Владимир Стрельников - Переярок Страница 8

— Ну, будем надеяться, что из тебя шурпу не сварят, — врубил первую, я выехал из проулка, и неторопливо поехал по разбитой дороге. Выехав из поселка, повернул к речке, в сторону лодочной станции. Но, заехав за посадку из тополей, остановился. Слез с мотоцикла, и минут десять смотрел в сторону машины наблюдателей. Я их еще в первый день вычислил, они стояли над каналом метрах в трехстах от нашего проулка. Там пригорок, все просматривается, точнее весь проулок просматривается. А вот здесь ничего оттуда не видать до самой речки, и самое главное, поворот в сторону Казахстана не просматривается.

— Нет, тихо. — Подойдя к лодке, я открыл крышку багажного отсека. — Вылезай, Сайорка. Только сначала вещи давай.

Приняв от нее вещи, забросил их в коляску, а лодку отцепил, и вместе с прицепом затолкал в кусты. Сразу не заметят, а если углядят пацаны, то, скорее всего порубят на цветмет. А прицеп разберут на куски, в сельском дворе каждая железяка в тему.

Сел на свое место, подождал, пока сзади на седло усядется девушка. Сайора крепко вцепилась в рукоять, глаза огромные, губы крепко сжаты, сама решительность.

— Ну как, поехали? — я потихоньку выжал сцепление, и щелкнул скоростями. Мотоцикл без прицепа это не мотоцикл с прицепом, по проселку я на нем и джипу смогу мозги основательно покрутить, а на бездорожье тем более.

— Поехали, Леша. Ок йюль! — Сайора подвинулась на сидении, обняла меня со спины руками, и крепко прижалась. — Поехали, пусть беды останутся позади.

25 сентября 2006 года, вторник, шесть часов пятнадцать минут утра.

— Надо же, как проголодались. Хорошо, что я додумалась нам поесть собрать, — Сайорка взяла из чашки на расстеленном полотенце еще одну рыбную котлету. Отпила из крышки термоса горячего кофе, проглотила, и продолжила. — Мы уже четыре часа едем, проехали давно все. Заблудились?

Вокруг была чистая осенняя степь. Только заграждения из колючей проволоки на границе с Казахстаном показывала, что рядом уже другое государство.

— Ну да, похоже, — я прожевал свою котлетину, и взял помидорку, разрезал ее ножом, посолил. — Тут проселков не один десяток, похоже, не на той дороге свернул. Ничего, сейчас вернемся на полсотни километров, до той развилки. Похоже, я не туда завернул. — Повторил я.

И, вытерев руки об кусок ветоши, достал из передка коляски запасную канистру. Бак здорово опустел, нужно долить. И вообще, нужно поосторожнее плутать, тут уже заправки далековато, можно застрять капитально, чего нам только и не хватает.

— Леша, я до кустиков пробегусь, — Сайорка смущенно на меня глянула, и на самом деле побежала к зарослям тамариска, или, по–местному, джингила.

К тому времени, как она подошла, я уже залил бак под пробку, и спрятал канистру, опустевшую примерно наполовину, в багажник под запаской.

Вернувшись назад, к развилке, я повернул на западную. И уже через тридцать километров увидел небольшой поселок, стоящий на оросительном канале. Подъехав к нему, я спросил у пацаненка, пасущего небольшую отарку баранов, не Бурисай ли это. Получив положительный ответ, я спросил где живет Рахимбек Гилязов, на что мне ткнули грязнющим пальцем в дальний конец поселка, и пацаненок, косясь на Сайорку, растолковал про третий с краю дом.

— Рахмат! — поблагодарил я мальчишку, и по пыльной грунтовке поехал вкруг Бурисая. Отъехав от мальчишки, усмехнувшись, сказал Сайоре:

— Сайор, из–за тебя у мальчугана косоглазие развиться может! Будет теперь мечтать о прекрасной пэри.

Сзади фыркнули, и прижались ко мне посильнее. А в ухо шепнули:

— Молодежь должна стремиться к прекрасному! Это наш завуч так говорит.

— Да уж, прекраснее девушки чем ты найти сложно, — остановившись около простых деревянных ворот в дувале из пахсы, согласился я. Слез с мотоцикла, разминая ноги. Подошел к воротам, и постучал в них.

На мой стук вышла очень миловидная женщина лет под сорок, в национальном узбекском костюме. Узбекские женщины вообще с удовольствием носят свою наряды, да и мужики про тюбетейки и халаты не забывают. Халат вообще вещь очень удобная, если серьезно. Для здешних мест сложно лучше придумать.

— Салом аллейкум, — поздоровался с ней я. Сайора повторила за мной. — Скажите пожалуйста, Рахимбек Гилязов здесь живет?

— Да. — Кивнула головой женщина. — Но муж выехал в рейс, приедет завтра. Вы, случайно, не Алексей Иванов? А эту девочку как зовут?

