Варди Соларстейн - Гипербореец Страница 8

Это был последний спецназовец, который оставался на ногах. Остальных сейчас осторожно достреливали из нарезного оружия, не высовываясь на открытое место.

Со стоном, оставляя на поверхности камня кроваво-красный след, Толик опустился на землю. Соболев подбежал к товарищу и поддержал, не давая окончательно упасть, заодно пытаясь определить под свитером места ранений.

— Степ, Степан! — изо рта простреленного Толика потекла кровавая юшка. — Ты прости меня!

— Да за что тебя прощать? Не воровал, честно жил, в бою… ранен. Еще выпьем вместе. — Попытался утешить умирающего товарища выживальщик.

— Да это я всех наших финнам сдал. Меня прихватили с контрабандой на границе. Десять лет грозились влепить! — Толик затараторил, пытаясь успеть перед смертью очистить душу. — Они мне и сказали сдать нашу подпольную группу. Список, с адресами и телефонами. Они! Я молчал, но потом раскололся. Прости, Степан!

Анатолий захрипел, кровь изо рта пошла пузырями и его забило в предсмертной конвульсии. Даже перед смертью он не нашел сил сказать правду, что сам, по своему почину предложил список за снятие обвинений, да еще и накрутил для важности антифинскую направленность группы, хотя это было уже полной ложью.

«Сволочь ты, Толян» — подумал Степан, но вслух сказал совершенно другое, более подобающее обстановке:

— Я тебя прощаю, но бог сам решит, прощать или нет. — Фраза получилась какая-то странная и чересчур двусмысленная, и поэтому Соболев присовокупил:

— Бог простит, если он есть…

Он поднялся, тяжело опираясь на ружье, и совершенно открыто пошел к месту схватки.

Там, у ближайшего к каменному спуску валуна полулежала фигура в камуфляже и тихо стонала. Пуля попала диверсанту в ногу, пробив артерию, и несчастный, стиснув зубы, тщетно пытался зажать хлещущий поток крови руками.

Они взглянули друг другу в глаза. Грязный, серый Соболев увидел иссеченое дробиной открытое лицо врага и удивился. Молодой парень, не урод. Был не урод, пока свинца не поел… Что он тут забыл? Зачем пришел с другого конца земного шара, чтобы взорвать АЭС и убить здесь все живое? Во имя чего?

— Откуда ты? Как тебя зовут? — неожиданно спросил парня Соболев по-английски.

— Орегон. Билл Формер, — видимо, почуяв бесполезность игры в высокомерный молчаливый патриотизм, признался слабеющий на глазах молодой десантник. Перед смертью все наносное слетает, как осенью листва с деревьев. Соболев хотел уточнить, наемник ли тот, или диверсанта отправляли на задание, заставив подписать увольнительные с открытой датой. Но решил, что это не важно.

— Вот ты потомок белых пионеров, а я красных. Скажи, дикий гусенок, что ты здесь забыл?!

Вместо ответа спецназовец потерял сознание и завалился набок. Через несколько секунд он умер, так и оставив в неведении своего собеседника. Степан с трудом наклонился и закрыл его невидящие глаза.

Из группы, что устроила засаду на озере с левого фланга, из-за того что диверсанты решили прорываться сквозь нее, Степану повезло оказаться одним единственным без серьезных ранений. Правая группа наоборот, потеряла убитым только одного. Четверых раненых на носилках, заранее приготовленных предусмотрительным председателем, быстро донесли до машин, припаркованных у поселка. Одному из подстреленных, судя по характеру раны, срочно требовался хирург, поэтому небольшой кортеж попрыгал по ухабам в сторону города.

Они подъехали к больнице вокруг которой царило заметное оживление. Бегали военные, суетились операторы с кинокамерами. Оказалось, в пригороде развернулось настоящее сражение между основным отрядом диверсантов, и выступившими против них единым объединенным фронтом из местных жителей, ослушавшихся начальников представителей силовых ведомств и даже финских добровольцев. Финские спецслужбы на свой страх и риск в последний момент предупредили о нападении. Врага удалось уничтожить, но и защитники понесли огромные потери. Уложив раненых товарищей на каталки, Соболев, так и не выпустив из рук ружьишко, сел на стульчик рядом с каким-то финном в белой камуфляжной накидке и окровавленной повязкой на голове.

— Павво, — представился сосед и протянул руку.

— Степан, — ответил с рукопожатием выживальщик.

— Да, я знаю, — несколько неожиданно ответил собеседник. — Это я вам тогда звонил. Я тут работал представителем своей…фирмы. Теперь, наверно, уйду в отставку. Стану разводить помидоры.

