Алексей Бобл - Падение небес Страница 7

— Эти смелые, потому что за ними сила, — вздохнул барон. — Они не боятся больше ни Ордена, ни московских кланов. Ну что ж, пусть москвичи покажут свою силу. С нами они держались грозно, а теперь будут грозить войску мутантов. Наша семья мирная, нам не по душе сражения. Это только молодым хочется стрелять.

Мошка на всякий случай отодвинулся еще на шаг.

— Ну а мы откочуем в Рязань, — закончил барон. — Потом поглядим, что дальше.

— Может, в Рязани встретимся, — бросил Разин. — Едем, Музыкант.

— Рязань совсем не изменилась, — заметил Альбинос, когда сендер миновал свалку ржавеющих остовов древних машин и проехал мимо указателя «УЛИЦА БУТЫРКА».

Дело шло к вечеру, и на дороге между домами было тесно. Вдоль заборов, украшенных черепами мутафагов, расхаживали старатели, под повозками кто-то спал, упряжные манисы шипели и качали плоскими головами вслед сендеру, выплевывая черные раздвоенные языки.

— Куда сейчас? К «Злому киборгу»? — спросил Альбинос. — Эта улица ведет к гостинице, ею Миха Ротник и заправляет.

— Это после. Ты знаешь лавку старьевщика? Давай к ней.

— С мотором над дверью? Знаю, конечно. Так что же, хромой Прокоп — и есть человек Меха-Корпа? Никогда бы не подумал.

— А ты и теперь не должен так думать. Наведаемся к Прокопу, после забудешь о нем. Осторожно!

Через дорогу, шатаясь, брел пьяный — судя по одежде, старатель. Увидев сендер, он попытался ускорить шаг, запутался в собственных ногах и рухнул в кучу навоза. Альбинос аккуратно объехал пьяницу, который тут же заснул, блаженно жмурясь посреди вонючей лужи.

— Хороший город, — пробормотал Разин.

— Это центральная улица, — зачем-то пояснил Альб.

Лавка Прокопа находилась на окраине, далеко от площади, где кипела местная деловая жизнь и где процветало заведение Михи Ротника. Альбинос предпочел не показываться у «Злого киборга» и проехал переулками. Похоже, они понравились Разину не меньше, чем улица со спящим забулдыгой — здесь было тесно, грязно и куда больше навоза. И домишки на окраине были убогие — развалюхи, сколоченные из старого хлама. Лавка Прокопа выглядела получше соседних зданий, это было крепкое сооружение, возведенное на древнем кирпичном фундаменте. Над входом покачивался старинный электромотор, к которому были подвешены осколки стекла, пестрые обломки пластика и древние электронные платы. Под вечерним солнышком пайка сверкала красным.

Альб толкнул дверь, она заскрипела, звякнули подвешенные над входом железки и стекляшки. Разин зашел следом и огляделся — вдоль стен тянулись полки. Верхние занимала старая посуда, шкатулки и разнокалиберные зажигалки, на нижней были ящики с полированными крышками, а один, самый большой, с пыльной сеточкой динамика на боковине, стоял на полу. «Какой-нибудь радиоприемник древний», — решил Альбинос. Весь этот хлам, найденный среди руин, в лавку несли старьевщики, таков их промысел. Они сбывают предметы скупщикам старины и тем живут. У Прокопа среди старьевщиков были обширные связи, к нему приезжали даже из самых отдаленных районов Пустоши, заодно делились новостями, которые охотники за древностями зачастую узнавали первыми во время странствий. Хромой торговец стариной славился как человек приветливый, незлобивый и самое главное — уступчивый. У него всегда можно было разжиться по дешевке подержанным барахлом, а то и занять пару медяков в долг. Из-за увечья Прокоп никогда не отлучался из лавки.

Вот и сейчас хромой вынырнул из-за стеллажей с товарами, сияя самой добрейшей улыбкой. Калека всем своим существом излучал приязнь, даже костыль его стучал как-то особо приветливо.

— А, Музыкант, вернулся, а говорили — пропал, — хотя это казалось невозможным, инвалид улыбнулся еще шире прежнего. — Струн тебе? Струн гитарных, как обычно? Есть у меня, найдутся.

— Струны потом, — Альб кивком указал на Разина, — вот у него к тебе дело.

— А, дело! — хромой одарил хмурого Егора такой же приязненной улыбкой. — Слушаю? Чем могу помочь? В лавке Прокопа чего только ни сыщется!

Разин шагнул к прилавку и навис над калекой.

— Север тебе привет передает.

Он полез за пазуху и вытащил медную пластинку на шнурке. Альбинос заметил, что в нескольких местах пластинка просверлена, дырочки располагались в беспорядке. Улыбка хромого тут же пропала, он вытащил из-за пазухи похожий амулет, сложил пластинки и изучил отверстия на свет. Потом вернул медяшку Разину.

— Слушаю.

— Меня интересует человек по имени Губерт. Вроде бы его видели в Киеве.

