Олег Синицын - Спецхранилище Страница 8

– Странно все это, – сказал я, вытягивая из бычка остатки дыма.

Тарасыч почесал татуировку якоря на плече. Вопросительно посмотрел на меня:

– Что странно? Что молния в тарелку ударила?

– Что тарелка вообще здесь очутилась.

– Где – здесь?

– Именно здесь.

Тарасыч недоверчиво отстранился от меня. Я поднялся с табурета, топнул каблуком, всаживая пятку в задник сапога.

Видневшийся в окне гриб тем временем перестал расти и замер. Росплески клубящегося огня скрылись под периной густой сажи, лишь изредка прорываясь наружу. Над верхушками елей гриб поднялся метров на двадцать, может больше – отсюда хрен разберешь. Но выглядело впечатляюще. Глядя в окно, Тарасыч ерзал на стуле – небось локти кусает, что с ним нет хотя бы захудалого фотоаппарата. Я с ним согласен, не каждый день из караулки наблюдаешь такое представление.

Теперь у меня появилось предположение, более-менее правдоподобно объясняющее сегодняшние странности. Предметы в бункере реагировали не на грозу, а на приближение летающей тарелки. Они «почувствовали» своего технологического родственника и зашевелились. Как железные опилки шевелятся при появлении магнита.

Все почувствовали, за исключением мертвеца и пирамидки.

– Что делать-то, начальник? – растерянно спросил Тарасыч.

Что делать? Этот вопрос меня тоже мучает.

Я достал из кармана рабочий мобильник, который мне передал Фомин, – старенькую обшарпанную «Нокию» с царапиной на дисплее и вываливающейся кнопкой отбоя. Через этот телефон предполагалось поддерживать связь с офисом «Вымпела», ну и так, утрясать проблемы, возникающие при организации охраны. Как раз сейчас у меня возникла одна. В лес за рекой рухнул НЛО, и столб взрыва от него похож на картинку из учебника по оружию массового поражения.

От обилия событий, случившихся за короткий период, я слегка растерялся. Кому звонить? У кого достаточно компетенции, чтобы разобраться в этом вопросе? У милиции? МЧС? А может, дабы не нарушить режим секретности, я должен звонить сразу в Институт? В записной книжке мобильника значилось несколько телефонов Института. Какой из них набрать? И что сказать человеку, который возьмет трубку? Почему меня не проинструктировали, как поступать в подобной ситуации!

Все вопросы оказались бессмысленными. На дисплее горел значок перечеркнутой антенны. Сеть была недоступна.

Здесь и в обычное время загорается две из десяти полосок, а сейчас не было даже их. Трудно сказать, в чем тут дело. Возможно, из-за грозы вышла из строя близлежащая «сота». Возможно, электромагнитный импульс взрыва повредил электронику телефона. А возможно, наши инопланетные гости каким-то образом глушили связь. Насчет последнего – шучу, конечно. Хотя, как известно, в каждой шутке есть доля правды.

Бесполезный мобильник я убрал обратно в карман.

Грибок взрыва за окном превратился в клуб черной пыли, который стал медленно оседать и развеиваться ветром. С момента падения прошло от силы десять минут. Твою неваляху, я все еще не верю, что это происходит на моих глазах!

– У нас дозиметр есть? – поинтересовался я, не сводя глаз с окна.

– Чего? – удивился Тарасыч.

– Дозиметр. Прибор для измерения уровня радиации.

– А на кой он нам сдался?

Я прикусил язык. Чуть не проболтался подчиненному, не имеющему допуска, что некоторые объекты хранения могут излучать радиацию. К счастью, Тарасыч в этот момент не блистал проницательностью. А я вдруг сообразил, что если двадцать лет назад здесь произошло нечто похожее, то дозиметры могут находиться в бункере. Хранятся же в кладовке противорадиационные костюмы!

Я отдал Тарасычу свой служебный мобильник.

– Набирай МЧС, пока не ответят.

– А если ответят, что сказать?

– Так и скажи: тарелка в соседний лес упала, беспокоит это тебя, чай с конфеткой пить не можешь.

Пока я возвращался в бункер по цепочке своих следов, оставленных в грязи, дождь сменился редкими одинокими каплями, падающими с неба. Повторный спуск на первый ярус вызвал у меня чувство дежавю. Я решительно отогнал это чувство, чтобы не путалось под ногами.

