Василий Гавриленко - Теплая птица Страница 8

Еще с десяток пассажиров мертво таращились на нас из глубины салона.

Я выругался, опуская автомат.

— Извини, Андрей.

— Марина, к чему эта глупость?

— Я же сказала, извини.

Она прошлась по троллейбусу, держась за поручень. Подошла к пассажиру в куртке:

— Ваш билет?

Скелет щелкнул зубами и предпочел ехать зайцем. Марина засмеялась. Я не выдержал и улыбнулся.

— Андрей, не хочешь одолжить у него куртку?

— Мне своя нравится.

— Я думаю, тебе бы подошла кожа. Ты был бы похож на комиссара.

— На кого?

— Потом расскажу.

Мы вышли из троллейбусa.

Появились звезды, эти странные маленькие огоньки, и казалось, что небо опустилось так низко, что до него можно дотронуться рукой. Марина больше не веселилась, задумалась и погрустнела.

Чутьем, вероятно, оставшимся во мне от бывших, я понял причину этой перемены. Там, в троллейбусе, среди прочих пассажиров, ехал в никуда скелет ребенка, и девушка, должно быть, представила ту силу, что смела и этого ребенка, и троллейбус, и людей в нем, и этот город, и еще тысячи городов. Но — что поделать, никто не виноват…

Среди развалин дул колючий ветер, какого не бывает в Джунглях.

Мы вышли на площадь. Здесь возвышался каменный человек с лысиной и бородкой. Он протянул к нам руку, словно просил чего-то.

— Ленин, — едва слышно сказала Марина.

— Что?

— Это памятник Ленину. Был такой человек.

— Но зачем памятник?

— Я тебе расскажу … потом, — Марина поежилась. — Давай найдем ночлег, мне холодно.

Ленин смотрел на полуразрушенный дом из красного кирпича с множеством окон. Над широким проемом входа — позеленевшая табличка.

— «Администрация города Калуги», — прочла Марина.

Мы вошли.

Мне не приходилось бывать в таких местах, и я замер в изумлении.

Просторный зал распадался на несколько коридоров. С высоченного, украшенного лепниной, потолка, свешивались спутанные провода. Наверх вела широкая каменная лестница, укрытая полуистлевшим ковром.

По ковру пробежала крыса.

Мы поднялись по лестнице до самого верха. Здесь тоже бесконечная паутина коридоров.

— Андрей, давай сюда.

И правда, отличная комната для ночлега! Письменный стол, черный и трухлявый, — это дрова. Из стен торчат разноцветные провода, под потолком — разбитая люстра.

За столом на вертящемся кресле сидел хозяин кабинета, брат-близнец пассажиров троллейбуса.

— Вы по какому вопросу?

Это сказала Марина. Засмеялась.

— Наверное, среди бывших он был большим начальником, — она кивнула в сторону скелета, положив на пол рюкзак.

Я подошел к окну. Над площадью кружился снег, несколько острых снежинок впилось в щеки. Каменный человек насмешливо смотрел на меня.

Марина распаковала концентрат и, поморщившись, съела щепотку.

— Погоди, я сейчас поймаю крысу.

— Не надо, — испугалась она.

Ясно — пока не готова. Но рано или поздно придется заставить себя есть все, что посылают Джунгли.

Я не настаивал, тем более, что сильно устал и гоняться за крысами мне не хотелось. Но без костра нам будет тяжело — подмораживает. Подойдя к скелету, я отодвинул его в сторону вместе со стулом. Скелет застучал костями и уронил голову, сердито клацнув челюстями.

Разломать трухлявый стол не составило труда, но заставить его стать костром оказалось сложнее.

Клубы сизого дыма устремлялись к потолку, зависали, словно в раздумье, нехотя подтягивались к окну и исчезали где-то за крышей.

Наконец, вспыхнул огонь.

Я сел у костра, и, как и прошлой ночью, стал смотреть на склоненное красивое лицо Марины. Красивое? Никогда не употреблял это слово. Какая, к черту, в Джунглях красота? А вот Марина восхищалась заснеженным лесом… Выходит, красота была и есть, но я не видел ее — не умел видеть?

— Марина?

Девушка подняла голову — она заматывала тряпицей ногу.

— Расскажи о Ленине.

— Интересно? — засмеялась. — Погоди, закончу…

— Как мозоль?

— Намного лучше.

Она обулась, протянула ноги к огню.

— В книгах бывших не только про Ленина написано. Оказывается, у них было много разных героев, плохих или хороших… Ленин, кстати, скорее плохой, — я так поняла.

— Почему же его вырезали из камня?

— Не знаю, — Марина кашлянула. — Книг бывших осталось мало, да и то они все повреждены огнем и водой. Ты будешь слушать, не перебивая?