— Да, моя фамилия Иванов. — Кивнул я. — Это Сайора Шакирова.

— Заезжайте, — просто продолжила женщина, открыв ворота. — Мотоцикл ставьте под виноградник, сами проходите в дом.

В доме нас разделили, если можно так сказать. На небольшой застекленной веранде два топчана, отделенных пологом. На топчанах курпачи и подушки, пара простых китайских одеял. Маленький китайский телевизор, что–то бухтящий по–казахски, когда я его включил проверить.

— Ребята, вы как, устроились? — женщина, представившаяся как Гулистан–опа, заглянула на веранду. — Пойдемте, умоетесь, я вас чаем напою, и ложитесь отдыхать. Наверное, всю ночь ехали?

— Да, Гулистан–опа, спасибо, — я вышел во двор, и прошел к колонке, где с удовольствием умылся, смыв с себя дорожную пыль. Сайору хозяйка отвела в небольшую пристройку, где, как я понял, была баня.

Вскоре мы сидели за коротконогим узбекским столиком, поджав под себя ноги, а хозяйка разливала по пиалам горячий зеленый чай. На столе стояли лепешки, тарелка с самсой, пиала с мытой курагой и несколько гроздей винограда на блюде.

— Кушайте, ребята. Мне муж про вас рассказал. Очень жаль твою семью, Сайора. Но все в руках аллаха. — Женщина провела руками по лицу. — Он привел вас в наш дом, он же проведет вас мимо врагов. Ничего не бойтесь, здесь Салиев уже не имеет власти, он не сможет быстро сюда заявиться. Даже если он вас здесь найдет, ему нужно договариваться. А к тому времени вас отсюда увезут. Не знаю куда и кто, правда, но муж сказал, что надежные люди и в надежное место.

Через силу попив чаю, объев гроздь душистого винограда, поблагодарил хозяйку, и вместе с зевающей потихоньку девчонкой пошел на верандочку. И завалился спать на своем топчане, не видя снов. Заснул мгновенно, только голова ухом подушки коснулась. И спал до позднего вечера.

25 сентября 2006 года, вторник, двадцать три часа сорок минут.

— Леша, как ты думаешь, почему это случилось? — Сайора сидела неподалеку от меня, и смотрела на играющих возле электрической лампочки ночных бабочек. — Из–за чего это все? Что мы сделали плохого, что нам такая кара?

— Это не кара. Это несколько сволочей и мерзавцев, которые решили разбогатеть за чужой счет. — Я зло прищурился, и поймал надоедливо зудящего комара. — Вы тут совершенно ни при чем, Сайора. Вы жертвы.

— Ты так думаешь? Но почему, Леша? Почему мы?

— Ваша семья богата. Это знали все. Невелика относительно узбекских обычаев, всего четыре человека. Новый дом, хорошая машина. Ты вот сколько с собой денег взяла? Ты не думай, мне как–то все равно, но для чистоты эксперимента? Пять миллионов сумм? Пятнадцать?

— Около восьми, я не считала. Плюс десять тысяч долларов США и две тысячи евро.

Я присвистнул. По здешним местам на эти деньги таких домов, в котором мы сейчас два–три точно можно купить. Или построить такой домину, как у Сайоры. Восемь миллионов сумов — около семи тысяч долларов, плюс примерно тринадцать — ну да, два–три вполне себе приличных дома. Если мне получится продать свой, то больше десяти тысяч я за него никак не получу, и это еще цены возросли. Годов шесть назад не больше тысячи давали, а еще раньше вообще бросали, и уезжали. Оформление выходило дороже.

— Вот видишь. Ты, наверное, не заметила, но у Ибрагима следы на руках были, от уколов. Он, похоже, на героин подсел. Не удивлюсь, если его подельники тоже. На сколько доз им бы этого хватило?

— А почему Салиев убил дядю? Только за звонок Ибрагиму? — Девушка внимательно посмотрела мне в лицо.

— Не знаю. Могу только предположить. Салиев был уверен, что звонок твоего дяди был причиной налета. Значит, слушал запись.

— Но для чего это было дяде? — Сайора готова была опять разреветься. — Папа, мама, братик. Мы же ничего им плохого не делали, папа даже готов был от бабушкиного дома отказаться в пользу брата.

— Наверное, именно из–за дома. — У Сайоры недавно умерла бабушка в Ташкенте. Как обычно бывает у узбеков, младший сын жил с ней, в ее доме. Ухаживал и помогал. — Он же очень дорог, Сайора. А со смерти твоей бабушки прошло почти полгода. Срок для дележа имущества.

Отвернувшись, Сайора вытерла глаза, и долго смотрела на ночное небо. Небо было потрясающим. Звезды, огромные, яркие, в невероятном количестве и так близко, что кажется — рукой достать можно. Млечный путь вообще светится как новогодняя елка. Невероятно красиво. Невероятно красивая девушка рядышком. Так почему же так печально? Из–за того, что эта девчонка, уже не скрываясь, плачет?