Владимир Михайлов - Постоянная Крата Страница 8

6. Вратарь-заика

Ровно три месяца назад я вышел из этого подъезда. Долгое отсутствие? Да нет, пожалуй, не очень.

Может быть, мне следовало как-то предупредить Лючану о том, что я спешу к ней, исполненный раскаяния, посыпая голову пеплом? Получить соединение по ВВ-информу было парой пустяков даже на Трешке, а уж тут, на нашей станции, можно было воспользоваться любым видом связи. «Да, скорее всего, надо было известить ее, – так размышлял я, шагая к дому, и чем ближе он становился, тем медленнее становились мои шаги. – Но я этого не сделал. Почему?»

Ответ был мне ясен еще до того, как я сформулировал вопрос. Да потому, что я боялся. Я мог поступить двояко: послать сообщение – или просто позвонить и поставить ее перед фактом. У каждого способа были свои достоинства и недостатки. На письменное сообщение она могла обидеться или, во всяком случае, истолковать неправильно: решила бы, что я до сих пор не желаю с ней разговаривать, – и сама настроилась бы соответственно. А если предпочесть голосовую связь – как знать, какое воздействие оказал бы на нее мой неожиданно прорезавшийся голос? Могло ведь получиться и так, что она захотела бы продолжить разговор с того самого места, на каком он прервался три месяца тому назад? Я отлично помнил, что в тот раз наше общение завершилось свинцово-тяжелым молчанием; вот и сейчас – что бы я стал делать, если бы Лючана, услышав меня, просто дала бы отбой? Да я не решился бы после этого показаться в дверях! Снова кинулся бы к ВВ – и опять на Стрелу Третью. Нет уж: лучше появлюсь неожиданно; пусть увидит меня – и по моему облику сразу поймет, что я пришел с повинной: настолько-то уж она меня знает. Итак…

Это «итак» означало, что я уже стою перед собственной дверью, почему-то вцепившись в свой непременный кейс, словно утопающий в спасательный круг, и безбожно медлю перед тем, как приложить ладонь к замочной пластине и предъявить глаза крохотным стеклянным зрачкам на внешнем выходе Вратаря. Набираясь храбрости, я сделал три полных вдоха и лишь после этого выполнил необходимые операции. Мгновение – и дверь передо мной распахнулась.

В прихожей царила мертвая тишина – во всяком случае, на протяжении той пары секунд, что требовались Вратарю для полной моей идентификации; то была процедура, неизбежная после любой более чем месячной отлучки. Потом прозвучало привычное, все так же невыразительное, да еще и с запинкой:

– Привет, хозя…

Его слова сразу же заставили меня насторожиться. Вратарь начал заикаться после той схватки, что произошла здесь в самом начале прошлой операции, о которой я уже не раз упоминал – и, наверное, еще буду. Мы обнаружили это, вернувшись в родные стены после завершения дела. Но ведь это было давно! Ну ладно, тогда мы начали восстановление семейного гнездышка с других работ; но ведь за три месяца, что меня здесь не было, могла же Лючана наладить у Вратаря акустический блок, вернуть ему нормальное произношение, чтобы он не проглатывал звуки.

Могла – но не сделала. А это уже вызывало если еще и не беспокойство, то во всяком случае некоторое недоумение. Потому что на Лючану такое действие, а вернее – бездействие, никак не походило. Она всегда чувствовала себя хозяйкой, а любая нормальная хозяйка не терпит беспорядка и неисправностей в своих владениях и старается устранить их как можно скорее. Нет, что-то не так было в нашем доме.

– Привет, Вратарь. Где хозяйка?

– Хозя… на …ходе.

Иди теперь пойми его: на выходе? На подходе?

– Уточняю вопрос. Она дома?

– Хозя… не…ма.

Что скорее всего следовало реконструировать так: «Хозяйки нет дома».

Что же, это, наверное, не так уж плохо. До ее прихода я должен освоиться – почувствовать, что я действительно у себя дома и тут я – хозяин положения. И когда она придет – я встречу ее, а не она меня; в этом есть немало плюсов.

– Хорошо. Спасибо за информацию.

И я вошел в жилую часть. Двинулся, заглядывая во все двери подряд – чтобы убедиться, что все в порядке и мне не грозит обнаружить в ванной чужую бритву или в спальне – мужские пантуфли неизвестного происхождения. Могло ведь и такое предположение быть, верно?

Вещей неизвестного происхождения я не обнаружил и почувствовал, как основательный валун скатился с души. Но только один. А еще сколько-то их продолжало громоздиться на моей психике.

Потому что с каждым шагом и взглядом я все более приходил к невеселому выводу: здесь, в нашем с Лючаной доме, уже некоторое время никто не жил. Никто – иными словами, тут не жила она.

