Александр Щёголев - Зона Посещения. Избиение младенцев Страница 8

Он спросил на прощание, что делать, если они уже ушли в Зону? Тогда вам нужно за ними, буднично ответила заказчица. «Не хочу в вас разочаровываться, мое разочарование плохо кончается для людей…»

Знал бы я, что это дело в любом случае плохо кончится, – помчался бы в ночь спасать папу.

Но я спустился вниз, к маме, и стал расспрашивать ее о новостях из «Детского сада».

Глава 3

– Пьеро, зайди к нам, – останавливает меня охранник Жиль, выскочив из караульной комнаты.

– Что-то не в порядке? Вот пропуск…

Я уже положил свой мобильник в лоток под окошком, уже собираюсь миновать турникет.

– Да что пропуск… Ноутбук у меня не включается, – со смущением объясняет он.

Выгребаю из лотка свои вещи. Он вводит меня за бронированную дверь и показывает на комп, который вдруг закапризничал.

Жиль – это начальник караула. Подчиненный его сидит перед окошком и делает вид, что все контролирует, а на самом деле смотрит маленький телевизор, стоящий сбоку на столе. Включен местный канал. В городе тревожно: вчера были похищены семеро детей – все из семей бывших сталкеров. С какой целью? Выкупа не требовали. Репортер строил душераздирающие догадки, типа, число семь не случайно, не иначе кому-то понадобились жертвы для тайного кровавого ритуала. Ночью сожгли дом пастора методистской церкви, известного своими призывами к терпимости, а в особенности лозунгом «Дети сталкеров – тоже дети». Клан «Новый Ирод» развернул перед госсоветом бессрочный палаточный пикет с требованием убрать из города мутантов, на центральной площади митинговали несколько сотен человек. Тех, кто вчера уничтожил энергоподстанцию, разумеется, так и не нашли. Комендатура выражала несогласие с незаконными действиями экстремистов, но вместе с тем напоминала, что в стране демократия и каждый имеет право на мирный протест.

– Активизировались, сволочи, – комментирует Жиль. – Кто ж их всех на нас натравливает?

Пытаюсь включить его старенькую технику. Не запускается, идет постоянная перезагрузка. Жиль смотрит на это дело с тоской:

– Нести в ремонт…

– Без паники, – говорю.

Переворачиваю, открываю снизу крышку, отвинтив один болтик. Специальная крохотная отвертка у меня всегда с собой. Вытаскиваю планку оперативной памяти. Их две, я убираю одну, сгоревшую. Возвращаю крышку на место, включаю ноутбук… Работает.

– Вау! – Жиль в восторге.

– Подождите радоваться, – объясняю ему ситуацию. – Оперативки стало в два раза меньше, значит, производительность снизилась. «Тяжелые» игры, например, не пойдут. Мой совет, купите новую плату и замените.

– Лучше я позову мастера, – хлопает он меня по плечу.

Не люблю панибратства, однако терплю. Иметь в друзьях начальника караула – большое дело.

Второй охранник вдруг поднимает указательный палец: тихо! По телевизору – новость с пылу с жару. В отеле «Метрополь» в своем люксе найдена мертвой некая миссис Рихтер. (На экране роскошный номер, потом – крупно – кровища на ковре. Труп не показывают.) Дама была зарезана. Полиция скрывает подробности, однако, по неофициальным сведениям, характер ран и их количество заставляют думать, что жертву перед смертью пытали. Убийство предположительно произошло ранним утром. Живший в том же номере телохранитель с тяжелой черепно-мозговой травмой находится в коме. Если верить источнику в полиции, уже есть подозреваемый, личность которого пока держится в секрете.

Дальше идет информация про убитую и про ее супруга. Чрезвычайно достойное семейство, тратящее большие средства на благотворительность. Слушать это нет необходимости, и я убираюсь подобру-поздорову.

Мобильник мой они забыли изъять. И первое, что я делаю, – звоню папе.

Трубка у него по-прежнему выключена…

Он ведь не вернулся домой – как ушел вечером, так и пропал. Мама утром отправилась на смену, я через пару часов – следом за ней, но его еще не было. А теперь и мобильник в ауте.

Зря я поперся в Институт, мелькает у меня мысль. Заказ, переданный Сэндвичем, благополучно подождал бы, перебились бы они со своим заказом. Чем время терять, лучше бы отправился на поиски папы, вдруг ему нужна помощь?

Мелькнула мысль и растаяла.

