Олег Синицын - Скалолазка и мертвая вода Страница 7

Широкий мост нависал над головой огромным мрачным казематом. Здесь, под аркой, было на удивление тихо – где-то даже успокаивающе тихо… Чем не место для лечения нервов и снятия стресса? Сумрак, тишина, легкий плеск воды. Лишь прямо надо мной раздавались какие-то скрипы, шорохи. Скорее всего, из окна, откуда мы вывалились. Фальшивые лакеи пытались разобраться, что к чему.

Не дожидаясь, пока Чиву появится на поверхности, чтобы объяснить мне жестами свою искаженную концепцию мировосприятия, я поплыла к ближайшей опоре моста. Платье определенно переняло противный Светкин характер и опутало ноги, превратив меня в этакую Русалочку. Пришлось работать «хвостом».

Когда до опоры оставалось метра два, позади раздался шумный всплеск, а следом – сиплый надрывный кашель. Я не стала оглядываться, проворнее замахав руками.

Едва коснулась покрытых водорослями камней опоры, как сверху протрещала автоматная очередь. Рядом на поверхности воды вспенилась рваная строка. Я шарахнулась под мост.

Куда деваться? Подниматься наверх? Там меня ждут. Плыть к берегу – далеко. Оставаться здесь – тоже ничего хорошего. Ко мне со страшным лицом уже гребет Чиву.

– Эй, где вода? – прокричал он, тяжело дыша. Кажется, перепугался. Небось подумал, что я пролила жидкость Энкеля в речку. Интересно, а что бы случилось?

– Во-первых, меня зовут не «эй», а Алена. А во-вторых – тут кругом вода! – ответила я. И поплыла на другую сторону моста.

Пыхтя и отплевываясь, добралась до тыльной стороны особняка. Чиву отстал. Явно плавать не умеет, я его даже со связанными ногами обогнала.

Задрала голову, разглядывая стену. По опоре могу вскарабкаться до первого этажа. Мне нужно найти Анри. Только он может навести порядок в своем доме.

Нащупывая первые зацепы и радуясь их удобству, я вспомнила о фужере с таинственной жидкостью, который остался в водостоке на краю крыши.

Глава 3

Гравюра и пируэт

Чиву доплыл до основания опоры, когда я уже вскарабкалась на ее середину. Он что-то прокричал, но я не обратила внимания: этот румын казался выведенным из игры.

Окно на первом этаже было не заперто. Приоткрыв створку, я перелезла через подоконник в комнату. На меня, разинув рты, уставились две пожилые и совершенно одинаковые дамы. Близняшки, скорее всего. Я застала их в тот момент, когда они примеряли драгоценности. Одна – бриллиантовые сережки, другая – колье.

Неловкая пауза.

– Здравствуйте! – вежливо произнесла я наконец. – Не обращайте на меня внимания. Считайте, что я такой же неодушевленный предмет, как этот шкаф…

Дамы-близняшки завизжали, едва не обрушив потолок девятнадцатого века. Хрустальная люстра отозвалась приятным гудением. Из солидарности завизжала и я. Платье, снова расправившись, изрыгнуло на персидский ковер литра два воды.

Я понимаю этих дам! Хоть и говорю – не обращайте внимания, – но как не обратить? Находитесь вы с кем-то в комнате, занимаетесь чем-то заветным, можно даже сказать – интимным… Вдруг распахивается окно и в него влезает мокрое пугало – волосы растрепаны, платье лопнуло на бедре, тушь давно исчертила щеки черными полосами! Тут не закричишь!

Отдав долг коллективной панике, я выглянула в окно. Чиву пытался карабкаться по опоре моста. Вот дурень! Неужели решил, что если какая-то кукла залезла, то и он, маньяк в авторитете и виртуоз ножа, тоже сможет?

Схватила горшок с тянувшимся из него по стене вьюнком и запустила в румына. Горшок разбился об опору чуть выше головы Чиву, обдав румына осколками и сбросив обратно в воду. Я радостно засмеялась, захлопала в ладоши. Много ли человеку нужно для счастья?

В этот светлый момент в комнату ввалился рослый детина в пиджаке. Из его правого уха тянулся тоненький, телесного цвета проводок.

Он уставился на меня.

– Что здесь случилось?

Господи! Наконец ты ниспослал мне охранника! Как долго пришлось его искать!

Я сидела в глубоком кожаном кресле и вытирала волосы махровым полотенцем. На мне по-прежнему красовалось сырое Светкино платье, но плечи укутал мужской пиджак. Анри не нашел в своем огромном особняке ничего подходящего для дамы. «Единственное, что могу предложить, – произнес он подозрительно серьезно, – это сарафан галльской крестьянки с экспозиции».

