Газлайтер. Том 16 - Григорий Володин Страница 7

«Конечно, смотри, — разрешила блондинка. — Всё будет хорошо. Даня разберётся».

Только вот, глядя на то, что происходит снаружи, в это «хорошо» поверить становится всё сложнее. Жанна Горнорудова стоит рядом, её лицо мёртвенно-бледное, как мел, а руки сжаты в кулаки так сильно, что побелели суставы.

— Всё скоро закончится, дочка, всё… — неубедительно шепчет она, голос дрожит, пытаясь звучать уверенно. — Твой отец уже почти…

— Я всё вижу, мама! — возражает Настя, глаза её расширены от ужаса. — Папа в опасности!

Слова обрываются на полуслове, когда снаружи раздается очередной грохот. Бункер содрогается, лампы на стенах мерцают.

— Ты видишь? — Жанна резко оборачивается к дочери, взгляд её цепляется за кольцо на пальце. И вдруг в глазах мелькает понимание.

— Ох, вот оно что… — срывается с её губ тихий шёпот. — Ты связалась с ними…

Настя машинально кивает, но взгляд её отстранён. В сознании барышни сейчас совсем другая картина: не это убежище, не мать, не тусклый свет ламп. Настя летит на заоблачной высоте, вцепившись в чешуйчатую спину Дракона, её изменившиеся золотые волосы развеваются от сильного ветра. Внизу мелькают облака, обнажая обломки усадьбы, превращённой в поле битвы.

Её глаза следят за Даней, следят, как он делает стремительный прыжок, и внезапно за его спиной распахиваются огромные, зловещие крылья из самой Тьмы. Они взмывают в ночное небо, словно резаные куски мрака. Он летит вниз, плавно скользя к обломкам правого крыла усадьбы — туда, где огромный, мерзкий жук прижал отца к земле когтистой лапой.

— Даня, миленький… — шепчет Настя, её руки сжимаются, пальцы белеют от напряжения. — Спаси его… прошу, спаси папу!

Приземляюсь на крыльях из мрака у рухнувшей стены, сам я уже в доспехе Тьмы. Жук, щёлкающий жвалами, давит Павла, прижав его к земле передней лапой. Кора друидского доспеха вся потрескалась, но еще держится. Барон всё-таки Грандмастер, должен еще пожить.

Жук смотрит на меня. Жвалы медленно раскрываются, чтобы громко схлопнуться.

«Добрый вечер, Павел Тимофеевич» — здороваюсь с бароном по мыслеречи. — Можете не вставать'.

— Пришёл прикончить меня? — сдавленно шипит барон, подняв голову, в его взгляде ядовитое отчаяние. — Ну давай, добивай!

Ну да, делать мне больше нечего. Ты и так без пяти минут труп.

«А тут есть кого-то добивать?» — фыркаю.

— Ты ничего не получишь! — его рука взмывает вверх, и из деревянных пальцев вырывается тёмно-красный жгут крови, извивающийся как змея.

Отвожу клинок Тьмы и срезаю кровавое щупальце, как бумажную ленту.

«Дебил, ты что творишь? Я пришёл ради Насти!» — шиплю я, даже не пытаясь скрыть раздражение.

— Конечно! — Павел плюётся опилками, не веря ни единому слову. — Верю, как же!

Да, серьёзно, что за идиоты мне попадаются? Я тебе сейчас сам шмальну!

В следующее мгновение взмахиваю рукой, и тёмный кокон обволакивает голову Павла. Древесный шлем пропадает из виду, словно бы скрытый в черном пакете.

Павел беспомощно бьёт по земле кулаками, дёргаясь, ослепленный, но толку от этого мало.

— Вот так, барон, а иначе ты мне будешь мешать.

В это время жуку надоедает возня под лапами и он с хищным рыком опускает морду. Глаза, наполненные первобытной яростью, злобно светятся на фоне его чёрного хитина.

— Вот тебе подарочек, — ухмыляюсь я и швыряю в лапу твари маленький заряд некротики. Сгусток бледного света врезается прямо в сочленение суставов.

Рёв оглушает на секунду, и громадный жук рефлекторно дёргается. Едва не упускаю контроль, когда он начинает метаться, яростно стряхивая лапы. Как и ожидалось — хитон, несмотря на всю его танковую прочность, боится некротики, как и любая живая ткань. Тварь трясёт конечностями, глухо рычит и рефлекторно размахивает ими, словно стараясь избавиться от невидимого раздражителя.

— Пускай ты и крепкий, но подвержен разложению, — ухмыляюсь я, наблюдая, как его конечности ходят ходуном, словно жук танцует под дудочку.

Жук уже отпустил Павла. Но одна из лап в бешеном движении летит прямиком на барона, сбивая его, как пушинку. Вмиг его доспех трескается, а барон подлетает в воздух, переворачивается и… ухает прямо головой в ближайший обломок унитаза.

Бульк!

Прямо в фарфоровую чашу. Резко и бесцеремонно. Промокает тут же. Доспех-то слетел. Я успеваю лишь хмыкнуть от удивления. Эпично.

Там он и вырубается.

— Ну что, барон, наслаждаешься роскошью санузла, — бормочу я себе под нос, подхватывая его за грудки. Вытаскиваю вырубленное тело и закидываю себе на плечо.

Нельзя терять время. Мне по барабану сам барон, но Настя будет горевать. Да и Жанна не раз одалживала мне свои Жартсерки со зверями. Оплачу ей помощь, так сказать. Зато ничего не буду ей должен из усадьбы Филиновых. Конечно, она расстроится, но живой муж ведь важнее, верно, баронесса, хех?

Прорываюсь сквозь путаницу гигантских лап жука, чувствуя, как когти разрывают воздух буквально в санитметре от меня. Момент на пределе. Вижу, как его жвалы дёргано щёлкают в пустоте. Короткий миг — и я вырываюсь на открытое пространство. Тварь тут же поворачивает голову, её взгляд наведен на меня, точно прицел.

— Чего тебе, а? — рычу я, волоча Павла.

Гигантская Жужелица ревёт, и звук этот — нечто среднее между рёвом бабуина и