Выживальщик пригляделся к собеседнику и узнал в нем одного из экологов, для которых в прошлом году от границы до Кандалакши тянул оптоволоконный кабель. Его еще тогда удивило, зачем экологам выделенная линия, ведущая прямо из Финляндии и как они сумели получить на это разрешение? Сейчас все стало на свои места: у англичан «Британский совет», у этих «Зеленая планета». Шпионы — разведчики и бюрократы-взяточники нашли друг у друга момент пересекающихся интересов.

— Что, разве выгонят? — удивился Соболев. — А, по-моему, орден должны дать и повысить. Предотвратили теракт. Вон сколько накрошили террористов.

— Есть политика и существует п о л и т и к а. Не забывайте, что Финляндия маленькая страна. Мы хоть и отказались, из-за вас, кстати, чтобы не портить отношения, вступать в НАТО, но все же должны играть по правилам. Их правилам. То, что террористы, до момента высадки числились морскими котиками в составе экипажа авианосца, что болтается сейчас напротив Мурманска, это и вы уже сами догадались, наверное.

Грустные размышления застили взор выживальщика. Те временем, раскрывшийся финский разведчик продолжил.

— В мире накаляется обстановка. Вчера поздно вечером израильтяне применили атомное оружие. Война дошла и до ваших границ. Латвия, пользуясь беспорядками ввела свои силы на территорию Пыталовского района Псковской области и объявила его своей территорией…

Неожиданно волна злости накатила на Соболева, усталость и мандраж пустили на волю язык:

— Слушай, Павво, вот ты тут такой белый и пушистый сидишь. Нападение предотвратил. Трогательная забота. Давно хотел спросить — а что же вы в войну детскими концлагерями забавлялись? У меня там дед отсидел.

Финн покраснел и крепко выругался на своем языке. Затем, побагровев, заорал:

— А что вы всех своих финнов в тридцать восьмом расстреляли? У меня тоже родственники здесь жили.

— А нечего было в гражданскую налеты устраивать! Дважды! Откололись от Родины! — закричал Степан.

— Ленин нам сам вольную подписал! Под дулом пистолета не держали!

— В германскую ваши егеря за немцев воевали! С русским гражданством!

— Бобриков запретил финский язык у нас!! Чтобы ты сделал, если американцы запретят русский?

— Да кто им даст?!

— Да они уже здесь!

— Дохлые!

— Еще придут!!

Намечающийся мордобой прекратила медсестра, которая во время спора тихо молча подошла и влепила мощную пощечину Соболеву.

— Дурак! Да без него тут уже всех убили бы! Ты то где был, когда он здесь атаку отбивал?

— Да на озере, мы двенадцать диверсантов положили, — держась за вспухшую щеку пробормотал растерявшийся Степан.

— Двенадцать?! — медсестра хмыкнула так, как только могут это сделать только женщины, оценивая мизерные успехи мужчин-неудачников. — Иди на восточную окраину и сам трупы посчитай! Их там сотня лежит! И это все благодаря ему!

— Пашечка! Хочешь спиртику? Я тебе принесла! — мгновенно сменив тон, качество, которым монопольно владеет исключительно женский пол, обратилась последовательница Гиппократа к собеседнику выживальщика.

Прервав ругань, на рецепцию, бухая кирзовыми сапогами, которые он неизвестно откуда достал вместо положенных ему ботинок, вбежал запыхавшийся солдатик, в новомодной форме «от юдашкина».

— Война! Объявили войну! — заорал тот на весь холл.

— Что, что случилось? С кем война!? — раздалось в помещении в ответ.

— С Америкой! В ответ за артобстрел Риги, они Москву уже разбомбили! С авианосца, которым командовал Грег Формер, совершили массовый налет через приполярные области!

Степан Соболев с ужасом понял, что атомный Армагеддон третьей мировой только что начался. Направление мыслей приняло совсем другой вектор.

— Слушай, Павво, пойдем к нашим машинам. Мы там трофеев набрали, но что за штуковины некоторые — сами не знаем. Раз война, нужно хоть рассортировать.

— Хорошо, — буркнул финн, хлопнув поднесенную стакашку и заев черным хлебом. Половину невыпитого он протянул оппоненту.

— Извини, — сказал Степан, отводя глаза. — Накатило что-то. Нервы…

— У вас есть хорошая поговорка: Кто старое помянет, тому зрение вон.

— Глаз. Глаз вон, — сделал поправку Соболев.

— Где машины с трофеями? — финну надоело препираться, и он решил перейти к конструктиву. Степан закашлялся от выпитой «огненной воды» и вместо ответа махнул рукой, показывая направление.