— Буду. Рассказывай.

И она рассказала. Но не о Ленине. Замерев, я слушал, что когда-то на месте Джунглей была страна под названием Россия, в которой жили и трудились люди. Им было горько и радостно, холодно и тепло, они голодали и были сыты, воевали и мирились, занимались науками, литературой, искусством, сеяли хлеб и летали к звездам. Не знаю, так ли хорошо рассказывала Марина, или что-то от бывших осталось во мне, но я вдруг увидел Россию — увидел ее всю — величественную, холодную. Ее города, села, ее леса, озера и реки, ее фабрики и заводы. Ее народ.

Не дослушав до конца, я вскочил и подошел к окну. Марина умолкла. Снежные вихри носились над площадью, внизу хлопала сорванная с петель дверь.

— Андрей?

Я скрипнул зубами.

— Когда я узнала, мне тоже было тяжело…

Украдкой стерши рукавом влажную полоску, появившуюся на щеке, я прилег у костра лицом к стене.

6

Полет над джунглями

Я проснулся в полутьме.

Замер, прислушиваясь. Ровное дыхание Марины, как шелест травы…

Ага, вот опять! Похоже на стон.

Что это?

Нащупав автомат, я поднялся. Осколок штукатурки пискнул под ногой. Марина пошевелилась, задышала чаще. Только не просыпайся…

Ночь и погасший костер, а в комнате почти светло: луна невысоко. У окна намело сугроб.

Осторожно ступая, я обогнул Марину и вышел в коридор.

Снова этот звук. Прямо из соседнего кабинета…

Подняв автомат, я двинулся по трухлявому ковру.

Заглянув в дверной проем, увидел кучу пепла посреди комнаты, окно, сугроб, а слева, в углу, — что-то длинное, черное, похожее на сверток. Сверток пошевелился. Держа автомат наизготовку, я приблизился.

На полу лежала старуха: седые космы разметались вокруг головы, глаза ввалились, кожа высохла.

Рот, напоминающий пещеру, дрогнул, искривился; за хрипами и стонами я расслышал:

— Пить.

Этот игрок проиграл. Ему не уберечь свою Теплую Птицу. Приученный за последние дни к состраданию, я поднял автомат, собираясь прекратить муки старухи.

— Только попробуй.

Я обернулся: Марина. В ее глазах полыхали зеленые огоньки. Она подошла вплотную, и вдруг, коротко размахнувшись, ударила меня по щеке. Я перехватил руку, до хруста сжал: зверь взвился на дыбы. Марина не поморщилась, ровно и твердо глядя на меня. Из ее глаз исходила сила, — и испуганный зверь спрятался в Джунглях. Я отпустил ее руку.

— Скотина, — негромко сказала девушка, растирая запястье.

Она присела на корточки перед старухой, погладила седые волосы.

— Пи-ить.

— Я хотел пристрелить ее, чтоб не мучилась, — пробормотал я: щека горела.

— Принеси воды.

Вернувшись в кабинет, я развел костер и стал растапливать снег. Мне было досадно, что причинил Марине боль и, вместе с тем, почему-то приятно. Казалось: минуту назад я что-то доказал ей, хотя что именно, не знал.

Вода в шлеме-котелке забурлила.

Марина все так же сидела над старухой, поглаживала похожую на корень старого дерева руку:

— Не надо бояться — это совсем не больно, — шептала девушка. — Глаза закроются — и все.

Старуха, похоже, слушала, приоткрыв покрытые пленкой глаза.

— Принес воду?

Я подал шлем.

— Еще горячее не мог? Подай, что ли, снега.

Растворив свежий снег в кипятке, Марина принялась аккуратно смачивать рот старухи, та зашлепала губами.

— Пей, мама, пей.

Мама?

Марина поила старуху, придерживая ее голову рукой.

«Опять заставит хоронить», — пришло в голову, но раздражения я не почувствовал. Ну, заставит, да, она такая…

Тем временем со старухой начало происходить то, что должно: Теплая Птица оставляла ее. Дыхание участилось, руки-ноги мелко дрожали.

Потом вдруг грудь старухи, прикрытая тряпьем, поднялась и стала медленно опускаться. Из открытого рта шумно и долго выходил воздух, казалось, что сейчас она вздохнет и поднимется, но, сделав несколько судорожных движений, старуха замерла.

Марина поднялась. Я подумал — сейчас заговорит о похоронах, но девушка молчала, грустно глядя перед собой.

— Андрей, еще раз позволишь себе подобное, — произнесла она, так и не взглянув на меня, — я уйду.

И снова мне стало не по себе:

— Я не хотел хватать тебя за руку…