Роман Злотников - И пришел многоликий... Страница 8

К полудню терпение брата Томила окончательно исчерпалось. Он подошел к компьютеру, посмотрел на синюю полосу графика обработки, едва перевалившую за половину, и раздраженно хлопнул по клавише остановки. Но подобное настроение отнюдь не шло на пользу делу, поэтому, прежде чем сесть за просмотр результатов поиска, брат Томил опустился на колени и прочитал «Те Deum». Это, как обычно, позволило ему успокоиться, и за монитор он сел в рабочем настроении.

Спустя сорок минут брат Томил отодвинулся от монитора и крепко задумался, откинувшись на спинку кресла. Поисковые роботы сумели накопать не очень много, да и большинство того, что они накопали, было всего лишь ссылками на публикации открытой прессы. А в остальном никаких следов. И это было очень странно. Как будто аббат действительно был простым провинциальным священником, существующим только на установленную ему церковным советом скромную долю доходов провинциального, аббатства.

Программа не обнаружила никаких следов его сношений с другими иерархами, за исключением чисто казенной переписки, никаких трат, проливающих свет на его наклонности и увлечения. Даже писем о вспомоществовании от имени аббатства рассылалось крайне мало. Не было и намека на то, по какой причине столь затратный проект провинциального аббата внезапно получил такую поддержку, что кардинал Макгуин вынужден был согласиться принять на себя его финансирование. А все странности, имеющиеся в этом деле, все намеки брата Лайонса и весь немалый опыт самого брата Томила наталкивали на вывод, что поддержка кардиналом этого проекта стала для него результатом неудачи в какой-то сложной многоходовой интриге. И эта же интрига неким образом связала статус кардинала с успехом данного проекта. А сейчас кардинал прилагал невероятные усилия, чтобы выпутаться из сложившейся ситуации. Все это было не очень приятно, поскольку брат Томил не страдал грехом, именуемым гордыня, и старался держаться подальше от хитросплетений политики высших иерархов. Хотя то, что для столь щекотливого поручения избрали именно его, немного льстило его самолюбию. Но больше всего во всем этом деле брату Томилу не нравились две вещи. Во-первых, он совершенно не понимал, почему его преосвященство позволил себе связаться с коптом? И во-вторых, на кой черт это все самому аббату? Но брат Томил уже давно привык, что ему, как, впрочем, и любому другому чиновнику такого ранга, жизнь, как правило, подкидывает задачки, условия которых нравятся крайне редко. И потому он, как обычно, вооружился смирением и верой и принялся за дело, что и привело его сегодня на борт «Дара Иисуса»…

Капитан корабля, аббат Самуил, встретил их в шлюзовой. Он и брат Томил знали друг друга довольно давно и столь же давно друг друга недолюбливали. То, что предстояло совершить путешествие на корабле, капитаном которого был аббат Самуил, только усугубляло недовольство брата Томила. Он считал аббата Самуила неотесанным чурбаном и прямолинейным тупицей, которому не место в клире, а сам аббат не раз заявлял кардиналу Макгуину, у которого ходил в любимцах, что не понимает, как тот может терпеть рядом с собой такую изнеженную и слащавую крысу, «как этот Томил». «Доброжелатели» донесли до ушей брата Томила большую часть ответов кардинала, сопровождаемую хохотом, вырывающимся из его луженой глотки, но, как бы там ни было, брат Томил по-прежнему оставался в штате военной епархии.

Аббат Самуил бросил на прибывших оценивающий взгляд, мельком скользнув глазами по кислой физиономии брата Томила и задержавшись на остальных, а затем склонил голову в коротком поклоне, в котором явно сквозила нотка пренебрежения.

— Я — настоятель и капитан этого корабля. Его преосвященство попросил меня подбросить вас до Келеньи и Симарона. Я сделаю это. Только по пути мы зайдем на Таврос. Поэтому до Келеньи вы доберетесь только во вторник.

Брат Томил ахнул. Переговоры с ректорами семи крупнейших университетов Келеньи были назначены на утро понедельника. А все знали, как щепетильны келенийцы в вопросах соблюдения протокола. Тем более ученые подобного ранга. Брату Томилу пришлось приложить гигантские усилия и заручиться поддержкой всех опекунских советов только для того, чтобы хотя бы идея такой совместной встречи не была отвергнута с порога. В принципе, можно было, конечно, ограничиться и двусторонними встречами, но аббат Ноэль тонко заметил, что склонить к участию в проекте столь неординарные личности на совместной встрече будет значительно легче. Вряд ли кто-либо из ректоров сможет спокойно принять возможное единоличное участие конкурента в подобном проекте. Но если они опоздают, то даже о двусторонних встречах можно будет забыть. По-видимому, это хорошо понимал и аббат Ноэль. Он сделал шаг вперед и заговорил:

— Прошу простить меня, брат мой, но это совершенно невозможно. Мы должны прибыть на Келенью не позже раннего утра понедельника.

Аббат Самуил скривил губы в саркастической улыбке:

— Прошу простить МЕНЯ, брат мой (формально аббат Ноэль имел право на такое обращение, поскольку обладал одинаковым статусом с аббатом Самуилом, но вряд ли кто в здравом уме и твердой памяти мог поставить на одну доску захудалого провинциального аббата и капитана боевого корабля-монастыря), но мы пойдем на Келенью только тогда, когда Я это решу. — И он замолчал, насмешливо глядя на аббата Ноэля.

Аббат невозмутимо кивнул, будто и не заметив в тоне капитана нарочитого ерничанья:

— Дело в том, брат мой, что нам совершенно необходимо попасть на Келенью именно в то время, которое я указал. Если мы прибудем позже, наша поездка будет лишена всякого смысла. — Он сделал паузу, устремив на капитана кроткий и ожидающий взгляд. Причем НАСТОЛЬКО кроткий, что брат Томил готов был расценить его как некую изощренную форму издевательства. Но аббат Самуил, по-видимому, этого не понял, поскольку продолжал смотреть на гостя все тем же насмешливым взглядом, в котором к тому же уже вовсю сквозило презрение.

В шлюзовой повисла напряженная тишина. Брат Томил ждал, сколько мог, стараясь максимально оттянуть момент, когда ему самому придется выйти на сцену и столкнуться с аббатом Самуилом, но пауза уже затянулась настолько, что стала просто неприличной. Поэтому он вздохнул и открыл рот, собираясь вмешаться. Но тут копт выдал такое, что еще больше укрепило брата Томила в его предположениях. Аббат огорченно вздохнул и, разведя руками, покаянно произнес:

— Ну что ж, брат мой, в таком случае мы вынуждены отказаться от предложения его преосвященства воспользоваться вашей любезностью и вернуться обратно на Новый Ватикан.