Алексей Молокин - Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер! Страница 7

Прапор Юра после случая в ночной электричке сделался неразговорчив и не то чтобы сторонился сталкера, но вот прежней открытости не стало. Видно, наслушался историй о выходцах из Зоны Отчуждения, а может, знал нечто этакое. Знал, да помалкивал. Скорее всего все-таки знал, потому что, прощаясь с Беретом, посмотрел как-то по-особенному и сказал:

– Ты вот что, браток, не в обиду будь сказано, постарайся держаться от нормальных людей подальше, а то всякое может быть…

Берет хотел было обидеться, но сдержался, сам чувствовал, что что-то с ним не так, правда, к добру или к худу, пока не разобрался.

– А что?

– Да разное рассказывают… – прапор потер свежевыбритый подбородок (брился Юра каждое утро, регулярно, военный человек все-таки) и нехотя добавил: – Плохо вы, сталкеры, на нормальных людей действуете. Поговаривают, обычный человек рядом с выходцем из Зоны превращается в натурального урода. Хотя, может, врут люди, не знаю… Я вот с тобой трое суток, а со мной пока ничего такого не случилось, хотя, честно говоря, очко все равно играет, и еще как! Ну, будь, сталкер, у тебя своя дорога, а у меня – своя.

Шагнул в проулок между желтовато-белесыми, словно вытертые листы ватмана, панельными девятиэтажками и пропал, сгинул, растворился в московских окраинах. Да уж, непрост был прапор Юра, ох, непрост!

Не так представлял себе сталкер возвращение, совсем не так! Хотя, если разобраться, ничего непоправимого не случилось. Деньги надежно хранятся у доверенных людей, даже пальцами ног уже шевелить получается, спасибо Зоне-матушке, медленно регенерирует сталкерский организм, конечно, но и то хорошо, глядишь, через полгодика танцевать можно будет, а с кем – найдется, Москва женщин не прячет. Скорее наоборот.

Хрущевскую пятиэтажку на Третьей Парковой собирались снести, да так и не снесли, хотя кое-что изменилось. На козырьке подъезда круглым глазом шарила вправо-влево видеокамера. Новенькая железная дверь глумливо таращилась тускло-блестящими кнопками кодового замка. Берет набрал номер своей квартиры, услышал гудок и приготовился ждать. Долго ждать не пришлось. Дверь пискнула и открылась. Сталкер проковылял к открытой двери в квартиру и, опираясь на костыли, совсем уже собрался рухнуть в свою комнату, но остановился, почувствовав, что в его жилище кто-то есть. Кто-то не то чтобы опасный, но, во всяком случае, не слишком приятный и уж точно нежданный. Сталкер решительно вытащил обрез, сдвинул предохранитель, толкнул дверь и замер в прихожей.

Человек, сидящий в продавленном кресле, был вызывающе лыс, опереточно-элегантен, даже франтоват и чем-то напоминал конферансье из старого фильма «Кабаре», того самого, с Лайзой Минелли в главной роли. Отутюженный костюм, белая шелковая рубашка с бордовым шелковым же шейным платком, только вот взгляд темных, глубоко посаженных глаз, жесткий до жестокости, никак не гармонировал с фатоватым обликом гостя. Взгляд матерого особиста. Или очень сильного контролера.

– Ну, здравствуйте, Степан Владимирович, – гость чуть привстал и даже вроде бы поклонился. – Долго же вы добирались, господин сталкер Берет, я даже чуть было не закурил от нечего делать, а ведь с таким трудом бросил. Обрез свой благоприобретенный лучше спрячьте, сегодня он вам не понадобится. Да и вообще ненадежная штука, стволы болтаются, предохранитель заедает, эжектор срабатывает через раз, барахло, одним словом, а не оружие. Вы не стесняйтесь, проходите в комнату, присаживайтесь, я уже давно жду, ведь мы же, уважаемый Берет, вас вели с самого начала путешествия. Ловко вы с ложным цыганом управились, да уж, умеете, чего и говорить, я искренне восхищен! Жаль только, что не пристрелили тварь, теперь вот придется гада в Москве вылавливать, ну да ничего, справимся, не впервой.

«Ай да прапор, – в который раз подумал Берет, – вот тебе и Юра из Северодвинска!»

– Чтобы не было неопределенности, – гость привстал и наклонил блестящий, идеально выбритый череп, – представляюсь – Александр Борисович, директор по режиму и кадрам. Да вы, наверное, уже догадались.

– Директор чего? – спросил Берет. – Как называется ваша организация? Или… может быть, контора?

– Пока что для вас я просто директор по кадрам, а здесь я для того, чтобы объяснить вам, в каком положении вы сейчас находитесь, и помочь найти себя в нашем непростом городе.

– Я вам не баба, чтобы находиться в положении, – угрюмо буркнул Берет.

– Не придирайтесь к словам, – вежливо, но серьезно сказал гость, – тем более что положение у вас, прямо скажем, аховое.

– С чего бы это? – спросил сталкер, понимая, что гость знает, о чем говорит, и сейчас придется услышать нечто крайне неприятное. «Эх, попался бы ты мне в Зоне, когда я был здоров, – начиная злиться, подумал Берет, – мигом бы башку твою пригасил, а то вон как сияет, аж слепит, прямо лампион какой-то, а не голова. Воском он ее натирает, что ли?»

Почему лампион, а не просто лампа, Берет объяснить бы не смог, просто слово такое подходящее, с закавыкой, как, впрочем, и сам гость.

– Ну, начнем с того, – гость встал, заложил руки за спину, качнулся на носках и вроде бы даже потянулся, словно разминаясь; почему-то это простое движение еще раз обозначило его принадлежность к спецслужбам, – что денег у вас практически нет. Такой вот прискорбный факт. Догадываетесь почему?

– Почему? – растерянно спросил Берет.

Было в Александре Борисовиче что-то, что заставляло его собеседников внимать его речам, не пытаясь возразить или хотя бы прервать, нечто гипнотическое, словом – «этвас».

– А сколько, по-вашему, стоил товар, который, в значительной мере по вашей вине, так и не попал по назначению? – сощурился гость. – Как вы думаете?

– Хабар? – переспросил Берет. – Откуда мне знать, сколько он стоил, я даже не знал, что он был, мешок с хабаром, так что с меня-то какой спрос?

– Товар, – поморщившись, поправил его гость, – мы здесь предпочитаем говорить «товар», а не «хабар». Какой спрос, говорите? Вы летели вместе со Светланой, попали в блуждающий разряд, у вас отказал двигатель, и девушка сбросила контейнер. Из-за вас, между прочим, сбросила, без вашей, извините, туши за спиной она преспокойно добралась бы до базы. Кстати, она и добралась, если вам это интересно. Разумеется, половина суммы будет удержана с пилота, ну а другая половина – с вас. Вам причиталось примерно двести тысяч евро – это ваши личные деньги, потерянный товар стоил не меньше пятисот. Вот и считайте, голубчик. Если быть скрупулезно честными, то вы нам еще и должны, но мы не мелочны… да, не мелочны.

«Значит, Ночка жива, – подумал сталкер, – и то хорошо! А ведь этому лакированному буратине безносому от меня что-то нужно, только вот никак не пойму, когда он врет, когда паясничает, а когда говорит правду. Но мозги он полирует профессионально, видна школа, ничего не скажешь. Впрочем, в моем положении выбирать особенно не приходится. Ладно, пташка моя щипаная, давай пой дальше, а я послушаю».