Помраченный Свет - Антон Юрьевич Ханыгин Страница 8

им истории прошлого, объяснял устройство мира и учил всему, что знал сам. Этот сонзера все еще верил, что темный род не обречен на вечное рабское существование, поэтому прикладывал все усилия, чтобы будущие поколения порождений Тьмы не утратили цивилизованный облик, не разорвали связь с великим прошлым и не забыли, кто они есть на самом деле.

Киатор жил недалеко от дома одержимого, но путь к нему пролегал через самые темные и грязные переулки. Поэтому Ахина не слишком удивила встреча с каким-то молодым сонзера, валяющимся в вонючей луже с пеной у рта, и силгримом, который сначала пытался привести товарища в чувство, а потом достал заточку, вскрыл вену бьющемуся в конвульсиях наркоману и присосался к ране, жадно глотая густую черную кровь. Обычная судьба тех, кто умудрялся раздобыть дурманящее зелье.

Ахин постучался в дверь небольшой лачуги на окраине квартала и вошел. Киатор сидел у очага и писал что-то в книге, сшитой из нескольких тетрадей.

— Есть хочешь? — спросил сонзера, даже не взглянув на гостя.

В котелке на огне кипело жидкое варево. Выглядело аппетитно, но лучше не знать, из чего оно приготовлено.

«Опять забыл», — только сейчас понял юноша. Еще один сомнительный плюс одержимости — отсутствие чувства голода. Однако это вовсе не означало, что можно обойтись совсем без еды.

— Нет, я поужинал.

Ахин сел напротив старика и стал ждать. Перевернув страницу книги, Киатор написал еще несколько строк, неторопливо перечитал их и отложил перо в сторону.

— Врешь ведь.

— Вру, — согласился одержимый. — Просто я не хочу есть.

— Ты никогда не хочешь есть. Помирать теперь из-за этого, что ли?

Спорить с пожилым сонзера бессмысленно, оба прекрасно знали, чем все закончится. Молча поднявшись, юноша достал с полки две почерневшие тарелки и вернулся на место, протянув посуду Киатору. Старик снял котелок с огня, разлил похлебку и принялся за еду.

«Сам, небось, первый раз за день ест», — подумал Ахин, но все же присоединился к скромной трапезе, чтобы не обидеть его.

Ели тоже молча. Одержимый справился быстрее и теперь сидел, меланхолично разглядывая обстановку жилища. Киатора очень уважали в «приличных» кругах Темного квартала, но жил названный отец Ахина ничуть не лучше других. И хотя сам он давно уже не работал, но каким-то образом умудрялся помогать тем, кто заслуживал его помощи и нуждался в ней.

— Что с камзолом, почему от него несет какой-то кислятиной? — проворчал Киатор, отложив опустевшую тарелку.

Ахин поднял одежду, которую машинально положил рядом с собой, и бросил ее на лавку к входной двери.

— Немного испачкался по дороге домой.

«Опять врешь», — читалось в пронзительном взгляде старика, но Киатор промолчал.

— Вот, — Ахин достал серебряную монету и положил перед сонзера. — Ты знаешь, как использовать деньги с большей пользой.

— Украл?

— Можно сказать, что заработал.

— Тогда эта монета принадлежит тебе.

— Кому-то она нужнее, чем мне, — вздохнул юноша. — Я и так неплохо устроился. Благодаря тебе. И быть может, так ты сможешь помочь кому-то еще.

Киатор кивнул, и серебряная монета исчезла в серой морщинистой руке. Все это время старик внимательно смотрел на одержимого, словно пытался оценить его для какого-то важного дела. Но какие важные дела могут быть у рабов?

— У тебя кровь на волосах, — насторожился Киатор. — Твоя?

«Об этом тоже забыл… И в таком-то виде я шел по городу, стараясь не привлекать лишнего внимания?» — печально усмехнулся Ахин.

Беспокойство сонзера вполне оправданно — если кровь принадлежала созданию Света, то это сулило большие неприятности как преступнику, так и тем, кто его укрывал.

— Моя, — ответил юноша. — Меня Элеро ударила чернильницей. Уголком попала. Чуть не убила.

— Потерял сознание?

Киатор знал о загадочной способности одержимого, однако даже он не мог объяснить ее суть и как-то помочь воспитаннику. Все-таки гибель сущности Тьмы и Катаклизм унесли слишком много жизней темных существ, а вместе с ними исчезли и бесценные знания.

— Да, — подтвердил Ахин и зачем-то перешел на шепот: — Я вошел в коридор к чужим мыслям.

— Рядом были создания Света. Ты не совершил какую-нибудь глупость? — строго поинтересовался Киатор. — Если тебя заподозрят в наличии действующих темных сил, то…

— Казнят. Как минимум. Нет, я был осторожен. Ничего не случилось. Ну, почти.

— Почти? Что ты натворил?

«Зря я это сказал», — одержимый почувствовал себя неуютно под обеспокоенным взглядом Киатора, но умолчать о произошедшем уже не мог.

— Я заглянул в сознание феи, а потом меня затянуло внутрь. Там было очень светло, но кое-где пролегали тени порока. И я каким-то образом смог показать Элеро величину ее алчности, быть может, даже акцентировал на ней внимание. Я чувствовал, что хозяйка испытывала очень неприятные ощущения, как будто она сама себя пристыдила.

— Она точно не заподозрила тебя?

— Я лежал перед ней без сознания в луже собственной крови, — пожал плечами одержимый. — А потом Элеро дала мне серебряную монету. Наверное, так она хотела доказать себе, что на самом деле не такая уж жадная, как ей «показалось». Нет, думаю, фея меня ни в чем не заподозрила.

— Надо быть осторожнее. Не забывай — ты не в состоянии контролировать свои силы, ты не понимаешь их природу и не знаешь, к чему они могут привести. А создания Света априори сильнее тебя, и если они поймут, что в их временном умопомрачении виноват темный дух, то легко избавятся от наваждения, а тебя…

— Казнят.

— Именно, — Киатор огорченно покачал головой. — Я не для этого растил тебя. Еще раз прошу, будь осторожен.

Отчего-то внутри Ахина вспыхнула злоба, но злился он не на старика, не на Элеро и даже не на себя. Он злился на весь этот проклятый несправедливый мир.

— А для чего?! — выкрикнул одержимый. — Для чего ты меня растил? Для чего я родился, для чего во мне слились сущности человека и темного духа, для чего мне эта сила, если я даже не могу ей управлять?! Что мне делать? Я ведь имею какую-то… что-то… Это ведь важно! Это должно быть важным! Я способен на… не знаю… на поступок! Но никак! Это как богатство, которое я не имею права тратить. Оно просто у меня есть. Но оно не должно просто быть! Оно для чего-то. Так для чего?.. Я не верю в свое бессилие и все равно остаюсь ничтожеством!

Он согнулся пополам, уткнувшись лицом в колени. Ему давно уже стоило бы сломаться, оставить малейшую надежду на лучшую жизнь и иллюзии о равенстве, но юноша почему-то был уверен, что когда-нибудь справедливость восторжествует.

Создания Света не должны так относиться к побежденным, ведь темные вовсе не