Олег Верещагин - Горны Империи Страница 8

И страшным фильм был тоже. Конечно, там были объятья-поцелуи, но его сделали "для взрослых" точно не из-за этого. Денис, сидя в углу за верхним рядом с ещё несколькими такими же «зайцами», иногда зажмуривал глаза, не выдерживал. Всё равно никто не видит в темноте… Раньше он ни разу не попадал на такой фильм.

Фильм был про сербов. Как на них — тоже тогда, в начале войны, напали те, кому враг заплатил деньги. И начали жечь деревни и городки. Вот тут смотреть было почти нельзя. Зато потом!!! Денис захлебнулся от гневного ощущения справедливости, когда те, кто выжил, объединились вокруг главного героя — бывшего молодого инженера. Ух они дали бандитам! И потом ещё дали — когда высадились морские пехотинцы врага, понявшего, что наёмники сами не справятся. И пусть у тех была техника разная, и было их больше — сербы и их били. И про Россию там тоже было. Сербы иногда говорили про неё — как про старшего брата. И погибли за неё… Взорвали авианосец, который шёл вдоль их берегов в Крым. Могли не делать этого, потому что осталось мало людей и все очень устали и измучились воевать (такого тоже Денис не видел раньше в кино). Но, когда серая громадина поползла мимо их берегов — не выдержали. Разбили авианосец катерами со взрывчаткой и почти все погибли. А оставшиеся в живых ещё долго оборонялись на прибрежных скалах. И последняя картина врезалась в память — разрушенные позиции, лезущие со всех сторон вражеские солдаты, флаг на кривой палке и голос последнего оставшегося в живых — пацана-пулемётчика, немногим старше самого Дениса. Как он сидит около разбитого пулемёта, держит в руках по гранате с вырванными кольцами, улыбается и поёт — громко так, сильно:

— Марш! Марш,Генерал наш…

Изображение смещается, враги с ликующими воплями прыгают в окоп сразу с нескольких сторон.

Двойной взрыв.

Флаг стоит.

На его фоне — всплывает надпись:

СЕРБСКИМ

БРАТЬЯМ,

В ГОДЫ

ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ

СТОЯВШИМ ПЛЕЧОМ К ПЛЕЧУ

С НАМИ

Всё. Экран чернеет. Надпись: КОНЕЦ. И почему-то нет обиды за погибших героев…

… - Серб?! — повторил Денис и недоверчиво оглядел мальчишку. Войко был совсем обычный. Не киношный. Хотя… и там люди тоже были обычными и часто совсем не героическими на вид. Вот и Войко — какой бы ни был, а залез-то на мост он. — А как же ты здесь?

— А мы в начале лета приехали, — ответил Войко. Мальчишки как-то незаметно уже шагали вдоль реки, выискивая место для того, чтобы окунуться. — Ойце… отец приехал учиться.

— Учиться? — захлопал глазами Денис. — Это как это учиться, он же…

— Ну да, он у меня уже старый, — подтвердил Войко, хлопая ладонью по фляжке. — Ему сорок почти. Да, учиться. У нас инженеры нужны, гидроинженеры, которые с водой работают, — неуверенно пояснил Войко. — Отца сам князь Лазар попросил, они друзья, с детства. Поезжай на Россию и учись сам, заодно за молодыми присмотришь. Человек двадцать наших приехало, но семья у одного отца — я и майка… мама… — видно было, что, несмотря на правильный русский, эти слова — отец и мать — Войко привык произносить на родном языке. — Есть ещё две сестры, но они уже взрослые совсем, замужем, в Београде живут… А твой ойце кто?

— Он… — Денис понял, что не знает толком, как объяснить. — В общем, он жуликов ловит.

— А, милиционер, — кивнул Войко. — Я тоже хотел милиционером стать. Смотрел "Рысёнок"?

— Конечно! — фыркнул Денис, запнулся о какой-то камень и, сказав "уй-а!", пару шагов пропрыгал на одной ноге. Кто же не смотрел многосерийку про весёлого и бесшабашного подпоручика милиции Яроша Таркириана по прозвищу «Рысёнок»? Денис, ступая на пятку и шевеля рыжими от ржавчины пальцами, совсем хотел уже начать разговор про фильмы вообще, но заинтересовался: — А сейчас кем хочешь быть?

— Косморазведчиком, — сказал Войко. — Ты думаешь, чего я тут брожу? Готовлюсь… А ты?

— Кем стать хочу или что тут делаю? — уточнил Денис. — Вон место хорошее… Стать хочу как папка. А тут я так. Разное ищу. На продажу, на обмен или просто… так. Для интереса.

— А кому ты продаёшь? — удивился Войко.

— А ты не знаешь?! — удивился в ответ Денис. — Есть магазинчик такой, так покупают. Хочешь, потом покажу?

— Конечно… — Войко осмотрелся. — А тут можно купаться, дно какое?

