Михаил Зайцев - Жесткий контакт Страница 8

Полностью одевшись, сунув широкие стопы в видавшие виды кирзачи, женщина выскользнула за дверь, так и не удосужившись хотя бы раз, хотя бы мельком взглянуть на сожителя. Мужчина глубоко вздохнул. Задержал дыхание, весь обратился в слух. Услышал, как скрипнули ступеньки крыльца, как всхлипнула земля, придавленная подошвой кирзового сапога. И более ничего. Ничего особенного. За бревенчатой стеной обычный легкий утренний бриз лесного океана, именуемого тайгой. Те же звуки, что и всегда на восходе солнца, в час, когда ночные твари уже залегли в норы, а дневные только-только проснулись, когда свежа роса, и воздух хрустально чист, и над болотом тает белый саван тумана, а смола на седых стволах похожа на янтарь. Мужчина помнил, что в этот час даже в городе бетонные коробки домов иногда кажутся красивыми. Даже если на них смотришь сквозь тюремную решетку.

Медленно выдохнув распирающий грудь воздух, мужчина протер глаза кулаками, потянулся всем телом и нехотя слез с топчана, с мягкой медвежьей шкуры, заменявшей матрац. Мужчина был высок, худощав и жилист. Под дубленой кожей перекатывались тугие сплетения мышц. Обветренное лицо до глаз заросло густой черной бородой. Лоб высокий, перечеркнутый тремя глубокими бороздками морщин. Жесткие, прямые волосы зачесаны назад и собраны на затылке, заплетены в толстую косу. Кончик косы щекочет кожу между лопатками. Мужчина передернул плечами, тряхнул головой, прогоняя остатки сонливости, и подошел к лавке, что притулилась подле стены впритык к топчану. На лавке лежала его одежда. Штаны из тщательно выделанной мягкой кожи, удобные и ладные, несмотря на то что шились костяной иглой и тянула та игла отнюдь не нитку. Рядом со штанами валялась увесистая меховая безрукавка, сработанная из одного куска шкуры, вообще без всяких швов, а под лавкой нашлась и обувка. Лыковые лапоточки. Вместо портянок заячьи шкурки, вместо веревок-завязок тонкие, витые кожаные шнурки.

Мужчина оделся, быстро и привычно подвязал лапотки. Привычным движением перебросил косу с голой спины поверх мохнатой безрукавки. Подошел к простецкому столу о четырех ножках посередине квадратного помещения с бревенчатыми стенами. Лучик света, заглянувший в малюсенькое оконце-бойницу, как луч прожектора, освещал гладкие доски столешницы. Посередине стола лежал армейского образца штык-нож в стандартных ножнах, притороченных к солдатскому ремешку с медной пряжкой. Мужчина подхватил ремень, застегнул пряжку, чуть сдвинул ножны ближе к правому боку и нагнулся к стоявшей с краю алюминиевой миске. Зачерпнул ладонями остропахнущей травами жидкости из миски, плеснул вязкой зеленой жижи на грудь, растер руки, плечи, увлажнил лицо. Все, теперь можно выходить на свежий воздух. Запах настоя по крайней мере до полудня будет отпугивать кровососущих насекомых. Рукоятка ножа под рукой, и алчущие людской крови животные в случае чего получат достойный отпор. Вот только вряд ли узкоглазую женщину напугало животное. Четвероногих она никогда не боялась, иное дело двуногих.

Рядом с дверным косяком, прислонившись к стене, ожидал хозяина неоднократно испытанный в деле короткий, отменно сбалансированный дротик с наконечником из пожелтевшей кости. Гораздо тяжелее, чем костяная игла, наконечник был не менее острым и при этом на редкость прочным. На его изготовление ушло множество вечеров, подчас переходящих в бессонные ночи. Три предыдущие костяные заготовки предательски ломались, как назло, уже в завершающей стадии работы. Зато последняя попытка увенчалась настоящим успехом. День, когда наконечник для дротика был окончательно готов, стал для мужчины, пожалуй, самым радостным и памятным за все годы жизни в лесу. За долгих четыре года.

Левой рукой толкнув дверь, правой мужчина взялся за древко оружия. И, ощутив приятную тяжесть дротика, невольно улыбнулся, прошептал: «Здравствуй, друг, с добрым утром. Хотя утро для нас с тобой, Острый, сегодня, скорее всего, выдалось совсем не доброе. Ну да ничего, сдюжим. Правда, Острый?» Чтобы не забыть язык людей, мужчина иногда разговаривал с оружием, иногда говорил с безмолвной женщиной, а случалось, беседовал и с волками.

Волки ждали его за порогом. Как только мужчина спустился с крыльца, он сразу же заметил две серые тени, мелькнувшие меж стволами деревьев. С парой волков он «познакомился» за полгода до появления женщины. Охотничьи угодья серых располагались рядом с его участком. Хищники в лесу делят территорию с большей тщательностью, чем люди разделяют государства границами. И хищники свои территории метят.

Приспустив штаны, мужчина помочился. Дал понять друзьям-соседям, что он по-прежнему здесь, возле хижины, главный и, если что, готов к драке. Хотя сегодня обычным ритуалом можно было бы и пренебречь. Время выяснения отношений с волками далеко в прошлом. Сегодня они пришли, скорее, просить о помощи, чем ради чего бы то ни было еще. Одинокая, бездетная (да, и с животными такое случается) пара волков ощутимо нервничала. Матерый самец перебегал от дерева к дереву на пределе допустимого звериной вежливостью расстояния. Более мелкая самка держалась чуть дальше, но демонстрировала беспокойство куда выразительнее самца. Нет-нет, да и замирала самочка на открытом пространстве, ловя взгляд человека ярко-желтыми зрачками.

– Да знаю я! Знаю! – крикнул мужчина. – Не переживайте, ребята. Мы их напугаем, и они уйдут. А в случае чего отобьемся, не впервой.

Да уж, не впервой. В последний раз двуногие появлялись весной. Как раз только сошел снег, и в одно прекрасное, солнечное утро женщина, как и сегодня, молча ушла в никуда, а волки встретили мужчину на выходе из избушки. Точно так же, как сейчас. В то чудесное весеннее утро двуногие опять шли через болото. Почему «опять»? А потому что и до того, минувшей зимой, и еще раньше, прошлой осенью, и год, и два года назад люди все время пытались пройти через болото. И сам он, нынешний хозяин избушки, обрел крышу над головой нечаянно и негаданно, едва не погибнув в болотах. Ну, да речь не об этом. Прошлой осенью и позапрошлым летом люди совершенно случайно забредали в гнилые топи. А вот две группы последних визитеров, зимние и весенние, совершенно точно рисковали жизнями ради встречи с ним, Робинзоном тайги, другом волков, сожителем местной женщины. Ну почему людям всегда и всего мало? Кому и, главное, зачем приспичило искать в зеленой вселенной Тайги одинокого отшельника? Кому там неймется в племени отщепенцев? Чего им надо? Живет себе человек отшельником, никого не трогая, и вы его не трогайте, а то... А то пожалеете, ох пожалеете...

Деревья подступали вплотную к избушке. К болотам вела едва заметная тропинка, петляющая меж живой колоннады. Мужчина вспомнил, как брел, не замечая никаких тропинок, весь мокрый, весь в тине, облепленный гнусом, непомерно усталый, брел и радовался, что выбрался из топи, что под ногами твердая земля. И вдруг увидел избушку. Почерневшую от времени хижину. Скособоченную, с просевшей крышей. Поначалу он не поверил своему счастью, решил, что глаза лгут. Подбежал к избушке, огладил влажными ладонями мшистый сруб, прижался щекой к неживому дереву. Он еще не знал, что внутри его ждут настоящие подарки судьбы – железный чайник, алюминиевая миска, кружка, ржавая консервная банка, полная гвоздей. И пошел дождик. Он спрятался под крышей, сквозь прорехи протекала вода, но он нашел железно-алюминиевые сокровища, нашел пристанище и был счастлив. То время сам для себя мужчина называл «временем без ножа». Штык-нож в ножнах у него появился позже. Фабричное армейское оружие он приобрел в бою с первыми залетными соплеменниками. Они нападали, он защищался. Наверное, перейдя болото и случайно наткнувшись на уже неплохо обихоженную, уже заметно обжитую хижину, нападающие тоже ужасно обрадовались. Но их радость была радостью мародеров, их счастье – счастьем грабителей. Он убил двоих. У одного был штык-нож, что болтался сейчас у мужчины на поясе. Остальные четверо предпочли бегство. Назад к болотам. Пробрались ли обратно через топи? Наверное. А быть может, и сгинули в трясине. Неважно. Важно лишь то, что черепа двух первых пришельцев-агрессоров стали устрашающими знаками на границе твердой земли и болотного мха. Именно тогда трофейным ножом мужчина вырезал на дощечке надпись: «Стой! Дальше смерть! Поворачивай назад!»

Тропинка совсем потерялась в траве, которая по мере приближения к сырым низинам росла гуще и сочнее. Деревья, напротив, поредели. Деревца подлеска, как стайка подростков, группировались кучками, издали напоминая кусты. Бородатый мужчина с дротиком в руке и ножом на поясе замедлил шаг. Невидимая тропинка вела его под горку. Впереди открытое пространство, полянка с одиноко торчащей посередине засохшей корявой березой. Если сравнивать болото с морем (хотя бы с Саргассовым), то полянку справедливо сравнить с полуостровом. Лет через сто болото размягчит, а затем и поглотит узкий перешеек, соединяющий поляну с твердью земли, и она превратится в остров на границе болота. А лет через триста остров зарастет мхом, прогниет лужами, осока вытеснит траву, чахлые деревца источат корнями увлажненную землю, и поляна исчезнет совсем. Но пока она еще не сдалась и пока еще похожа на пришвартованный к берегу плотик с березой-мачтой. Минуя эту полянку, из болота не выбраться. Во всяком случае, даже зимой рискованно идти в обход. Может быть, и есть обходные пути через болота, более того – скорее всего, они, конечно же, есть, но далеко. Так далеко, что пробирающиеся теми путями люди не представляют ни опасности, ни интереса для хозяина затерявшейся в тайге избушки.