Александр Данковский - Болотные короли Страница 7

– Куда это он?

– А за приварком к ужину, – Виктор не отрывался от процесса разведения костерка, без которого, ясное дело, не обходится ни один приличный выезд на природу. Дров вокруг валялось в изобилии, но все как на подбор либо сырые, либо уже трухлявые. Здешние биологически активные древоточцы сгрызали древесину «на раз». А что не брали древоточцы, то харчили грибы. Эти, как их, ксилофаги (надо же, запомнил-таки ученое слово). Поэтому сброшенные или сломанные ветрами сучья просто не успевали высыхать. А будучи уложенными классическим «шалашиком», гореть не хотели даже понукаемые бензином. Витя злился и отчаянно дул куда-то внутрь дровяной кучи. Дым ел ему глаза, заставлял плеваться и щуриться, но дальше, вопреки известной поговорке, дело не шло.

– За каким приварком?

– За грибами, например. Их тут пропасть, надо только знать, какие съедобные более одного раза.

Ха, кажется, мсье Виктор шутить изволит.

– А ты чего расселся? – вдруг спросил он.

– Так командуй, – я действительно не знал, что делать.

– ВЛКСМ.

– Не понял.

– Возьми Лопату, Копай Себе Могилу, – и Витя довольно заржал. По-моему, несколько искусственно.

Ну да, в какие-нибудь восьмидесятые это, наверное, была ужасно крутая и рискованная шуточка – так расшифровать аббревиатуру, означавшую что-то вроде «Всеобщее Ленинское Коммунистическое Содружество Молодежи». Комсомол, то есть. Я в него уже, ясное дело, не попал, хотя и слышал от родителей и старших товарищей. Но сейчас острОта выглядела замшело. М-да-с, любой юмор стареет быстро, а политический – в особенности.

– Да какую могилу-то. Тут же асвальт везде.

– Асфальт, – педантично поправил меня доктор наук (можно подумать, филологических, а не биологических). – А ты все-таки попробуй.

Я все-таки попробовал. Асфальтовое покрытие давно уже под напором прущей снизу жизни полопалось на отдельные горбатые ломти размером не больше сиденья от стула. Но укладывали его в свое время на совесть. То есть, на подушку из щебенки. Щебенка, правда, была третьесортная, все больше строительный мусор, потерявший за несколько лет нахождения во сырой земле былую твердость. Но даже своротив в сторону серый блин, вырыть в этом месиве сколько-нибудь заметную яму я все равно не смог. Лопата с противным скрежетом натыкалась на камни, обломки кирпича, бетона и даже, кажется, на осколки унитаза. Археологу раздолье, а простому журналисту – мука.

Витя с нескрываемой иронией покосился на мои мучения, хмыкнул, притащил из машины лом и какую-то киркомотыгу (клювастый такой шанцевый инструмент), поплевал на руки и с видом опытного землекопа ткнул железом в каменистое месиво… Звякнуло громко, эффект…. Ну, был кое-какой. Пожалуй, за полчаса он бы такими темпами яму размером в ведро и выкопал бы.

– Ну что, убедился? – не без злорадства спросил я.

– Ладно, хрен с ним, обойдемся, – неопределенно ответил Колосов.

Поясняю для непосвященных (меня самого посвятили только перед выездом, дав почитать отпечатанную на сквернейшей бумаге, серой и шершавой, почти как наждак, брошюрку «Основы выживания в Зоне Повышенной Биологической Активности. Для служебного пользования»). Тем, кому приходилось почему-либо ночевать в ЗПБА, настоятельно рекомендовалось соорудить земляное убежище. То есть, выкопать что-то вроде окопа, накрыть его двумя слоями сетки – москитной и маскировочной на кевларовой нити – и дрыхнуть под этой крышей. Ежели сеток в хозяйстве не было, предписывалось обходиться ветками и бревнами, а в случае дождя – полимерной пленкой.

Вадик, когда я потребовал объяснений, заявил, что эта инструкция, в отличие от большинства подобных ей, имеет право на существование, ибо составлена на основании опыта «живых, вопреки всему, людей». Комары и прочая местная кровососущая дрянь по непонятному капризу взбесившейся природы почти не опускаются ниже уровня почвы, поэтому от них можно при случае укрыться, даже забившись в складку местности. Что может быть весьма актуально, они тут, говорят, дюже злые. Мутанты, тудыть их в качель.

Отбиваться от какой-нибудь хищной пакости, сидя в яме, может быть удобнее, чем из эфемерного укрытия палатки. Особенно при наличии огнестрельного оружия и дистанции между хищником и жертвой. К счастью, особо крупных хищников в ЗПБА нет. «Львов в этих краях повыбили еще во времена Киевской Руси, медведей – чуть позже. Волки, правда, попадаются, да собаки, одичавшие до невероятия. Но им на нашего брата нападать стремно. Повезло, что накрыло тогда эту окраину, а не район Политеха. Представляешь, какой головняк мы бы получили в этом случае? Бегали б по городу страусы с тиграми», – Вадик иронически подмигнул.

