Александр Афанасьев - Зона заражения-2 Страница 78

Амир Ислам кивнул.

– Понимаю. Я и сам это видел.

– Вот это и будет. Конечно, можно что-то сделать с помощью пропаганды… а так нашим активом будут только усамиты.

– Моральный лидер будет. Поднимутся все.

– И кто же?

Амир Ислам ответил.

– Ничего не получится. Он предаст.

– Есть только один способ узнать.

– Какой же?

Амир Ислам смотрел на меня, и я не мог понять, что у него на уме.

– Слетать и посмотреть на месте.

– Слетать куда? Посмотреть на что?

– Увидишь. Я лечу с тобой.

Я улыбнулся.

– Слетать куда? Посмотреть на что?

– Посмотреть в глаза смерти. Мы полетим на твоем вертолете. Можешь взять охрану. Сколько надо. Можешь повесить беспилотник. Если тебе будет от этого проще жить.

…

– Если не знаешь, что делать, делай шаг вперед. Так говорят русские?

– Нет. Так говорил Морихей Уешиба, основатель современного карате. Он был японцем. И он был прав, верно?

Верно?

Я отошел в сторону, достал спутниковый.

– Первый вызывает Пегас, Первый вызывает Пегас.

– Первый, Пегас на связи.

– Белый Восход, повторяю – Белый Восход. Внимание на меня, подтвердите.

Если кто не знает… в свое время, не так уж давно, термином «Белый Восход» означался наблюдаемый ядерный взрыв. Недавно это было.

– Первый, вижу тебя… – я поднял два пальца, – вижу два, вижу два.

– О’кей, работай по мне. Особо важная цель. Контроль через меня. Контроль через меня.

– Первый, понял, контроль через тебя.

– Один беспилотник надо мной, еще один в резерве. Свободные «Ястребы» есть?

– Один над вами, уходит на дозаправку через три часа.

– Поднимай резерв. Все внимание на меня. Кодовое слово – «Неисполнимые обязательства». При получении работаешь всем, что есть.

– Вас понял.

– Работаешь всем, что есть, – повторил я, – опасная близость не имеет значения…

Летели мы на двух «Пустельгах». Амир Ислам указал точку в координатах ГЛОНАСС и переговорил с кем-то по сотовому. Сказал, что нас встретят.

Слово «беспилотник» вы знаете все. Ястреб – у нас этим словом обозначаются многофункциональные самолеты управления… их мало кто может себе позволить, кроме государства и самых богатых частных компаний… один борт стоит под десять миллионов франков. Делают их обычно на базе административных самолетов с большим радиусом действия, вместо кожаных салонов ставят кресла операторов, аппаратуру. Стандартный набор аппаратуры на таком самолете включает в себя как минимум одно место оператора БПЛА с двусторонним каналом связи, место оператора разведывательных систем, канал высокоскоростного защищенного Интернета через спутник, мощный радар, несколько видеокамер различного назначения для слежения и съемки, систему постановки помех, систему съема информации с сотовых вышек и каналов Интернета, вычислительные мощности, достаточные для управления операциями и хранения тысяч часов видео. Иногда такие самолеты могут сами запускать одноразовые разведывательные или ударные БПЛА. Задача таких самолетов – комплексная координация операций на земле, предоставление наземным группам информации в режиме реального времени, работа с БПЛА, первичный анализ информации и выдача первых рекомендаций на месте, минуя штаб. У меня таких самолетов было аж два – я не мог бы позволить себе и один из моих доходов от бизнеса. В ходе этой операции оба будут замкнуты на меня.

Если я не смогу разобраться с тем, что там меня ждет, – ударные беспилотники завершат эту работу.

Вместе со мной погибнут и те, кто охраняет меня, но я давно уже мыслю другими категориями. Смерть одного… двух… десятка… сотни человек – может быть, нужна и оправданна, вопрос – за что отдали жизни эти люди. Если бы мы в свое время, много десятилетий назад, нанесли ядерный удар по горным районам Афганистана, нас бы навсегда прокляли и заклеймили, но ни один гад, ни одна мразь не полезла бы больше проверять нас на крепость. Просто из страха. Мы потеряли в войне только прямыми потерями пять миллионов. Пять, б… миллионов. Это пять миллионов мужиков, которые никогда не придут домой, у которых никогда не родятся дети, которые никогда не продолжат свой род. Это пять миллионов баб и детей, которых вырезали, взорвали, расстреляли, угнали в рабство. Не задавайте вопрос: за что? Посмотрите в зеркало – и все поймете. За то, что у нас типично европейские лица. За то, что мы занимаем землю, которая приглянулась им. За то, что всю нефть сам Аллах Всевышний предназначил для мусульман, а мы смеем ее занимать для себя. И даже когда было понятно, что эта орущая, режущая, грабящая, убивающая, насилующая орда не остановится – ни на бывшей советской границе, ни на казахской границе, ни на российской границе, ни у Казани не остановится, ни у Самары, ни у Москвы, что им нужно все и им нужны все мы – даже тогда наше правительство долго колебалось. Применять ли орудие массового поражения или нет? Соответствует ли это общечеловеческим ценностям или нет. И это при том, что на Востоке уже шла осатанелая рубка без правил, и надо было просто вдарить всем, что у нас есть и оставить радиоактивные пепелища на тех местах, где жили и молились Аллаху эти халифатчики. И чтобы те, кто выживет, передали ужас своим детям, а дети, передали внукам, чтобы в нашу сторону не то чтобы идти с «даватом и джихадом» – а даже чтобы смотреть боялись. Конечно, и этого урока было бы им мало. Но лет на сто хватило бы.

