Братья ветра - Тэд Уильямс Страница 82

Мой господин отыскал меня в Зале Певчих Птиц заметно после полуночи.

– Памон! Вот ты где. – Голос Хакатри был странным, громким и полным веселья, которое показалось мне вымученным. Он слегка прихрамывал, но в остальном никак не выказывал боли, не оставлявшей его ни на мгновение. В руках он держал большую красивую чашу. – Я искал тебя по всему дворцу.

– Почему вы покинули рощу, господин? Вам нехорошо?

– У меня бывали и худшие дни, – сказал он. – Однако я знавал и лучшие времена. – Хакатри рассмеялся.

Мне его смех не понравился.

– Так почему же во время последней ночи, которую можно провести с семьей и друзьями, вы ищете меня, милорд? – Я задал неожиданно резкий вопрос, но моя тоска по всему, что мне предстояло потерять, была слишком сильной, к тому же мой господин успел немного выпить – впервые с того момента, как убил дракона. – Скажите мне, и я постараюсь сделать все, что вы пожелаете.

– Тогда выпей, верный Памон. – Он протянул мне чашу. – Это меньшее из того, что я могу тебе предложить.

Мне совсем не хотелось затуманивать разум вином, но другая часть меня вдруг пожелала опустить занавес опьянения между мной и миром. Я взял у Хакатри чашу и поднес к губам, но остановился из-за странного запаха, который от нее исходил: влажный мох, сильные специи и необычный аромат горячего металла. Мне уже доводилось встречать нечто похожее в роще лорда Эназаши в ту ночь, когда мы украли дерево.

– Напиток немного пахнет как лес ведьминых деревьев, – сказал я.

– Ха! – В голосе моего господина я услышал лихорадку, а не опьянение. – У тебя столь же мудрый нос, как и верное сердце, Памон. Это моя порция кей-т'сай. – Он сделал энергичный жест. – Ну, давай, выпей. Я принес его для тебя.

Его предложение поразило и напугало меня. Пить кей-т'сай, кровь ведьминого дерева, – самая священная часть церемонии Года Ежегодного Танца.

Великий напиток делают из цветов и плодов ведьминого дерева, более редких, чем золото и самоцветы. Он продлевал жизнь и укреплял кровь тех, кто его пил. Все, что с ним связано, являлось тайной для моего народа, но я знал, что кей-т'сай предназначен только для зида'я и запрещен тинукеда'я вроде меня. Насколько я знал, ни один тинукеда'я никогда его не пробовал, и я не хотел становиться первым.

– Я… не могу, милорд. – И я протянул ему чашу обратно. – Возьмите. Этот напиток предназначался для вас и вашего народа, а не для моего. Почему бы вам не выпить его самому?

Он не стал принимать у меня чашу, а отвернулся и сделал несколько неуверенных шагов, глядя на небо, где умирало сияние Факела Года. Тут только я понял, что мой хозяин пьян вовсе не от вина или напитка. Он опьянел от боли, но заставил себя покинуть постель и принять участие в последней ночи Года Ежегодного Танца.

– Почему я не выпил его сам? – спросил Хакатри, продолжая смотреть на небо. – Если бы ты оказался на моем месте, ты бы захотел добавить себе годы страданий? Если мы отыщем лекарство от моей боли на неизведанном западе, у меня будут новые церемонии и я снова смогу выпить кей-т'сай. Но если, как я предполагаю, мы ничего там не найдем, кроме новых разочарований, зачем продлевать разрушенную жизнь? – Наконец он повернулся ко мне. – Но ты, Памон… я не готов смотреть, как ты стареешь рядом, принося свою жизнь мне в жертву. Если ты выпьешь кровь деревьев и станешь сильным, то однажды вернешься сюда после того, как меня не станет, и проживешь еще одну жизнь.

Меня одновременно тронули и невероятно напугали его слова. Я старался примириться с тем, что мне предстоит отплыть в неизведанный край и провести несколько десятков лет рядом с моим господином, оставив за спиной все свои надежды, и до конца жизни искать для него исцеление. Но увеличить этот срок в десять раз? В сто? Жить намного дольше, чем большинство моих соплеменников, как сам Навигатор? И всегда кому-то служить, пусть даже такому доброму и благородному господину, как Хакатри? Я знал, что им двигали самые лучшие побуждения, он хотел показать мне свою любовь и верность, но мне его дар казался больше похожим на проклятие.

Я не стал пить из чаши, хотя должен признаться, что испытал искушение. Кто останется равнодушным, когда ему предлагают такую же длинную жизнь, как у лордов зида'я? У меня промелькнули мысли о могуществе и чести; богатствах, которые я смогу собрать, и вещах, которые увижу и сделаю. Но в конце концов даже этого оказалось недостаточно.

– Ты не пьешь, Памон, – сказал мой господин.

– Я должен тщательно обдумать ваш дар, – ответил я, потому что мне не хотелось отказываться сразу.

Казалось, его возбуждение ушло.

– Ты что-то от меня скрываешь, Памон, – сказал он. – После того как мы столько времени провели бок о бок, это выглядит странно.

Мне мое поведение также показалось странным, но в те дни, что прошли после того, как его обожгло кровью дракона, у меня практически не было собственных мыслей, тревог и страхов, если не считать слабого воображения, пытавшегося представить собственную жизнь. Я не хотел тревожить Хакатри подобными вещами тогда, не появилось желания и теперь. Пока я колебался, до меня донеслись далекие голоса зида'я, прощавшихся со старым Великим Годом и приветствовавших новый.

– Это не важно, господин, – сказал я.

Лихорадочное возбуждение, которое привело Хакатри ко мне, уже отступило, и я увидел, что он поморщился от боли – обычно он старался ее не показывать.

– Расскажи мне, что тебя тревожит, верный слуга. Сегодня именно такая ночь, последняя в Асу'а, и ты не должен ничего от меня скрывать.

Конечно, я не мог ему рассказать. Он слишком много страдал. Я опустился до еще одной маленькой лжи – на этот раз не для собственного утешения, а ради спокойствия.

– Меня ничто не беспокоит, лорд Хакатри. Я всем доволен.

Некоторое время мы молчали.

– Тебе следует немного поспать, – наконец сказал он. – Завтра нас обоих ждет трудный день.

– С вами все будет в порядке, господин, если я уйду?

– Да, отправляйся в постель, оруженосец Памон. Ты всегда был для меня больше, чем просто слугой.

– Завтра уже совсем скоро, милорд. Когда мне следует к вам прийти?

– «Крыло Петрела» стоит на якоре рядом с Башней Зеленой стражи. Встретимся там в последний час темноты. –