Андрей Чернецов - Конь бледный Страница 8

— Так сразу? — для порядка побрыкался Степан, хотя сердце учащенно забилось. — А ознакомиться с материалами, то да се?

— Вот поэтому и предупредил, что разговор будет долгим, — с видом просветленного гуру развел руками Кордон, поудобнее устраиваясь в кресле и придвинув к себе принесенный Чадовым пакет. — А для «того-сего» вызывай Елисееву. Сверхурочные я оплачу.

По-хозяйски накромсав батончик и изготовив пару бутербродов, сунул один в руки подчиненному.

— Итак, официально ты будешь собирать материал для статьи, посвященной вот таким вот «картинкам»…

— Официально? — заподозрил неладное журналист.

Если по правде, он не мог взять в толк, зачем ему браться за дело, попахивающее чистой уголовщиной и которым сам бог велел заниматься эсбэушникам с улицы Владимирской. Оказывается, есть и другая причина для командировки. Уже легче.

— Да так, — подтвердил Кордон, — фигня всякая. Участились в тех местах некие аномальные проявления…

Чадов понимающе кивнул. Зона есть Зона.

— Что на этот раз?

Ильич тяжело вздохнул.

— Мистика, да и только. Объявился в тех местах, понимаешь, призрак. Да постой ты, — махнул рукой на ухмыльнувшегося подчиненного. — Знаю, что там всякой хрени и так по самое не хочу. Тут другое. Людям стал являться бледный всадник на бледном коне. Он сделал паузу и проникновенно заглянул Степану в глаза.

— Понимаешь, о чем я?

Чадов, с минуту подумав, склонил голову.

— «И я взглянул, — процитировал «Откровение» Иоанна Богослова, — и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными…»

— Точно, всадник апокалипсиса.

— И что?

— А то, что все, кому встречался странный всадник, через пару дней оказывались мертвыми. Население Зоны в панике. Мутанты и прочая нежить зашевелились в предчувствии чего-то зловещего. Контрактники и ооновцы пачками пишут рапорта с просьбой о переводе или даже увольнении. Сталкеры категорически отказываются ходить за хабаром.

— Ничего себе, зацепило народ, — присвистнул Степан.

А про себя подумал, чего это ему на его сталкерский ПДА не падало сообщений о новом феномене? Надо будет срочно перевести деньжат старине Че, а то без информации как без рук.

— Поэтому бери, господин начальник отдела сенсаций и происшествий, ноги в руки и дуй по местам боевой юности. Думаю, сенсациянам обеспечена.

— Да уж… — только и нашелся ответить Чадов, залпом выпивая благородную янтарную влагу. — Полный пипец…

— А я о чем? — согласился Кордон. — Ладно, на месте разберешься. Но и об этом тоже не забывай. — Он ткнул пальцем в фальшивую купюру. — Будьмо! — И шеф хлопнул свою рюмку.

Глава третья. Крестовый поход

Поселок сталкеров

— Ну, будьмо! — Стылый прищурился на Степана сквозь граненый стакан, до краев наполненный подарочным «Хеннесси».

Благородная влага пролилась в истомленное жаждой сталкерское горло. Мужчина на пару секунд замер, чутко прислушиваясь к внутренним ощущениям. Потом блаженно прищурился и чмокнул губами.

— Хорошо пошла! Нектар!

— А то, — не стал спорить Чадов, лениво забрасывая в рот пару жареных орешков.

— Спасибо, Плясун, уважил старика, — прижал руку к сердцу сталкер. — Хотя здесь, в Зоне, оно, конечно, баловство. Белая как-то привычнее и надежнее. И цена не так кусается…

— Так дареному же коню в зубы не смотрят.

— Это да, — согласился собутыльник, косясь на стоящую у его ног коробку с французским коньяком, привезенную ему Степаном в подарок с Большой Земли.

Наверное, прикидывал, на сколько бутылок «Казаков» можно будет обменять все это богатство у Бармена. Один к трем пойдет, чай, а то и к четырем.

Журналист снова стал разливать коньяк по стаканам.

— Не гони так, — остановил его Стылый, когда божественная влага наполнила сосуд на два пальца. — Вечер еще только начался.

— Ага, — согласился Плясун, оглядываясь по сторонам.

Народу в Баре было непривычно много. Обычно здесь набиралось десятка полтора посетителей из тех сталкеров, которые только что вернулись с промысла или только собирались в Зону. А сейчас Степан насчитал около тридцати человек, и почти все столики были заняты. И это несмотря на то, что время было раннее.

Со времени его последнего приезда в баре произошли кое-какие изменения. Если раньше посреди зала находился большой данспол с шестом для исполнительниц пикантных танцев, то теперь шест убрали, превратив танцплощадку в обычную сцену. Зато по обе стороны ее соорудили нечто новомодное, явно позаимствовав дизайн в американских фильмах. На небольших возвышениях стояли просторные клетки все с теми же неизменными шестами, у которых вертелись обнаженные девицы, освещаемые прожекторами и «зайчиками» от вертящихся зеркальных шаров.

Как на вкус Чадова, танцовщицы были несколько худоваты и явно непрофессионалки. Наверняка Бармен припахал кого-то из официанток, а то и посудомоек за неимением лучшего материала.

— Что, так все хреново? — обвел глазами зал журналист, намекая на людность.

— И не говори, — вздохнул собеседник. — Совсем скис народ из-за этого проклятого призрака. Вторую неделю подряд напиваемся в стельку, ожидая неведомо чего.

— И что, так никто и не знает, откуда взялся оный феномен и что он собой представляет?

Стылый уныло покачал головой.

— Неужели так страшно? — не поверил Плясун. — Ни в жисть не поверю, что здоровых, закаленных Зоной мужиков можно напугать неким привидением. Вы ж на мутантов чуть ли не с голыми руками хаживали.

— Так то мутанты, — хмыкнул сталкер. — С ними все ясно. Твари и есть твари. А тут нечто разуму недоступное. Из запредельных сфер…

— Да уж… А я-то думал, прошвырнемся, как в былые времена, тряхнем стариной.

— Извини, брат, — развел руками приятель. — Я — пас, да и других охотников вряд ли найдешь. Напуганы все до усрачки. Шутка ли, за десять дней два десятка сталкеров погибло. И какие люди! Далмацкий, Тяжеляк, Шершень… Нет, не пойду. Даже за миллион. У тебя вот есть миллион?

Оценивающе прищурился, словно ожидая, что журналист, словно зайца из шляпы, сейчас вынет откуда-то и предъявит немыслимую кучу бабла.

— Откуда? Что я тебе, граф Монте-Кристо?

— Ну, вот, — разочарованно вздохнул Стылый. — Тогда наливай…

Тем временем клетки с «птичками» опустели, лучи прожекторов скрестились на сцене, осветив стройную женскую фигуру в темном платье. Заиграла печальная тихая музыка. Узкая рука с тонким колечком, в котором зловещей каплей крови сверкнул рубин, убрала с бледного лба темную прядь, и низкий, с хрипотцой голос стал выводить слова известного романса «Возвращение».

Твои усталые глаза…Как много в них читаю.О чем не смеешь ты сказать —Без лишних слов я знаю.

И сколько мук ты пережил —Предательства и боли,Скольких друзей похоронил,По Зоны злобной воле.

Каких кошмаров повидал,Что никому не снились,И как о счастье ты мечтал,Но зря — мечты не сбылись.

Все это знаю я, родной,Молчи, не нужно слов.Живым вернулся ты домой,Осилив Зоны зов.

Три года я тебя ждала —Огромный, долгий срок.Во снах домой тебя звала.И ты пришел, сынок…[1]

Заслушавшись, Степан не заметил, как в зале появилась новая фигура.

Невысокий, тощий тип лет сорока с узким лицом, окаймленным длинными редкими и засаленными волосами. Тонкие бледные губы, искривленные в язвительной усмешке, проницательные серые глаза под жидкими белесыми бровями, хищный нос… Было в этом лице нечто ящерообразное. Казалось, вот сейчас высунется раздвоенный язык и поймает назойливо летающую вокруг головы муху.

Журналист, вероятно, не обратил бы на него внимания, если бы не то обстоятельство, что тип был облачен в длинный темный балахон, изобличавший в нем священника. Однако наперсного креста не было видно. Вместо него на груди мужика болтался традиционный сталкерский жетон.

— Это что за птица? — шепотом поинтересовался Степан у Стылого.

— Где? — оторвался от сцены сталкер и, поглядев туда, куда указывал приятель, вдруг расцвел радушной улыбкой. — О, отец Иоанн!

И заорал что есть мочи:

— Батюшка, идите к нашему столику! Здесь угощают!

Заслышав крики Стылого, на мужика обратили внимание и другие посетители и тоже наперебой стали приглашать в свои компании. Священник благодарно прижал левую руку к груди и стал со всеми раскланиваться, осеняя десницей то одну, то другую группку сталкеров благословляющим крестным знамением.