В кладовке, порыскав по стеллажам, я нашел целую россыпь подарков, оставленных военными. Наряду с электронными осциллографами, цифровыми тестерами и другой контрольно-измерительной ерундой, о назначении которой я имел весьма смутное представление, на полках обнаружились комплекты индивидуальных дозиметров, а также новенькие, в упаковке, войсковые приборы для радиационной разведки. В паспортах были расписаны четкие интервалы поверки приборов, видимо, посещающие бункер «академики» не забывали про эту кладовку. Я выбрал измеритель мощности дозы ИМД, устройство попроще и полегче остальных. Также прихватил комплект изолирующего противогаза и сумку с общевойсковым костюмом химзащиты. Нагруженный под завязку, выбрался из бункера, на этот раз выключив свет на ярусах и тщательно заперев наружную дверь.

Столб взрыва над лесом окончательно перестал походить на маленькую Хиросиму: все, что от него осталось, – грязное пятно в небе. Я включил базовый блок ИМД и направил датчик детектирования излучений в сторону пятна. Прибор неохотно щелкнул, стрелка заколебалась в самом начале шкалы. Пока неплохо, чуть выше естественного радиационного фона.

Тарасыч, высунув голову из дверного проема караулки, изучал небо. Клякса выбрался со своего места в прихожей и лакал воду из лужи. Я сгрузил барахло из бункера на крыльцо.

– Ну, как МЧС?

Тарасыч отрицательно потряс головой.

– Фонарь у нас есть?

– Фонарь есть… Ты куда собрался, начальник? – осторожно поинтересовался Тарасыч.

– Прогуляюсь за реку до лесочка.

– Пойдешь туда?!!

Я пожал плечами.

– Кому-то надо посмотреть, что там. Ближе нас к месту падения все равно никого нет. К тому же, может быть, там живой кто остался.

Тарасыч посерел лицом. Клякса оторвал морду от лужи и посмотрел на деда.

– Кто живой? – страшным голосом спросил он. – Кто там может быть живой?

Я пожал плечами.

– Вот и посмотрю.

– Да брось, начальник. На кой тебе это нужно? Лучше посидим, чаю попьем. Авось к этому времени телефон заработает.

Я только усмехнулся.

Признаюсь, есть у меня один недостаток. Я часто лезу в самое пекло. Возможно потому, что не люблю сидеть на месте. Как викингам, мне нужны приключения. Зачастую, правда, они оканчивались плачевно: то отделением милиции, то вообще увольнением из рядов Вооруженных сил. Впрочем, это мелочи, побочный эффект. Важен сам факт участия в чем-то необычном, будоражащем кровь и волнующем воображение. Как, например, поход к упавшей тарелке. К тому же мне действительно интересно было посмотреть, нет ли там кого-нибудь малость поживее моего подопечного из морозильной камеры?

Я попросил Тарасыча налить холодного кипятка в полуторалитровую пластиковую бутылку. Он исполнил просьбу, вылив в нее остатки из чайника. Вода была горячей, и бутылка слегка покорежилась. Я перетянул горлышко проводом, соорудил петлю и повесил на плечо.

– Возьми карабин, – вдруг сказал дед. – Мало ли.

– Карабин останется в караулке, – строго ответил я. – Ты, Тарасыч, охраняешь объект государственной важности. И за оружие отвечаешь головой. Ты не имеешь права передавать его кому-либо, в том числе мне.

Тарасыч заткнулся.

Я взвалил на плечо противогаз и сумку с костюмом, преодолел ворота и пошлепал по лужам в сторону реки.

В километре от нашего объекта на излучине реки находился перекат. Я каждый день прохожу мимо него, когда топаю на спецхранилище из Коровьина. Здесь всегда шумит вода, бегущая между выступающих из реки валунов. Галечное дно настолько мелкое, что проглядывается с берега. Перебраться на другую сторону можно не глубже, чем по пояс.

На пляже, врезающемся в реку словно лезвие, я раскатал изолирующий костюм. Пока мне нужны только резиновые штаны. Я натянул их поверх сапог, перекинул бретели через плечи и застегнул. Рыбаки часто используют снаряжение химзащиты, чтобы удить рыбу, стоя по пояс в воде. Мне это снаряжение требуется, чтобы перейти на другую сторону и не замочить одежду.

Течение на перекате было быстрое, настырное и все норовило снести меня с мели. Я прятался от него за валунами в зонах стоячей воды. Еще спасали обильные водоросли, за которые можно было держаться, когда вконец обнаглевшее течение валило с ног.

Берег на другой стороне реки был обрывистым, истыканным гнездами ласточек, у воды поросшим речной ивой. Хватаясь за ее ветви, я выбрался на сушу и долго бродил в поисках участка, по которому смог бы подняться наверх. Наконец мне попался подходящий для этой цели травянистый откос.

Передо мной выросла стена дремучего ельника – серого, сухого, пыльного, даже частично не позволявшего разглядеть, что творится на месте падения. Можно лишь сказать, что грибок взрыва окончательно растаял, сменившись струйками дыма от начинавшегося лесного пожара. Упавшая тарелка подожгла Боровое.