Василий Головачев - Смерш-2 Страница 8

— Ребятки, это моя машина, — тихо добавил он, не обращая внимания на вытащенные из карманов ножи и пистолет — «макаров» с облезлым дулом, еще довоенный. Тоскливо заныло под ложечкой: обычные пацаны, потрошители машин, такого оружия иметь не могли. Но, с другой стороны, и на профессиональную засаду ситуация не тянула. И все же что-то это да значило: четвертая стычка за три дня явно выходила на уровень статистического узла, вероятность которого превышала вероятность случайного события.

Если бы угонщики слиняли, извинившись, сделали вид, что ошиблись стоянкой, Матвей не стал бы вмешиваться в их судьбу, «светиться» ему не хотелось до зубной боли. Но старший группы подельников, здоровенный громила с набрякшим лицом дебила, пошел по другому пути.

— «Крутой», что ли? — хрипло прошипел он. — Наделаю дырок, если хоть слово вякнешь! Давай ключи, если это твоя машина. Покатаемся — вернем.

— А болт с левой резьбой и мелкой насечкой тебе не нужен? — вежливо поинтересовался Матвей.

— Чего?! — изумился верзила, одетый с подчеркнутым инфантилизмом — в красные слаксы с бахромой, шлепанцы на босу ногу и в ярко-желтую рубаху с нашитыми розочками. Его дружки были одеты не хуже: в яркие цветастые рубахи с нашивками типа «СС», «КГБ», «НКВД» и другими, в обтягивающие их тощие зады колготки и ботинки на толстой подошве. Наряд угонщиков подчеркивал полное отрицание культуры, это были представители нового поколения «хиппарей», привыкших жить по волчьим законам и признающих только силу. И только у дураков бывает такая убежденность во взгляде, в голосе, такая непререкаемость во взорах, вспомнил Матвей слова Салтыкова-Щедрина.

Длинным скользящим шагом Матвей обошел троицу, обхватил пальцами слоновье запястье старшего, сжал и отобрал у него пистолет точно так же, как сделал это в Рязани, — все это в доли секунды, ребята даже не двинулись с места, для них он просто выпал из поля зрения. Затем пришел черед ножей — пружинных, добротных, как и пистолет, не укладывающихся в аксессуары законопослушных граждан. И лишь спустя секунду Матвей «вошел в контакт» — дал всем троим по морде, чтобы запомнили именно этот последний штрих схватки. Как вся группа «делала ноги», он уже не видел, подумав, что такие попугаи попали на стоянку не для того, чтобы красть автомобили, а для какой-то разведки — уж очень они были заметны. И еще он подумал, что творится что-то странное, каким-то образом связанное со снами и с тем заданием, ради которого его вызвали.

Через полчаса он въехал во двор частной автомастерской, принадлежавшей старому, еще со школьной скамьи, другу Илье Шимуку по прозвищу Муромец.

Прозвище свое Илья заработал по праву: уже в десятом классе он рвал руками цепи, поднимал мизинцем двухпудовую гирю и гнул из гвоздей толщиной в карандаш разные узоры. Матвей вспомнил случай в автобусе, происшедший с Ильей лет пять назад.

Толпа на остановке в тот момент стояла приличная, все хотели уехать — стал накрапывать дождик, поэтому никто, кроме Ильи, не пропустил женщину с ребенком. Но компания молодых людей, растолкав толпу, влезла в автобус, загородила вход и пропускать больше никого не хотела. Тогда Илья взялся за подножку и рванул автобус вверх так, что ребята посыпались в салон, правда, вместе с пассажирами — по молодости лет Муромец этого не учел. Пропустив женщину, Илья сел сам, и компания тут же пристала к нему. И отстала.

— Мужики, отвяжитесь, а то я вас маленько озадачу, — проникновенно сказал Илья Муромец (рост под метр девяносто, косая сажень в плечах, вес девяносто восемь килограммов) и для эффекта сжал поручень автобуса так, что смял двухдюймовую трубу, как пластилиновую.

Хозяина мастерской Матвей нашел под новым «Линкольном», висевшим на подъемнике. В промасленном комбинезоне, с черными руками, со всклокоченной бородой и шевелюрой, Илья имел устрашающий вид сбежавшего из тюрьмы насильника, а не мастера, хотя Матвей знал, что у него руки не только железные, но и золотые.

— Ё-моё! — прогудел Илья, узрев, кто перед ним. — Никак Соболев собственной персоной! Неужто вспомнил старого кореша?

Они обнялись, пробуя силу друг друга. Илья крякнул.

— А ты не меняешься: с виду хлипкий интеллигентик, а мои сто тонн выдерживаешь. Какими судьбами? На минуту заскочил или есть время?

— Полчаса наскребу, но вечером свободен, можем встретиться у меня или у тебя, а хочешь, на нейтральной территории.

