Василий Головачев - Посланник Страница 7

Обычно Сухов не вмешивался в подобные конфликты, считая, что этим должны заниматься соответствующие службы, да и в его характере была заложена готовность к компромиссам, хотя и до определенного предела: и отец, и мать сумели привить сыну чувства долга, чести и совести. Почему вдруг его потянуло на подвиг именно в этот момент, он не анализировал: вероятно, сработала еще одна черта характера – нередко он подчинялся настроению.

Парней он догнал на лестнице, задержал за плечо крайнего слева, белобрысого, с жирным затылком.

– Минутку, мальчики.

Реакция юношей свидетельствовала о том, что они хорошо отработали операцию отхода: оба рванули наверх и в разные стороны, сметая людей на пути, но тут один из них вместо родной «голубой» формы разглядел костюм Никиты и свистнул. Они сошлись и как ни в чем не бывало двинулись навстречу Сухову, поигрывая бицепсами.

– Чо надо, амбал? – спросил белобрысый, во взгляде которого невольно отразилось уважение: Никита был выше каждого из них на полголовы и шире в плечах.

– Верните деньги инвалиду, – тихо сказал танцор, чувствуя неловкость и какое-то злое смущение; он уже жалел, что ввязался в эту историю.

– Какие деньги? – вытаращился белобрысый. Его напарник, потемней, с длинными волосами, в зеркальных очках, сплюнул под ноги танцору.

– Вали своей дорогой, накатчик. Или, может быть, ты переодетый шпинтель, сикач [5]?

Никита молча взял его за плечо, ближе к шее, и нажал, как учил Такэда. Длинноволосый ойкнул, хватаясь за плечо. Его напарник молча, не размахиваясь, ударил Сухова в лицо, потом ногой в пах. Оба удара танцор отбил, но в это время его ударили сзади, и все поплыло перед глазами, завертелась лестница, в ушах поплыл звон. Он еще успел заметить, что ударил его тот самый «инвалид», у которого воры отобрали выручку, дважды закрылся от ударов длинноволосого, но пропустил еще один удар «инвалида» и оглох.

Его били бы долго, если бы не вмешался кто-то из молча наблюдавшей за дракой толпы. Получив по удару – никто не заметил их, так быстро они были нанесены, – драчуны мгновенно ретировались с поля боя, и лишь потом Никита разглядел, что выручил его хмурый парень в костюме и при галстуке. Типичный дипломат.

– Спасибо, – пробормотал Сухов, держась за затылок.

– Не за что, мы делаем одно дело, – ответил «дипломат». – Идти сможете?

– Сможет, – появился из-за его спины Такэда. – Благодарим за помощь, мы теперь сами. – Он наклонился над лежащим танцором, дотронулся до его затылка, озабоченно разглядывая окровавленную ладонь.

Сухов, напрягаясь, встал на четвереньки, и его вырвало. В толпе раздался женский голос:

– Да он пьяный…

Такэда помог Никите встать на ноги и повел по лестнице наверх, потом поймал такси.

– Может, тебя сразу в «Скорую»? Голова сзади разбита.

– Домой, – вяло ворочая языком, проговорил Никита. – Ты что, следишь за мной?

Такэда промолчал.

– Ну и зачем ты ввязался?

– Бес попутал. – Сухов потрогал забинтованную голову, покривился от боли. – Кто же знал, что они заодно? Какой в этом смысл? Делать вид, что отнимают… Или для эффекту – инвалиду после этого больше давать будут?

Такэда разглядывал свои ноги, о чем-то задумавшись. Время от времени он посматривал на хозяина, и во взгляде его надежда боролась с сомнениями.

Они сидели на диване в гостиной Сухова, пили кофе, смотрели новости и перебрасывались редкими фразами.

– Ты знаешь, меня раньше никогда не били! – криво улыбнулся Никита; в голосе его прозвучало удивление.

– Ничего, это исправимо, – рассеянно ответил инженер.

Сухов хмыкнул, оценив реплику. До сего времени, то есть до драки, он жил в своем мире, высоком мире искусства и музыки, спортзалов и театров, не пересекавшемся с миром улиц и подворотен, воровства и насилия, обмана и страха. Судьба и воспитание, устойчивый круг культурных отношений хранили его от множества неприятностей, и, попав в переплет, ожидая от окружающих другой реакции, он растерялся, вдруг осознав, что ничего не знает о жизни вокруг. И было жутко обидно, что вступился он за псевдоинвалида зря.

– Знаешь, а тот парень ничего. Хорошо бы найти его и пригласить в ресторан.

– Какой парень?

– Что помог мне. Странный только… по-моему, он меня с кем-то спутал, потому что сказал, что мы делаем одно дело.

Такэда насторожился.

– Так и сказал: одно дело?

– Так и сказал. А потом ты подошел. Ума не приложу, как тебе удается вычислить меня.

– Если отвечу, не поверишь.

