатым и гнилостным запахом. А затем ему осталось лишь наблюдать, как высокопоставленные и довольно могущественные персоны, самозабвенно устроившие коллективную дуэль, пытались разобраться, зачем им это было нужно и стоит ли продолжать. В конце концов на наиболее отчаянных забияк бесцеремонно нацепили шеренизовые оковы и длинной цепочкой направили к порталам, ведущим прямо в камеры находящегося на другом конце города тюремного блока.

Перед тем как направить свое кресло в темный проем перехода, мастер ветров Тэйон Алория почему-то обернулся. И увидел высокую фигуру Таш, стоявшей посреди руин бального зала и бездонными звездными глазами оглядывавшей учиненный ее двоюродным правнуком разгром

ГЛАВА 2

If you can trust yourself, when all men doubt you,

But make allowance for their doubting too...

–

Если...

...в себя ты веришь,

Когда все смотрят на тебя с сомненьем,

Но и к сомненью их прислушаешься молча...

– Ну, может быть, теперь вы соизволите объяснить, по какому поводу мы все это учинили?

Вопрос упал в непроглядную тьму Тэйоновой депрессии, точно последняя соломинка на спину... ну уж нет, вьючным животным он себя не ощущал. Скорее уж голодным клыкозавром. Мастер воздуха медленно и как-то неуловимо угрожающе повернулся на голос.

Рек ди Крий, развалившийся на жесткой тюремной койке, смотрел на него с привычным ленивым интересом. За ночь проклятый стихиями целитель успел бессовестно выспаться и теперь пребывал в обычном, своем настроении, одновременно и равнодушном, и едко насмешливом.

А вот остальные обитатели камеры явно не могли похвастаться такой же непробиваемой уверенностью в собственном будущем.

Ввиду внезапного наплыва высокопоставленных заключенных «элитное» крыло лаэссэйской тюрьмы в мгновение ока оказалось переполненным. Поэтому даже тех арестованных, чье социальное положение в обычных обстоятельствах гарантировало бы им просторную одиночную камеру, оборудованную всеми удобствами, не говоря уже о самых передовых средствах магической защиты, пришлось спешно распихивать по свободным помещениям. Из мер безопасности служителям муниципалитета пришлось удовлетвориться лишь конфискацией всех магических артефактов да честным словом заключенных, что они не будут устраивать побегов. Правда, с тем же успехом можно было бы бросить всех пойманных во время погрома дворца в шеренизовые казематы. Стихии не любили тех, кто разбрасывался обещаниями. Слово мага было дороже его жизни – порой в буквальном смысле слова. Оно будет удерживать нарушителей надежнее, чем самые прочные оковы.

Так и получилось, что всю банду «злостных хулиганов», которые и начали погром, запихнули в одну камеру. И добавили (наверное, из бессильной вредности) к ним еще четырех хмурых вассалов Шеноэ. Во главе с третьим сыном ныне покойного стража юго-западного предела.