Мама возилась с Пеппи Длинныйчулок, сооружала на ее голове что-то, что могло бы сойти за прическу. Получалось замысловато, но масштабно. Шерсть на плечах и ключицах мутантки была заплетена в короткие тонкие косички – тоже, видать, мамина работа.

– Будешь принцессой, – ворковала она. – Гордая и неприступная.

Девчонка пищала в ответ нечто совершенно неудобопонятное, однако здесь ее отлично понимали:

– Вздор, вздор! А если кто-то будет дразнить и смеяться, значит, просто завидует, так ему и скажи…

Мама была одета в местную униформу: мягкие мокасины, эластичные брюки, не стесняющие движений, пуловер, безрукавка. Такой у них в «Детском саду» дресс-код. Посмотрела на меня и подмигнула:

– Наша маленькая почему-то решила, что она некрасивая. Согласись, Питер, бо́льшую глупость трудно придумать.

Пеппи звали когда-то Джейн, и родители от нее отказались, едва обнаружили, что между пальцами на ногах их чада растут волосы. Это случилось, когда младенцу и года не было. Сейчас Пеппи было пять, и она уже превратилась в законченного зверька рыжей масти. Ребенок сталкера, что вы хотите. Правда, такие «образцы» обычно трансформируются только годам к десяти. В этом смысле она была необычна.

Еще она умела пролезать в любые дырки, в такие узкие, что это казалось волшебством.

На самом деле – никакого волшебства. У крыс, например, голова может уплощаться чуть не в два раза, сильно при этом удлиняясь. Вот и у Пеппи Длинныйчулок, чья костная система почти полностью состояла из суставов, не было сложностей с изменением своей формы. Даже череп у нее был суставным, в случае нужды вытягивался узеньким веретеном. Она, кстати, и была похожа на крысу: гладкий хвост, развитые ноги, вытянутое лицо, бритвенной остроты зубки…

Короче, Пеппи была пока единственным мутантом-зверем со способностями аномала, то есть представляла собой определенную научную ценность. Наверное, потому она вошла в число «образцов», которые мне заказали и чей генетический материал я подрядился передать Сэндвичу.

Обычно ведь такие мутанты обладают, условно говоря, чисто звериными способностями – феноменальным нюхом, слухом, зрением, некоторых отличает устрашающая физическая сила или прыгучесть. Не больше того. По человеческим меркам все это тоже сверхспособности, но, по сути, в них нет ничего загадочного.

Мутанты-аномалы – другое дело. Вот уж на ком Зона ставит настоящие эксперименты, вот кого боится простой недалекий Хармонт. Именно этих, вторых, называют уродами и нелюдью…

Феномен «детей сталкеров» проявился сразу с момента Посещения. Но если поначалу у смертников, ходивших в Зону, рождались такие вот сказочные Пеппи, безвредные существа, карикатурно похожие кто на крысу, кто на обезьянку, кто еще на какого-нибудь зверька, то с конца 80-х прошлого века ситуация изменилась. Стали появляться «дети сталкеров», выглядевшие нормальными человеческими детенышами. С одной существенной добавкой: они тоже изменялись и перерождались, но не наружно, а внутри. Вызревали у них такие свойства и умения, что волосы дыбом вставали. Пошло это все с чернобыльской Зоны и долгие годы ею ограничивалось. Там полтора десятилетия назад грянули первые погромы, направленные против мутантов и их семей. «Детей сталкеров» уничтожали, как бешеных собак, а заодно – их родителей. Папа мой застал тот ужас, насмотрелся.

В начале нового века первые аномалы появились и у нас.

Проблема в том, что мутация чаще всего проявляется не сразу. Насколько проще было бы, если б из утробы матери выходил готовенький маленький монстр! Да папа с мамой, может, собственноручно душили бы такое потомство – не выходя из родильной палаты! Так нет же – рождается младенец как младенец, трогательный и славный, папа с мамой изо всех сил надеются, что их минует скорбная доля, потому как бывают случаи, когда дитя от сталкера вырастает человеком (примерно один процент, шанс есть), но не позже чем через три-четыре года с ребенком мало-помалу начинаются жутковатые изменения, к шести-семи годам он явный продукт дьявольской селекции, а к десяти – уже не-человек. Эта картина одинакова как для мутантов-зверей, так и для аномалов. За три года родители успевают привязаться к своему ребенку и продолжают потом любить его, несмотря ни на что. А реально существующий шанс вытянуть-таки счастливый билет (один процент!) заставляет сталкеров рисковать. Как вольных, так и военных, из Службы инфильтрации. Сталкеры по определению рисковое племя.

Вот так и подрастает у нас несколько поколений «людей X»…