Они тоже смертны. Они тоже боятся. И у них, как и у нас, есть толпа и есть лидеры. Без лидеров толпа – стадо. С лидерами – Орда. Я знаю, кого я там встречу. Встречу – и убью, я давно к этому готовлюсь. Он – лидер. Один из немногих там оставшихся, кто может реально поднять людей и повести их за собой – на новое нашествие на нас. Вряд ли люди поверят и пойдут за кем-то другим, за погрязшими в грехах командирами, религиозными лидерами… а за ним, праведником, пойдут. Если он подохнет – моей стране будет жить спокойнее, да тем пацанам, которых он расстрелял в спину, тоже будет лежаться спокойнее в своих могилах. И мне, когда я встречусь с ними на том свете, будет что рассказать.

Говорят, что полицейские становятся похожи на преступников, тюремщики – похожи на заключенных. А я, борясь с чумой, заразился ею и сам. Я верю, что там что-то есть. И там меня встретят братья, которых давно нет с нами здесь… и которые ждут меня там с новостями. И мне будет о чем им рассказать.

Я шахид. Русский шахид. Неважно, как я умру. Важно – с кем. Кого я утащу с собой на тот свет. Скольких. И кого именно…

Я искоса посмотрел на амира Ислама. Тот сидел на простом десантном сиденье, откинувшись назад и закрыв глаза…

Первый конвертоплан пошел на посадку. Второй начал подбирать позицию прикрытия…

У меня было два подходящих инструмента для работы. Первый – керамический пистолет. Он не электромагнитный, обычный, но патроны с электрокапсюлем. Двадцать второй калибр, но пуля в черепе есть пуля в черепе, тем более здесь, где лечатся первой сурой Корана. Второй инструмент – нечто, начинающее ручку. В ней – есть стреляющий механизм, который выбрасывает что-то вроде ядовитой иглы. Сердечный приступ в течение двух суток гарантирован, спасти невозможно. Тихое, бесшумное и смертоносное оружие…

– Десять метров… пять метров… три метра… касание.

Мимо проскочили гарды, обеспечивая периметр. Через хвостовой люк было видно, что мы приземлились в какой-то долине…

– Это здесь?

Амир Ислам кивнул. Я посмотрел в иллюминатор.

– Здесь ничего нет.

Амир только улыбнулся.

– Птица два, слышите меня…

– Первый, у вас движение со всех сторон, движение со всех сторон…

Ясно.

– Движение со всех сторон, – сказал я.

– Это свои, – сказал амир Ислам и пошел на выход.

– Пока не стрелять…

Человека, которого я должен был убить, я увидел, как только спустился из вертолета. Он шел сверху… встревоженно перекликивались птицы в кустах. А у него был нездоровый цвет лица, белая борода и два мюрида, настороженно державшиеся позади.

– Взять на прицел, – негромко сказал я, – не стрелять.

Микрофон передаст кому надо.

Амир Ислам поднял руку, приказывая остановиться. Идущий к нам шейх не остановился.

– Стой! – крикнул я, шагнул за амира Ислама, вскидывая оружие. Двое мюридов моментально отреагировали – один прикрыл шейха, второй упал на колено, вскинул пулемет. Красавчик, машинально определил я, так называют пулеметы на восточных рынках. Пошло от чеченцев. У этого – укороченный, «штурмовой» вариант, у второго – «АК» с глушаком… не грузинский ли. Грузии больше нет, но линию там поставили, и хрен знает, на кого она теперь работает.

Шейх отстранил своего мюрида в сторону и шагнул к нам еще ближе.

– Мир вам, – сказал он, – я приветствую вас в своем доме. Вы – мои гости.

Я включил лазерный прицел… точка уперлась прямо в лоб. Точно такая же точка неизвестно откуда появилась и на мне.