Олег Верещагин - Песня горна Страница 8

Отец был во дворе. Он сидел на ступеньках – и мама обрабатывала ему лицо, ожоги на лбу и щеке. Увидев сына, Борис Игоревич кивнул; Валерия Вадимовна, занятая делом, на мальчишку внимания не обратила. Денис подошёл и сел возле отца. Помолчал, потом спросил тихо:

– Что же теперь делать, пап?

– Теперь? – Борис Игоревич вдруг хмыкнул весело. – Теперь… теперь слушай, – и неожиданно прочёл:

– Монтёры!

Вот вам разорённая страна.

У вас в сумке – два гвоздя и кирпич.

Имея это – постройте город!.. Я не помню, чьи это стихи, но именно этим мы и займёмся, Дениска.

Если честно, Денис не понял отца.

Глава 2

Поступь империи

22 сентября было обычным пасмурным днём. Тучи так и не расходились, и настроение царило далеко не праздничное. Во-первых, потому что считалось хорошей приметой, если в этот день солнце всё-таки есть. А во-вторых – потому что посёлок всё ещё продолжал считать потери.

Погибших во время пожара было не так уж и много, всего несколько человек. (Очень сильные ожоги рук получил Аркадий Тимофеевич – градоначальнику пришлось в какой-то момент тушить огонь вместе со всеми.) Но вот сгоревшие дома – это было хуже. Намного хуже. Погорельцев размещали, где могли. К Третьяковым временно перебрались Васюнины и Минаевы, отчего в большом доме стало довольно тесно… А самым часто задаваемым вопросом стало: «Как дальше-то жить?!» Казачьи патрули переловили в окрестностях немало уйгуров, но те ничего не могли объяснить внятно и связно, и трясти их было бесполезно: приступ он и есть приступ, толком никто ничего не помнил и не понимал.

«Энергия» демонстративно выделила погорельцам кое-какие суммы, причём намекнула: раньше бы выделили больше, но финансовые дела на шахтах идут плоховато, если с кого и спрашивать – то с новой власти… У многих начали опускаться руки, особенно у тех, кто затеял какое-то дело и разом всё потерял – а таких было много. По посёлку поползли шепотки и слухи; лобановский кооператив «Дружба» лишился разом пятой части своих членов, и, не будь Тимофей Ильич таким решительным и крутым человеком, неизвестно, чем бы вообще всё закончилось. Помогли также боны поселкового фонда. И всё равно в воздухе ощущалось гнетущее напряжение…

Этим утром за столом (за которым было страшно тесно) Денис решился.

– Может, не надо на сегодня нашей программы, па? – хмуро спросил он, толкая по опустевщей тарелке вилкой кусочек хлеба. – Мы горе никак не разгребём, а тут ещё… напоминание.

На Третьякова-младшего обернулись разом все, и он почувствовал себя неудобно ещё до того, как Третьяков-старший ответил.

– Надо, – неожиданно резко, почти приказным тоном, возразил отец. – Как раз надо. Очень надо. И вообще, – он вдруг улыбнулся и подмигнул, – это что за настроение? У вас программа, а у нас кое-какой сюрприз…

– Какой, Борис Игоревич?! – тут же высунулся двенадцатилетний Петька Минаев. Его отец кашлянул и пристукнул среднего по затылку. Потом смутился и обратился к Валерии Вадимовне, которая уже собиралась вставать – точнее, вскакивать – из-за стола:

– Валерия, значит, Вадимовна, а что там медицина насчёт подзатыльников это самое?

– Вылепил, – вздохнула его жена. – Сидел бы молчал да жевал поскорей, на работу опоздаешь.

– Так выходной сегодня… – начал было Минаев-старший, но жена непоколебимо его отбрила:

– Тем более в школу на праздник пойдём, а у тебя щетина не кошена по всему облику.

– Почему, вопрос насчёт подзатыльников интересный… – протянула между тем Валерия Вадимовна и отпустила лёгкого леща Денису.

– За что-о-о-о?! – возмущённо взвыл тот. – Пааааа!!! Кто в этом доме старший?!

– М? – Борис Игоревич сделал вид, что очень занят завтраком.

– Хлеб доешь и не балуйся им, – невозмутимо ответила мать под затаённое хихиканье остальной кучки разновозрастных детей за столом и улыбки взрослых.

– Ты роняешь мой авторитет перед младшими товарищами… – уныло произнес Денис, подбирая хлебом остатки подливки от свиной поджарки и отправляя его в рот. Про себя он отметил, что маме нравится вся эта орда. И подумал печально: жаль, что у меня не будет брата или сестры. Поднял глаза, встретился взглядом со взглядом Олега – немного встревоженным – и улыбнулся.