Начать с того, что уровень порядка, а вернее, беспорядка, против ожидания все еще царившего здесь, не изменился. Во всяком случае, практически. А это означало, что за минувшие три месяца Лючана и пальцем не пошевелила, чтобы сделать наше обиталище пригодным для нормальной жизни – такой, к какой мы привыкли.

Но трудно было представить, что она могла столько времени прожить в такой непотребной обстановке, ничего не сделав для того, чтобы восстановить, хотя бы в основном, обычный уют. Нет, не могла. Ну, пусть не все, не до мелочей, но хотя бы…

Хотя бы выкинула то, что более или менее обгорело, когда по мне тут пытались вести огонь. Мы тогда успели ликвидировать только то, что просто резало глаза, но оставалось еще достаточно. Хотя бы избавилась от осколков битой посуды: они еще при моем участии – как раз вечером накануне нашей ссоры – были приготовлены к эвакуации и так и остались лежать около мусоропровода. Хотя бы… Ох, да тут без конца было всяких «хотя бы»!

Вывод: она так или иначе перестала жить здесь почти сразу после того, как сбежал я. Не захотела – или не смогла? Или?..

Может быть, после случившегося тогда разлада стены стали давить на нее с такой силой, что ей было трудно здесь оставаться. То есть она решила сменить обстановку точно так же, как сделал это я, и, быть может, таким же способом? Так выглядел первый из выстроенных мною вариантов.

Второй был не лучше: она заболела. Причин для этого имелось более чем достаточно: участвуя в операции, она устала не меньше, а может быть, даже больше моего. И когда к этому прибавился неизбежный стресс, результат нашей с ней… нет, размолвкой это не назовешь, нашей ссоры, скандала… здоровье не выдержало. И она свалилась.

Никогда, никогда не прощу себе этого!

И, наконец, третья гипотеза: кто-то хотел отыграться на ней за провал замысла «Уракары». Вернее, отыгрываться-то следовало прежде всего на мне, но меня тут не оказалось, а ее участие в операции вряд ли оставалось секретом для тех, кто серьезно интересовался той историей. Нагрянули, схватили, похитили и…

Я еще раз прогулялся по нашему жилью, на сей раз уделяя все внимание тем вещам, которыми в нормальной жизни пользовалась – преимущественно или исключительно – только она.

Ее половина гардеробной; вообще-то, конечно, ее «половина» занимала более двух третей места, но это и естественно. Собираясь куда-то, человек, в зависимости от цели своего выхода, берет с собою разные, достаточно определенные наборы. Отдохнуть – одно, гульнуть – другое, делать, скажем, закупки – третье, а уходя навсегда – все подчистую. Как же собралась она сейчас?

Одежда: все вечернее – здесь, вряд ли в мое отсутствие она стала всерьез обновлять свои наряды. Хотя, конечно, могло быть и так. Вырвать память с корнем! Но… но вот это платье она не оставила бы ни за что. Потому что в нем она была, когда… Это уже не просто тряпка, это часть биографии. Нет, взяла бы, точно. Тем более что его можно просто засунуть в карман.

Как и этот вот пеньюар – ее любимый, в котором она выглядела просто потрясающе; даже сейчас при одном виде его у меня началось шевеление в организме. Нет, без него она не тронулась бы с места, если только…

Если только не собиралась возникнуть где-то не в своем естественном, а в каком-то другом облике. На что была мастерицей.

Обувь? Чего не хватает из того, что я помнил? Я всмотрелся и просканировал пару за парой, загибая пальцы для верности. Выходная – здесь. Спортивная, домашняя – тут. Теплая – на месте? Нет, не хватает зимних сапог. Нет и дорожных туфель – глухих, на низком каблуке. Так.

Ну а косметика, побрякушки – все такое?

Взято – насколько я могу судить – только самое необходимое – с точки зрения женщины, конечно. Малый набор леди.

С одной стороны, это вряд ли говорит о похищении. Хотя…

Во всяком случае, однозначного решения я пока не увидел.

Я быстро, почти бегом, достиг своего кабинета. Окликнул Вратаря:

– Когда ушла хозяйка? Не отвечай голосом, выведи на дисплей.

«За 2136 часов до текущего» – таким оказался ответ.

Я прикинул. Получалось, она исчезла в тот же день, что и я, – возможно, лишь несколькими часами позже.

Так. Ладно – будем искать.

Я задал поиск по больницам. По всем. И, после колебания, по моргам.

Даже для нашей техники это требовало времени. И пока компьютер работал, я открыл свою нелегальную установку ВВ-связи и запустил поиск ее ЛК – личного кода – по всей планете.