Мы устроились в кабинете этнографа. Наверное, самом тихом месте в особняке. Ни одного окна; все стены заставлены стеллажами с книгами; в центре – массивный стол, на котором в беспорядке навалены бумаги, папки. Веруня с растерянным видом устроилась за столом. Рядом с ней стояла початая бутылка шампанского, из которой моя подружка периодически наливала себе в высокий фужер, успокаивая нервы. Иногда она виновато поглядывала на меня, хотя я на нее не обижалась. У меня просто натура такая. Неприятности ко мне прилипают, как мухи на клейкую ленту.

Кучерявый Анри Жаке нервно бродил по кабинету, что-то бормоча и беспокойно потирая щеки, словно проверяя – успел ли сегодня побриться.

Наше безмолвие нарушила открывшаяся дверь. На пороге возник невысокий коренастый человек с внимательными глазами. Сквозь редкие волосы просвечивали залысины. Пиджак был расстегнут, под мышкой виднелась вороненая рукоять. С начальником охраны Жаке я уже познакомилась.

– Полиция прибудет не раньше чем через полчаса, – сообщил он. – Мы продолжаем прочесывать здание, но вынужден сказать… Он посмотрел на меня. – Мы никого не нашли.

– Ну как же! – Я вскочила с кресла, сжимая полотенце. Пиджак свалился к ногам. – Их не меньше пяти человек! Убийца доктора Энкеля – совершенно лысый. Он сейчас такой же промокший, как и я. Еще не меньше трех одеты в форму лакеев. Только лица у них не лакейские!..

Я не сказала еще об одном – человеке в черной шляпе и черных очках. Но что это за приметы! Под такой личиной может скрываться кто угодно. Снял шляпу, сунул очки в карман – вот и нет примет!

– Мы проверили гостей, заканчиваем разбираться с прислугой. Все присутствующие в зале зафиксированы в пригласительном списке. Среди слуг тоже посторонних нет… Лысых проверили в первую очередь.

– Как они могли попасть в дом? – произнес Жаке, выйдя из задумчивости. – Парадный вход охранялся! Остальные двери были заперты!

– Мы сейчас проверяем все залы, комнаты, чердаки, кладовые. Если преступники еще в здании, мы их отыщем.

Мне бы его уверенность. Я опустилась в кресло.

Что-то устала за сегодняшний вечер… Вспомнились Верочкины слова, когда она уговаривала меня лететь сюда: «Отдохнешь, повеселишься…» Вот и повеселилась. Скоро полиция приедет. Следователи примутся за бесконечные допросы. И стоило за этим удовольствием отправляться во Францию! Покидать бывшую свекровь, которая меня могла отыскать даже на дне морском, чтобы грозно осведомиться, почему у ее сына Лешеньки синяк под глазом. Будто я ведаю! Мы теперь с Овчинниковым идем по жизни разными дорожками…

Во время очередного рейда через кабинет Жаке остановился рядом со мной, нервно потирая руки.

– Вам что-нибудь нужно? – волнуясь, спросил он.

– Ужасно хочу домой, – устало ответила я. – В Москву. Больше ничего.

– Полиция наверняка захочет поговорить с мадемуазель Овчинниковой, – осторожно напомнил начальник охраны. – Она единственный свидетель.

– Ничего страшного, – заверил Жаке, теребя подбородок. Он явно не знал, куда деть руки. – Полиция снимет показания, возьмет адрес, и я уверен, что уже утренним рейсом вы сможете отправиться в Москву.

– Было бы здорово, – кивнула я. Начальник охраны ушел, оставив после себя сладковатый запах сигары.

Мы некоторое время молчали, затем голос подала Верочка:

– Алена, мне…

– Не надо, Вера, – оборвала я ее. Знаю наперед, что она скажет. У нее все на лице написано. – Никто не виноват.

– Поверить не могу, что это произошло в моем доме! – произнес Жаке. – Ведь для приема я специально нанял охранную фирму! Как такое могло произойти?

– Вы знали доктора Энкеля? – спросила я.

– Мы дружим лет десять. Клаус – милейший человек. Умный, образованный!.. Не представляю, зачем кому-то потребовалось…

Он замолчал.

– Я успела познакомиться с ним. Он просил меня перевести одно загадочное слово. Даже не знал, к какому языку оно относится. Чем он занимался?

– Он – самый настоящий доктор медицины. Очень хороший специалист в области биохимии и травматологии. У него своя клиника в Швейцарии.

– А хобби у него какое-нибудь было?

– Его хобби – наука. Он отдался ей беззаветно и всецело. У него даже семьи нет. Энкель по четырнадцать-пятнадцать часов пропадает в клинике… – Жаке замолчал, а затем поправил себя: – Пропадал. В клинике…

Этнограф думал, и мне показалось, что он готов сказать что-то еще. Я оказалась права.

– Знаете, Алена. Не могу судить о хобби доктора Энкеля. Но однажды на день рождения он подарил мне древнюю гравюру, сопроводив ее странной легендой…