— Годится. — Илья вытер руки ветошью, крикнул в глубь мастерской напарнику, возившемуся возле бежевой «Волги»: — Коля, я в контору, буду минут через сорок. — Кивнул на дверь за подъемником: — Айда посидим чуток. Видишь, какие аппараты чиним? Директора одной мало-мало иностранной фирмы.

— А это кто? — скосил глаза на молодого человека Матвей. — Ты ж всегда один работал.

— Ленивый стал, — улыбнулся в бороду Шимук, — не успеваю. Взял парнишку из одного КБ: лет десять занимался проблемой изменения формы унитаза, пока не понял, что стране его продукция пока не нужна. Толковый отрок вообще-то, и руки приделаны куда надо.

Они поднялись по узкой лестнице на второй этаж и очутились в «конторе» — уютной комнатушке с одним окном, в которой умещались двухтумбовый стол, сейф, этажерка и два стула.

— Держу кое-какие дефицитные детали, — кивнул Илья на сейф, сел на стул, жалобно скрипнувший под его тяжестью. — А ты действительно не меняешься, Соболь, разве что раздался чуть да бреешься чище. Чем, кстати? Станком или электробритвой?

— Тебе-то зачем это знать?

— Хочу сбрить бороду, чешется, проклятая, и есть мешает.

Матвей подумал.

— Один мой знакомый брился телефонной трубкой.

— Ну и?.. — заинтересовался Илья.

— Получалось медленней, чем бритвой.

Мастер засмеялся с гулким уханьем.

— Пожалуй, топором полегче. Ну, докладывай, как живешь, где, с кем работаешь или вообще не работаешь. — Он достал из сейфа литровый пакет с молоком и, надорвав, выдул в три глотка. Заметив взгляд Соболева, пожал плечами: — Люблю молоко, особенно топленое и можайское. Хотя вообще-то люблю все молочное: творог, сливки, сыр, сметану, молочные железы.

Матвей улыбнулся его последним словам, уловив их смысл. Илья снова громыхнул глыбой смеха:

— Я не женат, так что не казни за аморальный образ жизни. Сам-то женился?

— Не получилось, — с неохотой ответил Матвей. Поразмыслив, достал из сумки отнятый на стоянке пистолет: — Спрячь эту игрушку у себя.

— Какой раритет! — прищелкнул языком Муромец. — Старая отечественная машинка, да еще тридцать девятого года выпуска. Давно таких не видел. Где взял?

— Где взял, где взял… Купил, — проворчал Матвей и рассказал эпизод на стоянке.

Илья почесал затылок, бороду, грудь под расстегнутым комбинезоном, хмыкнул.

— Я что-то не пойму. Угонщики, по идее, никогда не действуют без двойного прикрытия, если не дураки. Но они могут тебя найти, чтобы вернуть пистолет, тем более что сделать это легко — по машине.

— Машина записана на владельца с другой фамилией, — спокойно сказал Матвей, — а засад типа той, на стоянке, я не боюсь.

— Ой ли, — прищурился Муромец. — Не хвались, идучи на рать, хвались, идучи с… обратно. — Он поднял вверх громадные ладони: — Все-все, не буду, я ведь знаю, чего ты стоишь. Что касается меня, то новостей мало. Вкалываю каждодневно, семьей не обзавелся, квартира та же — двухкомнатный «полулюкс», хотя денег хватило бы и на пятикомнатную. Что еще? Машину себе сделал: купил сильно побитую «десятку» и сделал из нее конфетку, вернее, бронеход. У тебя-то что?

— «Таврия-2110».

— Не густо.

— А мне и нужно понезаметней. Правда, кое-что хотелось бы переделать. Можешь сварганить из нее подобный бронеход? Но чтобы бегал прилично, под двести.

— Таких движков у меня нет.

— Покумекай — надо, Ильша.

— Ладно, попробую, но на скорый… — Илья не договорил: в контору без стука вошли четверо парней во главе с зашитым в кожу, несмотря на жару, здоровяком с гипертрофированно накачанными мускулами.

По правде сказать, Матвей услышал их давно, но не придал шуму особого значения, это могли быть и клиенты автомастерской. Однако они оказались «клиентами» другого рода.

— Выметайся, — коротко бросил верзила Матвею. — А тебя, гнида, мы предупреждали. — Палец вошедшего направился в грудь Ильи. — Ты что о себе возомнил, падла? Тебе же русским языком было сказано: плати, если хочешь жить спокойно. А теперь мы тебя слегка поучим, чтобы запомнил надолго и другим рассказал.

— Кто это? — с любопытством глянул на Илью Матвей.

— Рэкетиры, кто же еще, — усмехнулся в усы Муромец.

— Пошел отсюда, тебе говорят! — рявкнул вожак в кожаном костюме.

Илья вдруг перегнулся через стол, сгреб его за отвороты куртки, приподнял и бросил к двери, сбив с ног стоявшего сзади. Затем схватил за руку второго здоровяка, белобрысого и безбрового, в зеленых штанах и в майке, который выхватил нож. Раздался хруст костей, и белобрысый отскочил в сторону с детским воплем: