Сергей Плотников - Потерянная Страница 7

Длынь! – и кусок простого, как валенок, устройства в виде скобы-карабина, выполненной из сверхпрочного композита, оказался отломан рукой двенадцатилетнего мальчика.

Немая сцена. Как мне кажется, ох… хренели даже искины, по крайней мере, их движения лично я расценил как непроизвольную попытку отодвинуться от существа, способного походя нарушить парочку законов природы, в том числе, наверное, и походя поломать таких внезапно хрупких для него механических «муравьёв».

– Э-э-э…

Ну а что на такое можно сказать?

– Пап, я случайно! – Егор кинул на сестру многообещающий взгляд. – Мы тут мехнам решили помочь, то есть они нам… И вот.

– Помочь? – сразу насторожился я.

– Ну, Вася слышала, что снятые замки – просто лом, а они как раз по размеру… А Ен и Пак решили, что мы их чинить будем, и стали помогать, а мы решили… – Старший отпрыск под моим внимательным взглядом с каждым словом говорил всё тише, а мямлил всё больше.

– То есть это уже не первый разломанный замок?

– Нет. То есть да! То есть нет, ещё один… потеряли… случайно… Вася потеряла.

– Здесь?!

– Да… – тихо ответила девочка, почему-то пытаясь спрятаться за брата.

– Ясно. – Я посмотрел на свою правую ладонь. – Может, вы мне… нам просто объясните, зачем вам понадобились сломанные строповые крепления?

Егор открыл рот, но его опередила неожиданно осмелевшая Лисса:

– Для тренировки, пап! Смотри!

Здоровенный карабин, в этот раз слегка погнутый неведомым мне образом (может, наёмники из «Рыбы» тоже чуть-чуть псионики, а?), весил, даже несмотря на суперпрогрессивный материал, килограмма три: немного не тот вес, который стоит ловить десятилетке одной рукой на раскрытую ладонь. Тем не менее массивная штуковина, как мячик, отскочила от пятерни девочки и, описав высокую параболу, упала на вторую подставленную руку, и с тем же результатом. Я как заворожённый наблюдал за своеобразным жонглированием, и только на пятой итерации вдруг понял, насколько моя дочка продвинулась в контроле своего дара. Не знаю, позволяет ли псионика делать нечто вроде телекинеза из «Звёздных войн», но Василиса сейчас проделывала что-то довольно близкое по сути.

– Ну ни хрена себе! – помимо воли вырвалось у меня восклицание.

– Меня Егорка научил концентрировать воздействие, как в айкидо! – Клипсы-генераторы белого шума не помешали мелкой прочесть всё по моему лицу и надуться от гордости. – Это просто, надо только найти с чем потренироваться! Ха!

– А я ещё круче могу, пап! – Гор, само собой, не стерпел, что младшая сестра привлекла внимание отца больше, чем он.

И пострадали, разумеется, окружающие – в данном случае ни в чём не повинный Ен. Думаю, если мои гиперактивные детки его случайно не разберут, робот скоро действительно обретёт полноценный интеллект. Сын, горевший азартом, явно непроизвольно использовал свой талант – по крайней мере, присев, он буквально проскользнул между опорными механоконечностями дроида-«муравья» под корпус… и поднял его над головой, как штангу!

– В-впечатляет. – Я даже запнулся, глядя на результат тренировок своего сына.

Робот, внезапно лишённый точек опоры, взмахнул было манипуляторами, но сразу же застыл – так делает кошка, которую хозяева приучили к тасканию в руках кверху лапами. Зато Пак ловко, задом наперёд, с неожиданной грацией и проворством обежал меня и Флою и сразу же лёг дном корпуса на пол за нашими спинами.

– Эм… Может, положишь Ена назад?

– Да ему нравится! – безапелляционно и с железобетонной уверенностью заявило дитя. – А мне совсем не тяжело! Правда, пап! Тем более тут ничего больше и нет, с чем можно нормально потренироваться – ящики и Васька слишком лёгкие. Даже Васька-с-ящиком. А сама она меня с трудом поднимает!

– Пфф! Зато ты совершенно ничего не чувствуешь без меня, – снисходительно махнула рукой девочка. – Даже не можешь определить, кто именно идёт и куда.

– Просто потому, что сюда никто не ходит. Уф. – Сын всё-таки опустился на колени и поставил на пол мехна. – Вот если опять в коридор выйти и… Ой.

– Идиотина! – прошипела сестра и, повернувшись к нам, затараторила: – Па! Мы не забыли твой запрет, нам действительно рано выходить за пределы реммодуля одним, у нас просто одна штука туда… э… выкатилась. Случайно. Мы забрали её и сразу назад, вот!

Я приложил руку к лицу – просто проверить, не дёргается ли веко. Глядя на две честные мордашки, я понял, что если не приму никаких мер, то недели через полторы точно услышу что-то вроде: «Ой, папа, мы случайно погнули прочный корпус судна… Но мы уже всё поправили! Ну, почти». Отправиться на задания Пушки и оставить детей без присмотра хотя бы мехнов теперь показалось мне очень плохой идеей – похоже, отпрыски уже отошли от свалившегося на нашу голову и более-менее пришли в норму, психологически: всё-таки воспитание Наты сказывалось, а может, и гены.

– Вот что, – изрёк я, обводя взглядом отпрысков, Флою и жавшихся по углам роботов, – НАМ надо серьёзно поговорить. Сейчас.

Невесомость – одновременно охренительная и довольно неприятная штука. Шаг через границу искусственной зоны нулевого тяготения ощущается как шаг через край пропасти – ты словно срываешься в бесконечное падение, причём ещё и непонятно, в какую сторону. Желудок «подкатывает» к горлу, надпочечники, не спрашивая голову, вливают в кровь адреналин, сердце заходится в бешеном ритме. И так каждый раз. И ничего не сделать, только привыкнуть, многократно повторив: совершенно типовая ситуация во время боя на объекте вроде добывающей астероидной базы, где гравитация ТОЛЬКО искусственная, и то далеко не везде. А там, где есть, зачастую лучше бы и не было: предназначенные для атмосферно-космических гражданских судов эффекторы могут обеспечить компенсацию одиннадцатикратной перегрузки, но даже такого тяготения вполне достаточно для нанесения критических повреждений быстро движущемуся человеческому организму, внезапно пересёкшему невидимую черту. А ведь при некотором творческом подходе, разместив под углом друг к другу соседние пары эффекторов, между которыми создаётся вектор гравитации, можно добиться и большего – простая школьная геометрия… Хорошо, что плиты гравитаторов для спускающихся в атмосферу планет аппаратов довольно дорогие, и нашим целям по карману сделать только несколько… гм, ловушек в ключевых местах пустотных баз. И что нельзя резко включить или выключить вектор тяготения – эффект нарастает и пропадает плавно. И уж совсем хорошо, что создавать силу тяжести можно только между параллельными пластинами-полюсами генератора силы тяжести, разнесёнными не слишком далеко друг от друга. Даже не могу представить, насколько бы изменились двигатели, оружие, техника, даже лифты и дома, и вообще вся человеческая цивилизация, не будь последнего ограничения!

Но чего нет – того нет, и потому рядом с «умными» полимерами и сверхпрочными композитами соседствуют такие рядовые и для земной космонавтики штуковины, как маневровые двигатели для скафандра. На броню навешивается этакая сбруя с распределёнными газовыми ёмкостями, которая позволяет до некоторой степени чувствовать себя в безопасности в открытом космосе. В том смысле, что неловкий шаг по поверхности с практически нулевой гравитацией (как на астероиде) не отправит тебя в длительное (этак на 10–15 миллионов лет) путешествие по орбите вокруг ближайшей звезды. При необходимости более интенсивных манёвров (например, «перепрыгивая» от одного корабля к другому через тысячи и десятки тысяч метров пустоты) приходится привешивать на спину натуральный ракетный ранец с настоящим реактивным двигателем и соплами с переменным вектором тяги, почти как у истребителя. А теперь прибавляем оружие, боеприпасы, инженерно-технические и специализированные инструменты, аварийный запас кислорода на случай отказа регенератора брони, аварийный запас провизии и воды… Конечно, по сравнению с техникой единственной человеческой планеты Вселенной-4, здесь всё более лёгкое и компактное, но, экипировавшись всем вышеперечисленным одновременно, как придётся делать для выполнения большинства халтурок Рамира, всё равно чувствуешь себя беременным пингвином на леднике даже при нулевой тяжести. Поправка: я чувствую. Потому что…

– Ю-ху-у! – Слегка смахивающая на гнома из-за коренастости, придаваемой бронёй, Василиса рыбкой влетела в устроенный мной и Флоей тренировочный куб, где временно позаимствованные со склада запасные плиты гравипары создавали искусственную невесомость. Н-да, искусственная невесомость внутри зоны искусственной гравитации – это почти то же самое, что пользоваться морозилкой, когда за окном минус двадцать… Для меня манёвр дочки закончился бы на полу с другой стороны от тренировочного куба или судорожным торможением через навесную маневровую систему, но для десятилетнего псионика закон инерции был не писан. – Хей-яху! Ну-ка, поймай!