— А тут сразу обрыв, — со знанием дела пояснил Денис, уже вылезая из маскировочных штанов. — Бух, и двадцать этажей. Ты как плаваешь?

— Нормально, — Войко положил на землю свою сбрую. Гремнул ножом о лопатку. Он был такой же коричневый от загара, как и Денис, только Денис — белокожий от природы — был золотисто-коричневый, а Войко — смуглый — оказался именно ореховый.

Мальчишки с внезапным смущением поглядели друг на друга. Денис не знал, что думает Войко, а он сам подумал: "Ну вот, и что теперь-то? Мы кто? просто пацаны встретились — или уже что-то больше?" Ну, может он и не так думал — в десять-то лет. Но суть быстрых мыслей была именно такова. И так продолжалось не меньше полуминуты. А потом Войко вдруг крикнул:

— Смотри, вот как! — разбежался, прыгнул, собрался в тугой комок и уже перед самой водой резко выпрямился и ушёл в воду стрелой, без брызг, только бухнуло утробно. И тогда Олег тоже коротко разбежался и прыгнул следом, выкинув впереди сложенные «лодочкой» руки и ощущая в мгновения полёта, как мгновенно и сладко захватывает дух — у-у-у… рраЗ!..

…Они никуда не пошли, когда накупались и вылезли на берег. Если честно, Денис почему-то очень-очень боялся — вылезут, и Войко оденется, кивнёт дружелюбно — и пошагает куда-то домой и… и всё кончится. Как будто надломится что-то тоненькое, только-только появившееся. Поэтому Денис дурачился, плескался, бултыхался, пока не заломило плечи и дрожь от холодной водички не проникла уже до самого сердца.

А Войко никуда не ушёл.

Они сели на каменные плиты и долго весело тряслись, косясь друг на друга и сдувая с губ и носов капли, пока мелькающее в быстрых тучах солнце не заставило их обоих распрямиться и растянуться в рост, блаженно щурясь в небо. Войко подтащил свою сумку. Денис посмотрел с интересом. Спросил:

— А там у тебя что?

— Находки, — значительно ответил Войко, ложась на живот. — Вот, смотри…

…Находки оказались и правда значительными. Небольшими, но ценными по мальчишеским понятиям Петрограда. Металлическая тяжёлая зажигалка, совсем не потемневшая, с выпуклым рисунком-рельефом — распростёрший крылья орёл. Браслет с чеканными стеблями трав и цветов, пара серёжек — серебряных, с алыми камешками (я маме подарю, без смущения признался Войко). Набор солдатиков — пластмассовых, довольно аляповатых, но интересных незнакомой формой. Две модельки машинок (это «волга», я знаю, ткнул Денис в одну пальцем, и Войко уважительно спросил: "Да?"). Совсем целый набор цветных открыток с видами того, старинного Петрограда-Петербурга, только было написано даже «Ленинград» — так город назывался совсем-совсем давно. Ещё разное, много — мелкие, но ценные находки, некоторые из которых вызвали у Дениса лёгкую зависть.

— Слушай, — Денис вытянулся на животе нос к носу с Войко. — Давай зажигалку менять? У меня есть солдатики, только не такие, а оловянные, там всё прямо точно-точно, как скульптуры маленькие. Как сейчас делают, но они правда-правда тогдашние, я нашёл прошлой осенью… Выберешь, какого хочешь. Будешь?

— Она не работает, — предупредил Войко, но в глазах серба зажёгся интерес.

— Ну и что? — Денис провёл пальцем по орлу. — Вон какая… Будешь?

— А когда? — Войко явно заинтересовался.

— А завтра заходи, я тебе покажу, где живу… — казал Денис и смутился. Но Войко кивнул легко:

— Ладно, я приду… — и подтянул к себе открытки. Разложил их веером. Перебрал. — Жалко, — неожиданно сказал Войко, срывая проросшую в щели плит травинку и закусывая её. Денис понял, о чём он говорит и ответил негромко:

— Ну… они сразу сгорели. Раз — и всё… Это ведь не больно…

— Я не про это, — Войко поморщился. — Это… понимаешь… это нечестно! — он

посмотрел на Дениса потемневшими глазами. — Это подлая война. Вот какой бы ты не был сильный, смелый, как бы ты ни готовился — раз — и всё, как ты говоришь. Огонь — и никого нет. Нечестно… По-моему, честней десять миллионов человек убить в бою, чем миллион вот так… подло сжечь.

Денис задумался. И неожиданно понял, что Войко прав. Да, прав. Было что-то в такой войне… что было хуже любых убийств.

— А наши? — осторожно спросил Денис. — Ведь это наши… первыми…

— Наши, — согласился Войко. — Но они, во-первых, не по городам сначала

стреляли, ты же знаешь. А во-вторых, их же вынудили. У них хотели отобрать Родину и честь. А они просто защищались. Не сделай они так, сейчас на планете жило бы не триста миллионов, а семь миллиардов человек. Но что это была бы за жизнь? Тюрьма…