Константин Скуратов - Рожденные в Зоне. Дано не каждому Страница 7

— Лучше бы ты вместо ребенка этих сволочей, что нас убивают, поймал, — вздохнул старший наряда.

— Так ведь еще не вечер! Обещаю лично двоих на бугре прикопать.

— Как бы самого не прикопали…. Так, ты иди сюда. Не бойся, раз сразу не пристрелили, теперь жить будешь. Как на духу — кто такой, откуда, куда, что здесь делаешь?

— Иду вот… — неопределенно пробурчал Мика, слегка ошарашенный тем, как просто его поймали.

— Доходчиво излагаешь, однако, — хохотнул старший, — остальное я и сам могу за тебя рассказать. Откуда? Оттуда. Куда? Туда. Зачем? Затем. Так, что ли? Или все-таки внесешь некоторую ясность? Для особо непонятливых объясняю — Темная Долина на карантине. То есть, закрыта для прохода любых незнакомых нам личностей. Которые шибко умные, могут вполне отведать свинца, и моя тонкая чувствительная натура эту потерю переживет, как не фиг делать. Ну, будем общаться или будем навеки прощаться?

Мика тяжело вздохнул. По всему выходило, что отделаться общими фразами не удастся — придется рассказывать хотя бы часть правды, потому что выдумать правдоподобную ложь он заранее не сообразил.

— В Лиманск иду. Там людям помочь надо…

— А помочь им, стало быть, можешь только ты?

— Больше некому, — пожал плечами Мика.

— Странно, но верю. Нам вот тоже никто помочь не в состоянии. А, может, возьмешься? Сначала Свободу выручишь, потом Лиманск облагодетельствуешь, а там и всю Зону на путь истинный наставишь…

Все засмеялись, Мика тоже хмыкнул.

— Кого из знаменитых сталкеров знаешь? Только не говори, что Черный Сталкер — твой папаша, ладно? Я приколы уважаю, но в меру.

— Кого знаю? — на мгновение задумался Мика, — да особо никого…. Отца Пимена знаю, — осторожно сказал он и по тому, как расслабились до того настороженные сталкеры, понял, что с кандидатурой божьего странника угадал верно.

— Этого? Ничего мужик. Только на религии сильно повернут, а так — справный сталкер, — вступил в разговор молчавший до этого мужчина, — я его помню по нейтралам, когда он Алексеем еще звался.

— Да?! — удивился старший.

— Стрелок был — дай боже. Из дробовика кровососа с тридцати шагов валил. Потом исчез на полгода — говорили, что к центру Зоны подался, Исполнитель Желаний искать. Уж не знаю — нашел или нет, только разговаривать с ним после того похода стало совсем невозможно. На каждый вопрос сыпал цитатами из библии. Даже отец Валерьян, и то от него прятаться начал. Что дальше было — не знаю, я в Свободу вступил. Что, так и странствует с проповедями?

— Странствует, — кивнул Мика.

— Увидишь — привет от тезки передавай. Так и скажи — мол, тезка твой Лешка Грач кланяется. Будет в Темной Долине — пускай в гости заглядывает.

— А теперь — таможня! — торжественно провозгласил первый сталкер, — чего глазами хлопаешь? Сидор выворачивай. Вдруг у тебя в нем бомба спрятана.

— Сам и выверни, — лениво сказал старший.

— Делать мне нечего! Может, у него там секрет имеется? Суну руку и останусь без пальцев. Кто вам тогда на гитаре играть будет?

— Ты и так играешь, словно без пальцев…

— Но, но! Музыканта, как ребенка, обидеть может каждый. Я ж консерваторию заканчивал исключительно по классу снайперской винтовки…. А ты, малой, не стесняйся, выкладывай свои закрома. Ребята, если артефакт — чур, мой!

Мика еще раз вздохнул, но, не найдя ни в ком сочувствия, присел и развязал узел рюкзака, вздохнул еще раз и высыпал содержимое прямо на траву.

— Так-с, — оживился старший, — и что у нас, ребята, в рюкзачках? Интересно, интересно…

Мика пожал плечами — ничего интересного, разве что мать что-нибудь сунула украдкой, пока он моргал…

Однако таможня закончилась, едва успев начаться — первое, что попалось на глаза и заинтересовало, был огромный куль с едой.

— Братцы, — восторженно прошептал первый сталкер, — домашнее! Артефакты перед этим просто отдыхают!

Он аккуратно брал и раскладывал перед собой пирожки, шанежки, шмат сала, домашнюю колбасу, вареную картошку и прочие припасы. Но особенно сразили его твердые хрустящие соленые огурцы.

— Мама дорогая, — он поднес огурец к носу, понюхал его и зажмурился, — настоящий, бочковой…

Мика не понял смысла последнего слова. Видимо, оно обозначало способ засолки. На хуторе огурцы всегда солили в большом ящике из-под артиллерийских снарядов — отец с соседом специально принесли, когда Мики еще на свете не было.

