Александр Ищук - Спецгруппа «Нечисть» Страница 8

У морпехов с танкистами (впрочем, как и с остальными) отношения и так отвратительные, а тут «трактористы» обидели их любимых «боевых попов». «Ангелы возмездия» немедленно выдвинулись в расположение танкистов. К счастью, массового побоища удалось избежать: через три минуты после «начала боевых действий в тылу противника» на место «крестового похода» прибыл главный архангел морпехов, ум, честь и совесть, Хранитель и Ревнитель Веры, наместник Бога на земле и главный Инквизитор по совместительству, полковник Комарницкий.

Не став отделять зерна от плевел, полковник начал лупить всех, кто попадался ему на пути. Через минуту враждующие стороны трусливо бежали с поля боя. Проведя оперативно-следственные действия с пленными бойцами, полковник моментально вник в ситуацию, поймал обоих «пострадавших за веру» и, пользуясь тем, что он Хранитель и Ревнитель, наместник и главный Инквизитор, отметелил обоих попов прямо у штаба танкистов. От того же штаба сердобольные танкисты увезли пострадавших в госпиталь, где Алексию вправили сломанный Комарницким нос, зашили порез на лице Арсланбекова и наложили гипс на поврежденную Комарницким же руку.

Сказать, что мы ржали над рассказом попов, — значит не сказать ничего. Мы катались от смеха. Но передо мной встала другая проблема: напоив попов, я мог нарваться на гнев Комарницкого. А ему будет трижды наплевать, что я офицер, разведчик и вообще из другого рода войск. Порвет и как звать не спросит. А габариты и уровень подготовки полковника наталкивали на мысль о нарушении слова, данного Алексию утром.

— Санек, — все еще смеясь, ко мне подошел Марсель, — к гадалке не ходи, у морпехов и сейчас идет следствие, суд и казнь!

— Это с гарантией. Только следствие и суды давно закончены. Там сейчас репрессии полным ходом идут, — задумчиво ответил я. — Не завидую я офицерам морпехов. Комарницкий о рядовых руки теперь марать не будет. Он их командиров, которые «допустили», пытать начнет.

— Так что с «компрессом»? — заискивающе поинтересовался Алексий.

— Батюшка, я не против налить тебе, но уж лучше я спрошу разрешения твоего командира…

— Отлучу… — пригрозил тот, понимая, что, скорее всего, я получу запрет от Комарницкого.

— Отлучение, батюшка, я переживу. А разборок с вашим полканом — навряд ли. Не говоря уже об испорченных с ним отношениях. Я тебя, конечно, уважаю, но не настолько, чтобы конфликтовать из-за тебя с Комарницким. Петюня, — позвал я нашего радиста, — дай мне морпехов.

— Комарницкого нет, — скоро ответил мне радист, — говорят, вышел куда-то.

— А кто есть?

— Подполковник Кравченко.

— Ну, давай его.

— Здравия желаю, Остап Кондратьевич, — начал я в трубку. На заднем фоне слышался разъяренный рев Комарницкого.

— Привет, разведка, — с усмешкой ответил он, — чего тревожишь? Чего от дел отвлекаешь?

— Да у меня тут неразрешимый вопрос этико-теологического характера…

— Какого характера? — не понял Кравченко. — Шура, не полощи мозги. Я академиев не кончал, говори прямо.

— Я насчет драки с танкистами…

— О! Ты только узнал?! Медленно работаешь, разведка! — Задумался и осторожно спросил: — А что драка? Неужто и твои под замес попали? Быть не может! Дураков у тебя нет. Так, что случилось?

— Сегодня днем, еще до драки, я пообещал одному набожному индивидууму, что накапаю ему чуток спиртика. А сейчас, в свете произошедших событий, нахожусь в затруднительном положении, ибо: с одной стороны — слово дал, а с другой — опасаюсь гнева твоего командира.

— Что ты мелешь? — опять не понял Кравченко. — Какой, в пень, набожный индивидуум… Ты про Алексия, что ли?

— Про него, страстотерпца!

— Так эта плесень морская выжила и к тебе прибежала?

— Прибежала.

— И второй малахольный с ним?

— С ним.

— И, говоришь, спирта ему обещал?

— Обещал.

Кравченко задумчиво загудел в трубку.

— Вот что, Саша. Если эти два лаперуза моченых появятся на глаза Барину до того, как он остынет, боюсь, он их не в больничку, а в морг отправит. Так что пусть они у тебя отлежатся. Поэтому слушай приказ: напоить обоих бакланов до отключки. Чтобы всю ночь, аки агнцы Божьи, храпели и приключений не искали. И так сегодня из борделя звонили. Денег они должны остались. Поэтому слово офицера приказываю держать, а Барину я скажу, что ты их «во спасение» напоил. Он тебе еще спасибо потом скажет. Вопросы есть?

— Вопросов нет.

— Вот и умничка. Конец связи.

— Ну что, защитники Веры, Царя и Отечества, — обратился я к притихшим попам. — Кравченко дал добро. Микола, выдай им закусить и литр спирта.

— А не многовато будет? — поинтересовался крохобор Микола.

— Нормально, пусть помнят нашу доброту!

Еще минут пять бойцы отдирали от меня попов, желающих меня обнять и расцеловать. Наконец попов, размазывающих по щекам слезы счастья, утащили на кухню, попутно предупредив, чтобы были тише воды, ниже травы, а я пошел к Зимину думу думать.

3

Штаб встретил меня нездоровой суетой. Несмотря на вечер, все были на местах и изображали бурную деятельность.

— Проверка приехала? — спросил я у первого попавшегося офицера.

— Хуже, — ответил тот.

— А что может быть хуже проверки? — удивился я.

— Ивлев! — испуганным шепотом выкрикнул тот и поспешил по своим делам.

Я ухмыльнулся и продолжил движение. Ивлев — это не страшно. Ивлев — это хорошо! Ивлев — это решение многих сложнейших задач. Жаль, что штабные этого не понимают. Не понимают и боятся генерал-майора. До дрожи в коленках и поноса. Хотя, чего его бояться?!

— Я тебя повешу, дуболома, — раздался из-за двери Зимина крик Ивлева. — Тебе, скотина, кто дал право распоряжаться моими людьми?!!

— Кого он там третирует? — поинтересовался я у присутствующего Зимина.

— Полковника Жеребенкова, — ответил Зимин, сидящий на месте дежурного офицера. Самого дежурного не наблюдалось. Зимин сидел, закинув ноги на стол, и со счастливым видом курил здоровенную сигару.

— А кто такой Жеребенков? — поинтересовался я.

— Саша, ну ты совсем… — улыбнулся Зимин. — Большой начальник, спустился с Олимпа, чтобы лично сообщить тебе… Да, да, тебе, — полковник ткнул сигарой в мою сторону, — приказ «партии и правительства». А ты даже не удосужился узнать его фамилию!

— Петрович, — не понял я, — так Конь — это и есть Жеребенков?!

— Да, — заржал Зимин, — а ты не знал?!

— Так мне на кой? Меньше знаешь — крепче спишь. А «нукеры» его где?

— За тобой сидят, — еще громче заржал Зимин.