– А ты попробуй.

Такэда допил кофе, отобрал пустую чашку у Никиты и отнес поднос на кухню. Сказал, вернувшись:

– Существует система знаний, не основанная на познании и науке. Если хочешь, я один из ее адептов. – Сухов присвистнул.

– С ума сойти! А ты не темнишь, адепт? Уж не прицепил ли мне какую-нибудь электронную штучку вроде микропередатчика?

Такэда отреагировал на шутку друга с неожиданной серьезностью:

– Я – нет, Они – могли.

– Снова загадки? – Никита не имел намерений ссориться с Толей, поэтому спрашивал скорее риторически, зная, что Такэда все равно ответит лишь тогда, когда захочет. – Кто это – они?

– СС, – без тени усмешки ответил японец. – Я тебе уже говорил – это аббревиатура слов «свита Сатаны». Хотя кто опасней: они или эсэсовцы времен Отечественной войны – еще надо подумать. Я имею в виду тех самых «десантников» в пятнистых комбинезонах.

– А-а… – Никита поморщился, но язвить и высмеивать Такэду желания не имел. – Значит, по-твоему, они оставили… как ты там называл? «Печать зла»? И поэтому мне сегодня набили морду?

– Не уверен, что сегодняшний случай инспирирован ею, но не исключаю и такую возможность. Ты видел то, что не должен был видеть, и Они не могли не подстраховаться.

– А помог мне тогда кто? ЧК? НКВД? МБР? Молчишь? По-моему, все это чепуха! К тому же их главарь там, в парке, мне не поверил.

– Вот как? Ты мне ничего не говорил. – Открываться до конца Сухову не хотелось, было стыдно и обидно, слова «десантника» характеризовали его не с лучшей стороны, но Такэда никогда не смеялся над слабостями других.

– Он сказал что-то вроде: «Слабый. Не для Пути. Умрешь». В общем, абракадабра. Что за путь такой, почему я не для него – осталось тайной. Может, пояснишь?

– Может быть. Не сегодня.

– Не шутишь? – Никита изумленно оторвался от спинки дивана. – Ты знаешь, о чем речь? Эта фраза имеет смысл?!

– Эта фраза имеет страшный смысл! И в ней все правда, к сожалению. И что ты еще слаб, и что не создан для Пути, и что умрешь. Попытайся изменить реальность. Хотя… кто знает, может, не к сожалению, а к счастью? Ведь ты не собираешься никуда идти, менять образ жизни?

– Да с какой стати я должен что-то менять?! – взорвался Сухов, получил укол боли в затылок и сморщился. – Какого черта, Толя? Объяснишь ты мне все по-человечески или нет?

– Сегодня нет. – Такэда встал. – Пока не получу доказательств… того или иного. Если я прав – ты попал в очень скверную историю, и выпутаться из нее будет невероятно сложно. Если же нет… – Японец улыбнулся. – На нет и суда нет, как гласит русская пословица. Но я еще раз прошу тебя быть осторожней во всех делах, особенно на тренировках, в театре, транспорте. Остерегайся случайных знакомств и конфликтов, не затрагивающих тебя лично. О’кей?

Никита с интересом разглядывал лицо друга, ставшее вдруг твердым, напряженным и чужим.

– Психоразведка, говоришь? – Такэда не улыбнулся в ответ.

– Психоразведка.

– «Печать зла»?

– Или «След зла», как угодно. Не ухмыляйся, это очень серьезно, очень, вплоть до летального исхода. Потерпи маленько, я тебе все объясню… если вынудят обстоятельства. В настоящий момент чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя. Но помни: тогда в парке убили двоих. Двоих, понимаешь? Вспышки и грохот помнишь? Это убивали первого, еще до того старика. Один человек – весть, как утверждал классик [6], два – уже вторжение. Не дай Бог попасть тебе в круг устойчивого интереса… скажем, неких темных сил. Хотя первый шаг, увы, ими уже сделан. – Такэда кивнул на руку Никиты с темнеющей звездой «ожога». – До завтра, Кит. Я бы тебе все-таки посоветовал заняться борьбой, кунгфу там или айкидо, в дальнейшем это может здорово пригодиться.

Хлопок ладони по ладони, и Такэда ушел. Но не успел Сухов углубиться в анализ их разговора, как в прихожей прозвенел звонок. Наверное, забыл что-то, подумал танцор, считая, что вернулся Такэда. Но это была Ксения.

Изумление Никиты было таким искренним, а радость – такой очевидной, что гостья засмеялась.

– Не ждал? Или уже слишком поздно? Я молоко принесла. – Тут Ксения заметила бинт, следы драки на лице танцора и перестала смеяться. – Что с тобой?! Попал в аварию?

– Свалился со стула, – пошутил Никита, отбирая у девушки сумку. – Проходите, Ксения Константиновна. Мы тут с Толей только что плюшками баловались и кофе пили, могу и вас напоить.