Война Кланов. Медведь 2 - Алексей Калинин Страница 8

Когда приземляюсь, то слышу четыре коротких свистка, почти слившихся в один и замечаю, как рухнул перевертень рядом с баритоном. Словно из него разом выдернули позвоночник. Бывший «Джеймс Бонд» прыгает к охотнице. Чуть поодаль ломают друг друга берендеи. Всю картину я успеваю увидеть за одну секунду и еле уворачиваюсь от второго прыжка перевертня.

Его острые когти всё же раскраивают кожу над ребрами, боль приходит чуть позже, притупленная и нудящая. Будь я в человеческом обличье, то давно бы катался по земле, прижимая ладони к телу, а сейчас не до этого.

Я бью перевертня по загривку и тот зарывается мордой в низкие елочки мха. Торопясь закрепить успех, прыгаю на широкую спину, что покрыта бугристыми валиками мускулов, но эта тварь изворачивается и встречает сдвоенным ударом ног.

Густой куст орешника останавливает недолгий полет, за который успел увидеть, как охотница сражается с «Джеймсом Бондом». Их бой напоминает тщательно отрепетированную сцену из кинофильма, где каскадеры настолько хорошо знают друг друга, что не позволят упасть волоску с головы напарника. Движения перетекают из одного в другое, они больше похожи на клубок змей, где гибкие тела заменяли руки, лапы, ноги. Сверкают в свете луны медные иглы, но ни одной раны не видно ни у охотницы, ни у перевертня.

Мой противник вновь кидается вперед. Я не успеваю вытащить лапу из цепких ореховых прутьев, и мы катимся по земле, ломая кусты и взрывая дерн. Перевертень оказывается сверху, и кувалда несколько раз опускается на мою морду.

Вспышки боли следуют настолько ярко, словно я жую горящие петарды, а они взрываются одна за другой. Я пытаюсь увернуться, смахнуть с себя прижавший пресс, но эта тварь оказывается изворотливой и умелой. Удары продолжают сыпаться как горох из худого мешка.

Из-за одного удачного удара лопается кожа на лбу, и кровавые лоскуты лезут в глаза, закрывают серого противника. Я бью в ответ, но мои удары пролетают мимо – тварь успевает отдернуть голову.

 Словно прокачивая пресс, у меня получается сесть и обхватить лапами стальное тело. Перевертень рычит, а на мои плечи и голову обрушивается целый град ударов. Я не отпускаю, сжимаю вертлявое тело. Он пускает в ход клыки, и по моему телу струйками льется теплая жидкость. Плечи горят ярким пламенем, рваные раны словно посыпали солью, но я не отпускаю.

Александр рассказывал, как его заманили в ловушку перевертни, и один чуть не раздавил в смертельных объятиях, пришла пора и дьявольским созданиям отведать собственной кухни. Сдавливаю. Я слышу, как под моим напором трещат ребра, как затрудняется дыхание у серой твари. Лапы плющат с растущей силой, раны придают ярости.

– Пусти-и-и! – раздается скулеж сверху, удары становятся слабее. – Умоляю! У меня маленький сы-ы-ын!

Я чуть не разжал лапы от удивления – это создание собирается давить на жалость?

Он без сомнения убил бы меня, а теперь молит о пощаде?

Я крепче смыкаю объятие и чувствую, как под лапищами расходятся позвонки. Ещё немного дожать.

В какой-то миг серо тело обмякает, слышится громкий хруст, и перевертень откидывается назад, больше похожий на переломленную пополам игрушку. Я отбрасываю его и падаю рядом, судорожно хватая воздух.

Шерсть, клыки, когти – всё втягивается в серое тело – передо мной лежит окровавленный человек. Совсем недавно он был похож на модель, сошедшую с картинки модного журнала, а теперь походит на жертву маньяка. Маньяком был я, и кровь на теле мужчины тоже моя.

Я слышу щелчки, будто ногтями давят неосторожную вошь – у перевертня встают на место кости! Ещё немного и он будет в порядке, а я больше похож на разбитое корыто из пушкинской сказки. Нельзя дать восстановиться перевертню, и я подползаю к нему.

– Отпусти-и, – шепчут губы. Недавно горящие глаза приобретают зеленовато-серый оттенок и наполняются слезами.

Я отворачиваюсь, чтобы не смотреть. Лапы сами нащупали круглый голяш головы, я вспоминаю Вячеслава и его движения, когда с вагона упала мешковатая фигура. Хруст позвонков и легкое чмоканье возвещают о смерти перевертня. Я откидываю в сторону голову своего первого убитого врага. Она катится по мху и ударяется в корень большой сосны.

Луна заливает наше место битвы мистическим светом. Белеет обнаженное мужское тело, по нему кляксами расплескались лужицы крови, из лохмотьев на шее цвиркает небольшая темная струйка. На широких смятых листьях папоротника блестят красные капли, кусты черники тоже темнеют чем-то влажным. Металлический запах крови затмевает даже ароматы сосны. Довершающим штрихом является лежащая голова. Глаза стеклянно упираются в меня.

Внутри пробежал холодок, захотелось спрятаться и не вылезать, пока всё не закончится. Захотелось перекинуться в человека и оказаться в теплой постели, под тяжелым спасительным одеялом, но я не выпускаю из головы образ черного перевертня. Рано! За кустами слышатся хлесткие удары и скулеж.

Я пробую встать на колени, вроде бы получается, хотя и не с первого раза. Адреналин схватки понемногу выходит из тела. Плечи и шея горят так, точно на них опустили раскаленные прутья арматуры и возят рифлеными стержнями из стороны в сторону. На карачках я выпадаю из кустов на полянку.

Охотница и «Джеймс Бонд» всё также плетут свой причудливый танец. Танец смерти. Два берендея катаются по земле бурым рычащим клубком, их путь по траве отмечается широкой полосой. Они справятся и без меня, а вот охотнице следовало помочь. Лапы дрожат, земля кружится перед глазами, но я начинаю подползать к сражающейся паре.

Третий перевертень лежит поодаль, блестящими шляпками торчат иглы – в глазницах, посреди лба и из груди. Так вот что за свист я слышал, молодец охотница! Одним махом убрала врага и уравняла шансы. Вот для чего она раскладывала иглы по руке – чтобы удобнее метнуть.

Два метра, один… и я впиваюсь зубами в волосатую ногу перевертня, теплая кровь скользнула на язык. «Джеймс Бонд» взрыкивает и в мою грудь врезается таран из исторических фильмов, каким выносили дубовые ворота. Я отлетаю на добрый десяток метров и уже не могу подняться.

Лапы подгибаются, образ черного перевертня уходит из сознания. Я чувствую, что превращаюсь обратно в человека. Тело воет от нахлынувшей боли, корчится на иголках и колючих шишках, под нижнее правое ребро вонзается острый зубчик сломанной ветки.

 Однако я смог отвлечь перевертня от охотницы! Тете Маше хватило времени, чтобы нанести несколько быстрых ударов. Она присаживается под лапой и вонзает