Джек Вэнс - Последний замок Страница 7

После этого В. В. Заборщиков, преподававший физическую географию и корабельную архитектуру в специальных мореходных классах, уволился. Е. И. Мюлленберга, преподавателя немецкого языка, просили работать до окончания учебного года.

27 октября начальник училища сообщил учащимся решение Педагогического комитета. На занятия пришли ученики общих классов. Старшие ребята отправились в мужскую гимназию, где сорвали занятия.

30 октября состоялось совместное заседание Педагогического комитета и родителей. Родителям предложили призвать своих детей к порядку и вернуть их к занятиям, либо, как было предложено Попечительским советом, с 26 октября училище будет закрыто на неопределенное время.

31-го занятия возобновились, но в конце ноября – новая волна недовольства и беспорядков. 22 ноября к начальнику училища пришли делегаты и потребовали разрешить сходку в общежитии училища. М. М. Беспятов сходку разрешил, но потребовал, чтобы она была после пятого урока и без посторонних лиц. Однако на сходку явились учащиеся технического училища, гимназии, семинарии, городского училища. Начальник направил инспектора, чтобы тот напомнил ученикам их обещание, тогда посторонние удалились. После сходки депутация вновь появилась в кабинете начальника и сообщила, что большинством голосов было принято решение бастовать с 23 ноября. «При этом делегаты заявили, что этой забастовкой они вовсе не выражают своего недовольства по отношению к своему училищу, но имеют в виду интересы учеников городского училища, петиция которых не была принята директором народных училищ»[37]. Предполагалась забастовка во всех учебных заведениях. Однако в мужской гимназии имени М. В. Ломоносова был храмовый праздник – Собор Михаила Архангела и в этот день в гимназии по традиции не было занятий. В техническом училище имени Петра I занятия шли обычным порядком, в городском училище бастовали лишь старшие классы. В торгово-мореходное училище на занятия явилось 30 учеников, оказалось, что некоторых силой заставили подписаться за проведение забастовки, а на следующий день активисты выставили пикеты на дорогах к училищу и не пускали учащихся, силой заставляя вернуться домой. Но не все учащиеся были единодушны. Из протокола Педагогического комитета от 23 ноября: «Далее было выяснено, что на основании беседы с учениками, что эта группа учеников (14 человек, признанных агитаторами – прим. авт.) действует на остальных силой и принуждением, ярким доказательством этого случая является полученное по время заседания и прилагаемое при этом письмо учеников Кучина, Волгина, Гусева»[38].

Это единственное упоминание фамилии Кучина в сохранившихся документах училища, связанных с этими событиями. Его имя не упоминается ни в архиве полицейского управления, ни в воспоминаниях участников революции 1905 года.[39] Впрочем, сокурсник Александра, будущий известный гидрограф Павел Башмаков, говорит о нём как об одном из руководителей забастовщиков.[40] Не является ли привёденная цитата из протокола Педагогического комитета свидетельством того, что А. Кучин и его друзья выступили против методов, применяемых забастовщиками? Когда основные требования учащихся были удовлетворены, Александр уже не видел смысла поддерживать активистов, сеявших хаос. Выступить против большинства – не это ли проявление характера?

24 ноября забастовка продолжалась, и тогда Педагогический комитет решил:

«Закрыть училище на неопределённое время.

Считать всех учеников уволенными.

Возвратить документы учеников их родителям, причём последних известить об этом.

Прекратить выдачу стипендий с 1 января.

Настоящее постановление передать в Попеч. совет и Отд. торг. мореплавания».[41]

Был собран Педагогический комитет. Преподаватели, многие из которых были настроены либерально, признали ряд требований вполне обоснованными. Тем не менее, учащимся было объявлено, что училище будет закрыто, если беспорядки не прекратятся. 30 октября состоялось совместное совещание с родителями, которым было предложено воздействовать на своих детей для прекращения забастовок и возвращения к учебным занятиям. На следующий день занятия возобновились, но затишье длилось недолго. 23 ноября началась забастовка в поддержку учеников городского училища, петиция которых не была принята директором народных училищ. Решением Педагогического комитета училище было закрыто на неопределённое время. Родители послали жалобу на имя министра торговли и промышленности, в которой говорилось, что дети выступают под воздействием внешних агитаторов, а «петиции эти составлены в тех выражениях, которые мы не слышали от детей»[42].