Кстати, а что у отца за сюрприз-то?.. Он так задумался над этим, что вынужден был бегом догонять остальных, когда они уже вышли из дома и шагали по улице к школе – уроков нет, но кружки, секции и цеха работают, а уж к празднику нужно готовиться в последние часы как можно усиленней, всегда вылезают кучи недоделок. Презик проводил бегущего Дениса укоризненным взглядом: с ума сошёл, что ли, разве можно так носиться, это ж для здоровья вредно… Пёс вздохнул и отправился к соседскому забору, за которым его тихо ждал Никитка. Тот, впрочем, последнее время тоже вёл себя как-то странно – больше не пролезал через забор, только руки просовывал, чтобы приласкать Презика, а ещё часто потихоньку плакал… Пёс не мог понять, что к чему…

…Денис больше всего боялся, что кто-нибудь уйдёт из пионеров. Но вместо этого обнаружил, что авторитет отряда взлетел на буквально грандиозную высоту. История о том, как десяток мальчишек остановил и повернул орду погромщиков, попала не только в местную, но и в центральные газеты, и даже в имперские – более того, Третьяковым позвонили из редакции «Пионера», и весёлый молодой голос уговорился с вызванным к трубке Денисом, что в конце этой осени «к вам подъедет человек и всё напишет про вас! Салют, брат по оружию!» Все видели и то, как пионеры сражались с огнём и как помогали погорельцам (Денис, да и вообще никто не отдавал на это никаких распоряжений – всё получилось само собой). В общем, когда утром 22-го вся компания нынешних обитателей дома Третьяковых во главе с Денисом пришла в школу, то обнаружила возле «пионерской» её части почти четыре десятка мальчишек и девчонок из самых разных семей – сосредоточенных, даже немного возвышенных (насколько это слово вообще могло употребляться по отношению к детям из Седьмого Горного), по мере возможностей «парадно» одетых и явно ожидающих Дениса. Увидев его вся эта орава – иначе пока что определить было трудно – поднялась и даже судорожно приняла подобие строя. Все они напряжённо молчали, пока кто-то из-за спин остальных – и поэтому более-менее смело – не объявил:

– А мы это… хотим тоже… в пионеры записаться…

Денис чего-то такого ожидал ещё издалека, как только увидел эту компанию. Поэтому сохранил внешнее спокойствие – а про себя буквально возликовал. А вот кое-кто другой молчать не стал…

– К нам попасть непросто, – важно объявил Алька Васюнин, гордо поправляя на рыжих лохмах форменный берет. Но поразить вероятных кандидатов описанием сложностей процедур вступления он не успел – сестра сердито у него поинтересовалась:

– Тебе вот такую чушь говорили, когда ты вступал?

А Петька Минаев добавил мечтательно:

– Помнится, год назад кто-то полез в сад к Амирычу. И прибежал домой весь в слезах и соплях, с голым задом, да ещё и солёным… Васюнь, так оно было или нет?

– Это была классовая борьба, – слегка смутился Алька под напором старших. Но топорщить локти и вставать на цыпочки перестал.

Денис между тем оглядел ребят и девчонок напротив. Посчитал взглядом – двадцать три пацана, одиннадцать девчонок. И доброжелательно обратился сразу ко всем:

– Сегодня праздник, вы ведь знаете? – Кивки, бормотание. – После праздника приходите на это самое место. Мы с вами немного поговорим, и там решите точно – вступать или нет. Сразу после праздника. Кто не придёт – значит передумал, ничего страшного. Но я буду тут ждать.

Больше Денис ничего говорить не стал, только кивнул сразу всем и направился в школу…

…Здание готовили к празднику с позавчерашнего дня. На входе располагался контроль под руководством Пашки Бойцова – превентивная мера против пьяных, которых было велено не только не пускать, но и фотографировать, для чего пост вооружили одним из двух новеньких отрядных «Зенитов». (Пьяные у Дениса вообще вызывали самое большое отвращение и даже злость, особенно его бесили рассказы про «тяжкую жизнь» и про «русскую народную традицию». По мнению мальчишки, если у тебя жизнь тяжкая – не стоит её добавочно отягощать, а традиции пить у русского народа не было никогда. Даже когда в определённые исторические периоды у некоторых властей появлялась традиция его спаивать.) В самом же здании Денис первым делом нашёл Ишимова.

– Сделал?! – прошептал Денис Генке, даже в угол слегка оттеснив его. Генка кивнул, заулыбался и показал сразу два отставленных вверх больших пальца. Потом погрустнел:

– Сделал… Только смотреть и слушать очень страшно. Правда.

– Ну что ж страшно… – Денис поправил берет. – Куда деваться… Ладно! – Он хлопнул Генку по плечу. – Значит, это всё на тебе. Сценарий держи на коленке, чтобы всё момент в момент.