Для тех, кто не знает: в районе киевского Политехнического института располагается городской зоопарк. Да и цирк там недалеко. А расхожая студенческая шутка утверждает, что зоопарка целых три. Под двумя остальными понимается сам Политех да еще медицинский институт.

«Ну и, на крайний случай, могила», – подвел тогда итог теме земляного укрытия Вадим. Явно, чтобы попугать меня.

Так что нынешняя фраза Виктора про «копай себе могилу» явно служила продолжением давешнего инструктажа. Но, так как копать не получалось, пан Колосов решил, что ночевать будем в фургончике. Тесновато, ибо он весь был набит инструментами и аппаратурой, но как-нибудь разместимся.

Совсем близко за оградой что-то щелкнуло, и я непроизвольно дернулся. Даже потянулся к кобуре. Но видя, что мой спутник и усом не ведет, и бородой тоже, успокоился. Оказалось, это вернулся Вадим. В заборную щель он протисквался с трудом: руки были заняты. В правой – та самая легкомысленная винтовочка (по-моему, воздушка, и именно ее хлопок я и слышал только что), в левой – тушка какого-то зверька вроде кролика среднего размера.

Оказалось – действительно кролик. Причем не какой-нибудь, а декоративный. Точнее, его пра-пра-прадедушка был декоративным кроликом в живом уголке или зоологическом кружке местной школы, или, может, дома детского творчества, как после обретения нэзалэжности перекрестили дома пионеров. Это зверье, равно как некоторые хомячки и морские свинки, сумело выжить и расплодиться в ЗПБА. В отличие от волнистых попугайчиков и прочей птичьей мелочи, которые наверняка тоже жили в зоокружках, но не выдержали столкновения с суровой реальностью и зимними холодами. Хорошо, что пионэры не держали каких-нибудь анаконд и крокодилов в виду скудости финансирования. А то имели б мы тут «Роковые яйца» в полный рост. Привет, так сказать, от давно почившего земляка, свидетельство его не только писательского, но и пророческого дара.

Из пухлого черного рюкзачка Вадик вытряхнул на чахлую травку, пробившуюся сквозь многочисленные трещины в асфальте, еще с полдесятка тушек, на удивление пестрых. Один из кроликов-покойников был нежно-кремового цвета, а какой-то грызун размером с хорошего зайца, но совсем без хвоста и с ушами, волнистыми и круглыми, как капустные листья, щеголял трехцветной раскраской – бело-рыже-черной.

– Это что за зверь? – спросил я, шевельнув тушку носком ботинка.

– Cavia porcellus, – ответил Вадик. Спокойным таким, нейтральным тоном, будто на вопрос «который час?».

– Переведи, биолог. Не все ж такие образованные.

– Это верно. Не все. Не учат вашего брата-журналиста латыни. Впрочем, вас ничему толковому не учат. А это морская свинка. ЗПБА иногда пробивает на гигантизм, и грызуны вырастают крупнее, чем природой положено. Крысы, например, с собаку…

– И мы что, эту крысу жрать будем?

– Ну, во-первых, не крысу, а, повторяю для особо дубоцефалистых, морскую свинку. Разные животные. Крыса, она же rattus norvegicus, всеядна и жрет, как вы, сэр, изволили выразиться, чего попало. В том числе падаль. А морская свинка – зверь исключительно травоядный. Во-вторых, древние инки их специально на мясо выращивали, как мы – кроликов. Так что не дрейфь. Еще и добавки попросишь, да не будет.

– А вообще можно есть то, что здесь растет? – вдруг забеспокоился я. – Чужие ДНК и все такое…

– Ты хоть не позорься, знаток, – скривился Колосов, до того спокойно слушавший наш диалог. Он терпеть не мог невежества. А я, увы, в школе не был отличником по биологии. Равно как и по другим наукам. – Можно подумать, когда ты курицу ешь, там тебе родные ДНК. В организме белок все равно расщепляется до аминокислот.

– Ну, кое в чем наш необразованный, но любознательный друг прав, – вступился за меня Дорожный, которого, видимо, удачная охота настроила на дружелюбный лад. – Чужой белок может дать аллергию, да и ядовитые растения попадаются… В общем, че попало вкушать тут я бы не рекомендовал. Но мы, как люди отважные и преданные науке, давно ставим на себе смелые эксперименты. Так что не дрейфь, плохим не накормим.

Короче, импровизированный шашлык из свинок и кроликов оказался на высоте. Костерок таки удалось разжечь, пустив в дело несколько лишних планок забора. А потом он уже ел и сырые ветки, которые мы, махнув рукой на знаменитое «береги природу – твою мать» наломали с окрестных кустов. Шампуры, как оказалось, ребята благополучно забыли, понадеявшись друг на друга, но дело спас обнаруженный на стоянке трехметровый кусок алюминиевого провода. Его пришлось расплести на отдельные жилы, на которые и нанизывались кусочки нежного филе. Кстати, в свое время именно так делали одноразовые шампуры ушлые дети гор, подвизающиеся на ниве городского общепита. Дешево и сердито.