— Мне передавали этот вопрос, я разузнавал. Но такого имени никто не вспомнил. Может, какие-то приметы, особенности? Как он выглядит, чем занимается?

— На вид старик, седой, бодрый такой, худощавый, подтянутый. Любит хорошо одеваться, выглядит аккуратно, как… ну, как картинка из книги, которую напечатали задолго до Погибели, я понятно объясняю?

Прокоп кивнул.

— Чем занимается… Он убил Юну Гало, вот чем он занимается. — Эти слова Егор процедил с такой тихой ненавистью, что Прокоп даже отшатнулся. Потом Разин перевел дух и заговорил спокойнее: — Люди Губерта могут иметь хорошее оружие, изготовленное до Погибели, технику, снаряжение. Владеют забытыми технологиями. Прокоп, ты ведь понимаешь, что это значит?

— Я же старьевщик! Конечно, понимаю. Есть кое-какие намеки… но только намеки, ничего не известно наверняка.

— Говори.

— Новости из Храма. Владыка Баграт куда-то пропал, прошел слух, что он погиб, но, поскольку сведения не достоверны, нового Владыку не избрали, и киевский Храм начинает подминать под себя тамошний староста, отец Зиновий. При Баграте он был не слишком заметен, а сейчас у него откуда-то появилось золото, его охрана перевооружилась, у них откуда-то взялись автоматы. Сам он, говорят, чудотворец, пророчествует о грядущем и исцеляет силой молитвы. Вроде снюхался с каким-то кланом, владеющим древней техникой, но в Киеве о таком клане никто не слышал. Начальник разведки Храма, брат Крипта согласен выйти на контакт с Меха-Корпом, поскольку подозревает измену со стороны Зиновия, но сам ничего не может сделать, его ограничивает храмовая иерархия.

— Иерархия… — протянул Разин. — Ее можно обойти.

— Крипта не такой, он человек, приверженный традициям и очень щепетильный, он не станет затевать свару в руководстве Храма. Вместе с тем традиции не мешают ему привлечь к делу нас.

— Как на него выйти, на этого брата Крипту?

— В Киеве остановитесь в гостинице «Крещатик», держит ее Картина, баба такая. Этой Картине можно говорить прямо, она на Храм работает, на разведку тамошнюю, вроде как я здесь. Скажешь, привет от Блажена брату Крипте принес. Блажен, скажешь, в Киеве шапку потерял, просит поискать.

— И все? Так просто? Никаких условных знаков?

— Нет, только про шапку не забудь сказать. Храмовая разведка работает иначе, не так, как наши. — Прокоп поправил шнурок на шее и снова улыбнулся, но уже не наигранно, ему было приятно сознавать, что меха-корповские разведчики действуют изощреннее, чем киевляне. — Удачи, Разин!

— Ты меня знаешь? Мы встречались, что ли? Не помню.

— Нет, Разин, не встречались. Мне тебя описывали: здоровый и глядит так, будто вот-вот башку отвернет.

Егор коротко кивнул и отвернулся. Альбинос шагнул следом за ним к двери, но Прокоп окликнул его:

— Музыкант, постой! А струны-то! Струны — вот они.

Старьевщик снова напялил привычную личину добряка и умильно заулыбался. Заворачивая струны в клочок кожи, он бормотал:

— Ты заходи, Музыкант, заходи в мою лавку, когда здесь будешь. Новости расскажешь, то да сё…

Разин топтался у двери, пока Альб расплачивался за покупку. Инвалид пытался отказаться от денег:

— Ты ж наш, я не знал раньше, бери так!

— Нет, Прокоп, я лучше заплачу.

Альбинос подумал, что раньше улыбка хромого ему нравилась, а теперь он вряд ли сможет относиться к Прокопу по-прежнему дружески. Хотя, если вдуматься, что такого? Ну, агент Меха-Корпа, и что? Всякий в Пустоши устраивается, как может, а каждый десятый здесь — не тот, за кого себя выдает. Но все-таки теперь показное радушие старьевщика смотрелось неприятно. Погруженный в эти раздумья Альб вышел следом за Разиным в переулок, где спутник остановился свернуть самокрутку. Альб сунул струны в карман, поднял голову… и быстро шагнул обратно в тень. По улице шагал Миха Ротник.

Разин обернулся, перехватил взгляд Альбиноса, пожал плечами и возвратился в лавку.

— Ты чего?

— Вон видишь, мужик по улице идет? Это Миха.

Толстый коротышка, бывший наниматель Альбиноса, шествовал по грязному переулку, аккуратно обходя лужи. Справа и слева от него тяжело шагали крепкие мужики в одинаковых куртках, перетянутых скрипящими ремнями, — Ротник обзавелся новой охраной и снарядил телохранителей как полагается. Вид парни имели очень боевой и по сторонам глядели грозно, у одного за спиной висела берданка, на поясе у другого — кобура с большим револьвером. Разин оглядел процессию и бросил: