Владимир Корн - Энстадская бездна Страница 8

Захватив карту, ту из двух, существование которой ни для кого не секрет, я вышел на палубу. Есть у меня и вторая, доставшаяся мне совершенно случайно, и о ней знает только мой навигатор. Отметить ловушки можно и на этой, а уж потом перенести отметки и на секретную.

— Пойдем-те, — кивнул Роду и Ларду, дожидавшихся меня в тени кормовой надстройки.

Эти два великана и на 'Мантельском удальце' не помешают. Неизвестно, как там с дисциплиной, и не хватало мне еще самому кулаками размахивать, несолидно. Хотя хватило бы и одного Ларда, он — воин. Причем такой, что не приведи Создатель дело дойдет до драки: кто куда убегать будет! Хотя, конечно, кулачный бой не основное его искусство.

— Господин Сорингер! — услышал я, едва спустившись с палубы на землю.

Голос принадлежал все тому же матросу с 'Удальца'.

'Сейчас на работу проситься начнет, только не нуждаемся мы в людях. Да и вид у него такой, как будто только из угольной шахты вылез. Такой нам точно не нужен', - успел подумать я, когда услышал:

— Господин Сорингер, — уже в который раз повторил он, заставив меня сморщиться: ну сколько можно-то! — Может быть, вас это заинтересует?

На его грязной ладони лежала вещица, вид которой ни о чем мне не говорил.

На взгляд выглядит забавно, но что с того?

— И чем она может меня заинтересовать?

Я взял ее, чтобы рассмотреть получше. Выглядела она как стержень квадратного сечения длиной с ладонь. На каждой из четырех граней имелись какие-то надписи. Сомневаться не приходится: Древнее письмо, его не спутаешь ни с чем — слишком своеобразная вязь. С одного торца стержня круглая пластинка величиной с монету не самого крупного достоинства. А с другого — полый граненый цилиндр, и в него даже мизинец не влезет. Ну а на дне цилиндра блестящий шарик. И все.

— Это древняя вещь, — торопливо начал объяснять этот замызгун. — Дай ей просто цены нет!

'Ну и что с того, что древняя? Знал бы ты, сколько таких вещей через мои руки прошло! А сколько еще я их видел, когда работал в Коллегии! Вот у навигатора древняя вещь — зрительная труба, и ей точно цены нет'.

— Досталась она мне случайно, — едва ли не захлебываясь, продолжил свои объяснения матрос с 'Мантельского удальца'. — Говорят, что ее обладателю откроются доселе неведомые тайны!

А вот это он совершенно напрасно заявил. Существует целый бизнес, где доверчивым простофилям продают иной раз за серьезные деньги всякую ерунду под видом вещей Древних. Чего трудного, например, изготовит такую вот штуковину, после чего выгравировать на ней древние письмена, и толкнуть за серьезные деньги? Дело ведь еще и в том, что многие вещи Древних открывают свои особенности не сразу, спустя какое-то время, что всегда на руку мошенникам.

Только где он во мне дурака-то увидел? Хотя в одном он прав: эта ерундовина действительно вышла из рук Древних. Любой металл — субстанция теплоемкая, эта же вещь, сколько ни держал я ее в руках и даже пытался согнуть, по-прежнему продолжала едва уловимо холодить ладони. Так что ошибки быть не может. Но к чему она мне?

— Бесполезная вещь. Себе оставь. Или еще лучше — выкини.

— Но господин капитан, всего два серебряных геллера!..

Матрос смотрел на меня так умоляюще, как будто от покупки зависела его жизнь.

— Один, или можешь выкинуть, — сурово заявил я.

— Согласен!

Он с такой готовностью закивал головой, что я даже забеспокоился: вдруг встряхнет?

'Николь покажу, — решил я, пряча ее в карман. — Возможно, у нее получится разгадать тайну этого предмета. А нет, так выкину: один геллер невелика потеря. Возможно, я жизнь человеку спас'

Когда мы отошли от 'Небесного странника' на несколько десятков шагов, сзади послышался удивленный посвист Энди. Обернувшись и увидев, с какой скоростью мчится в сторону Монтосела продавец ненужных вещей, мне самому едва удалось удержаться от того, чтобы не свистнуть.

* * *

'Ему лет полста, не меньше, — сделал я вывод, когда мы приблизились к 'Мантельскому удальцу'. — Хотя чего удивительного: летучие корабли не морские, бывает, и по веку служат, а то и по полтора-два'.

Люк в борту 'Удальца' был открыт полностью, рядом с ним с палубы спускался трап, но вахтенного обнаружить не удалось. Зато откуда-то сверху донесся пьяный женский смех, к нему тут же присоединился второй, явно тоже нетрезвый, после чего раздался дружный мужской гогот.

'Весело живут', - скривился я, поднимаясь по трапу. Через трюм попасть на палубу было бы удобнее, но из раскрытого люка раздавался чей-то богатырский трап, и еще какая-то возня, и потому мы выбрали именно этот путь.

'Так вот где они все собрались, таинственные островные красотки!', - ошеломленно подумал я, оказавшись на палубе.

А их тут хватало, красоток-паури — десятка полтора, не меньше. И выглядели они так, что все рассказы о них просто поблекли, как блекнет свет масляного фонаря при ярком дневном солнце. Жемчуг зубов, нет, не разноцветный, каким славится архипелаг — белый перламутр, большие блестящие глаза, стройные, почти не прикрытые одеждой смуглые фигурки… Разве что губы у некоторых были немного полноваты, но тут уж на любителя.

'А улыбки-то какие у них, улыбки!'

Должен признаться, я настолько не ожидал увидеть всю эту картину, что даже слегка растерялся. Надеюсь, на моем лице не отразилось ничего, потому что помимо красавиц-островитянок, на палубе находилось еще человек тридцать матросов 'Мантельского удальца', и выражение их лиц не предвещало ничего хорошего.

'Да какой же это 'Мантельский удалец', когда настоящий 'Мантельский вертеп'!'

Матросы смотрели на меня неприязненно, как будто я заявился забрать у них тот бочонок рома, что стоял посреди палубы, красавиц-паурянок, а самих их отправить на разгрузку трюма, доверху заполненного мешками с солью, причем без всякой надежды на оплату.

— Капитан у себя? — указал я через плечо большим пальцем.

Устройством 'Мантельский удалец' ничем не отличался от тех летучих двухмачтовых кораблей, на которых мне приходилось бывать или работать до этого.

Высокие надстройки на носу и корме, грот с бизанью, и расположенный между ними кабестан, с идущими от него под палубу тягами на л'хассы. Разве что бизань несла косые паруса, но так тоже бывает достаточно часто. Вот в ее сторону я и ткнул пальцем, потому что капитанская каюта должна находиться за ней — в кормовой надстройке.

— И кто им интересуется? — вальяжно поднимаясь на ноги, поинтересовался один из матросов, бородатый здоровяк, до этого сидевший в обнимку сразу с двумя девицами, ткани на всей одежде обеих едва ли хватило бы приличной женщины на одну юбку.

Я поморщился: такого мощного перегара за каких-то пару дней беспробудной пьянки ни за что не добиться. Тут необходима неделя, две. Его качнуло в мою сторону, и в следующий миг он уже летел к борту, хотя, как мне показалось, Аделард едва задел его плечом.

— Капитан у себя? — повторил я, обводя всех взглядом, причем стараясь каждому заглянуть в глаза.

Возможно, все они в душе добрейшие люди, и если долго бить палкой, то их доброта и наружу вылезет, но сейчас им спуску давать было нельзя. Ответил самый молодой из них, почти мальчишка, обнимавший свою красотку с таким видом, как будто умрет, но мне ее не отдаст:

— Да, господин.

Я развернулся и пошел по направлению к капитанской каюте, помахивая свёрнутой в трубку картой, на которой собирался нанести опасные места.

Уже у самых дверей бросил через плечо Ларду с Родом:

— Останетесь здесь.

Все-таки вваливаться в чужую каюту с людьми, выглядевшими настоящими головорезами не очень вежливо — не долги выбивать пришел. Коротко стукнув, потянул дверь на себя, и, убедившись что она поддалась, усмехнулся:

'Не очень удобно получится, если войду не в самый подходящий момент, застав хозяина валяющимся на постели в объятьях обнаженной красотки. Понятно, что в каюту капитана никто без разрешения не войдет, и все-таки мог бы и закрыть ее на задвижку. Хотя, возможно, он просто спит пьяный, и тогда вообще никакого разговора не получится'.

К моему удивлению, капитан сидел за столом и читал какую-то книгу. На звук открываемой двери он, не отрываясь от нее, спросил:

— Что там за шум на палубе?

Затем все же поднял голову и, посмотрев на меня, изумленно воскликнул:

— Люк!

— Адеберт!

В моем голосе изумления было нисколько не меньше.

Вот кого уж точно, я не ожидал увидеть, так это Адеберта Кеннета, давнего моего знакомого. Да что знакомого: лучшего друга, а у меня их не так много, друзей. В последний раз я видел Адеберта года три назад. Затем он надолго пропал из виду, и мне только удалось узнать, что он, приобретя корабль в собственность, куда-то исчез. И вдруг такая неожиданная встреча! Воистину, мне повезло. Стоило только жалеть о том, что я не поинтересовался именем капитана 'Мантельского удальца' еще у губернатора.