В результате было принято компромиссное решение. Занятия возобновились лишь в феврале в общих классах и специальных классах торгового отделения. Специальные классы мореходного отделения были закрыты до начала следующего учебного года, а ученики официально уволены из училища, через полицейские управления родителям выслали все документы. Принимать их обратно в училище или нет, решал Педагогический комитет. Так как нормальных занятий из-за забастовок не было, то ученики должны были повторить тот курс, с которого были уволены.

Общежитие, которое стало местом собраний и куда приходили не только учащиеся, но и посторонние, было признано «рассадником заразы» и упразднено вовсе.

Какова же роль Александра Кучина, ученика 1-го специального класса мореходного отделения. Вот как эти события он описывает в письме своим друзьям 26 июня 1906 года:

«Дорогие Бартольд, Отто и Аксель!

Уф-ф-ф! Тяжело писать, когда человек осознаёт свою вину. Да, это я виноват, что не узнал о том, как вы живёте там, на горе, о том, как дела в школе, и о Тромсё, где я провёл счастливое время. Да, это были счастливые дни, я был всего лишь ребёнком и не знал, что жизнь так трудна. Сейчас, в этот год, я это понял. Слёзы стоят у меня в глазах, когда я вспоминаю зиму, проведённую на Родине. Кровь и пожарища повсюду. Пустые дома, полицейские и солдаты с оружием повсюду.

Мы не могли это терпеть. Мы просили учителей и директора освободить нас от уроков, чтобы быть вместе с политическими партиями и бороться за свободу народа. Я говорю «мы» – это были учащиеся средних школ, гимназий, технических училищ, учительской школы и навигационного училища.

Однажды мы шли со своим красным флагом и встретили толпу, в которой были полицейские и много пьяных, которые были наняты губернатором. Они начали бить младших ребят, которые были с нами. Началась драка. Меня ранили в ногу. В ноябре стало спокойнее, и мы пошли в училище. Но в декабре нам пришлось закончить с учёбой, потому что директор хотел выгнать ученика второго класса (вероятно, Соломона Туфиаса, ученика второго класса торгового отделения, который агитировал не только в училище, но и на лесозаводах в Маймаксе – прим. авт.). Я поехал домой в Онегу. У меня было много работы. В деревнях я говорил с народом о времени, в котором мы живём, о других странах и что мы должны сделать, чтобы возвысить нашу страну. Но пришла весна. Я не захотел плыть с моим отцом, потому что не хочу быть пассажиром на борту. Но я должен заработать деньги на учёбу. И поэтому я приехал сюда покупать рыбу. Приехал сюда перед Пасхой. Я много раз пытался писать вам, но не послал ни одного письма, я думал, что сам приеду в Тромсё. Мой отец был здесь несколько дней назад, он плывёт в Тромсё. Вы должны навестить его. Пишите поскорее. Мой адрес: Hr. A. Kutschin, Kristensens hotel Vardø.

Заканчиваю приветами всем вам, вашим маме и папе, Элизабет, Освальду»[43].

Под крыльцом дома Кучиных в Онеге было найдено красное знамя, на котором белой тесьмой вышито «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».[44] По всей вероятности, это знамя – свидетель событий октябрьско-ноябрьских волнений, происходивших в училище в тот год. Агитация в онежских деревнях, письмо в Норвегию, последующие события, вероятно, могут быть доказательствами того, что Александр не был пассивным свидетелем событий, происходивших в стране.

Итак, весной он едет в Норвегию в Вардё, небольшой городок на севере Норвегии в провинции Финнмарк «покупать рыбу», а оказывается в большевистском издательстве «Помор», которое специализируется на выпуске революционной литературы, нелегально ввозимой в Россию.

Известно, какое внимание В. И. Ленин и Центральный комитет РСДРП(б) уделяли распространению своих взглядов через печатные издания: газеты, брошюры, листовки, прокламации. Издательства и пути перевозки были строго законспирированы. Вряд ли попасть на работу туда можно было «с улицы». Безусловно, получить рекомендацию, а может быть, «направление» или «партийное задание» можно было только в Архангельском комитете РСДРП(б) или от доверенных людей. Значит, в соответствующих кругах Александра знали и ему доверяли.