— Угощайтесь, — упавшим голосом предложил он сталкерам. Все равно съедят, а так хоть подумают, что не жадный…

— Старшой, — сделал просящее лицо первый сталкер, — видишь, парень угощает. Нас только вечером сменят…. Блин, ну нельзя такие огурцы есть просто так! А у меня имеется…, случайно в сидоре завалялась. Честное слово, я и забыл про нее!

— Ты, и забыл про водку? — недоверчиво хмыкнул старший, — скорее я кровососа поцелую в присоски и жив останусь, чем поверю твоей байке. А если враги припрутся?

— Так что нам одна бутылка на пятерых… — он оглянулся, задержал взгляд на Мике, — на шестерых сделает? Все ребята крепкие. Опять же, за знакомство полагается, а?

Мика тоже глазами пересчитал сталкеров. Значит, где-то в кустах спрятался еще один? Оказывается, не совсем бросили службу любители свободы.

— Ладно, — быстро сдался старший, — ты, Хомяк, и зомби уболтаешь на выпивку. С одним условием — двое в секрете, а не один, как сейчас. А чтобы лишку не выпил-закусил, тяпнешь и сразу идешь Молчуна менять. Уговор?

— Уговор! — обрадовался Хомяк, мгновенно достал из-под матраца бутылку с коряво нарисованным казаком на этикетке и гаркнул, — Тара — готовьсь! Из горла не дам! Потому что даже за себя не ручаюсь.

— Уточни — особенно за себя, — засмеялся Грач, протягивая железную кружку.

— А твоя где? — спросил старший у Мики.

Мика до сего дня ни разу не пробовал водку. Видел, как пили взрослые — морщились, тяжело дышали, торопливо закусывали. А сам не пил. Но как откажешь сталкерам? Достал кружку, протянул Хомяку, тот налил. Не щедро — как всем, на два пальца (мера, что ли, такая?).

Все дружно стукнули своими кружками о чужие (ну вот, еще не выпили, а уже чокнулись — хохотнул Хомяк) и выпили, после чего начали хватать еду, налегая на огурцы.

Мика решительно проглотил жидкость — горькая, жгучая! — и, еле сдерживая слезы, тоже схватил с травы первое попавшееся. Повезло — мать много огурцов положила.

— Пирожки пацану оставьте, — скомандовал вмиг подобревший старший, — ему еще до Лиманска чесать, если не врет, конечно. И вообще — сладкое портит фигуру. А уж с салом, извини, браток — прощайся однозначно. Как и с огурцами. Мать солила?

— Ага.

— Скажи, пусть к нам на базу поварихой приходит. Хоть от стряпни Ганжи отдохнем, — засмеялся Грач.

— Эх, трудна ты, сталкерская служба, — вздохнул старший, — на базе Ганжа норовит шашлыком отравить, тут неведомый враг укокошить жаждет…. Ты, верно, хочешь спросить — какого рожна мы в этих кустах залегли?

Мика спрашивать ничего не хотел, но головой кивнул — пусть рассказывает. Как говорил отец Пимен, пока человек с тобой разговаривает, он не опасен. Да и в голове как-то странно зашумело и поплыло…

— А сидим мы тут в засаде — ловим самого страшного монстра Зоны. Знаешь, какого? Человека! Вторую неделю по всей Темной Долине только и делаем, что трупы товарищей собираем. И ни одного убитого когтями или клыками — все исключительно свинцом упокоены. Убивает кто-то нас, ежедневно. Оттого и на карантине Долина — чтобы чужих легче отследить было. Уж лучше бы обычные монстры были — с теми опыт общения богатый.

— Что далеко ходить, — вступил в разговор Грач, — несколько кровососов в сотне шагов отсюда живут, на заправочной станции. Их сначала хотели прикончить, да как-то сразу не срослось, а потом глянули — живут тихо, с заправки не вылазят, кормятся исключительно зверьем и дураками, что к ним с пьяных глаз забредут. И охрану с этой стороны можно не выставлять — мимо кровососа ни одна живая душа тайком не проскользнет. Такой рев поднимется — уши в трубочку свернутся! Так и порешили — пока не наглеют, пусть живут…

— Их бы аккуратно забором покрепче обнести, и вот тебе готовый зоопарк, — сказал Хомяк, — можно деньги делать…

— Ты еще здесь, змей-искуситель? Шуруй менять Молчуна. Грач, иди с ним в паре. Проследи, чтобы в засаде не трещал как радио у Ашота.

— Обижаешь, — вздохнул Хомяк, — в засаде я — могила.

— Чтоб у тебя на языке когда-нибудь мозоль с кабанье копыто выросла! Такие вещи вслух говорить!

Они поспорили еще немного, привычно, без эмоций.

Мика привалился к теплому валуну и подставил лицо легкому ветерку. Хорошие все-таки люди оказались сталкеры из Свободы! За что их убивают? Зря их…