Дмитрий Самохин - Рожден быть опасным Страница 9

В гостинице царило оживление. По холлу прогуливались люди в немыслимых одеждах. Разляпистые пышные одеяния, которые развевались, точно шлейфы, красных и голубых цветов, шитые золотом. На головах возвышались разноцветные сооружения полуметровой вышины, крученные из множества полотенец с позолоченной бахромой. У поясов странных людей болтались в ножнах декоративные шпаги.

Я слышал, что при некоторых царских дворах, которые остались где-то в Центральной Африке, а также обильным мхом поросли на колониальных планетах, шпага являлась обязательным элементом костюма придворных. Нарушение же придворного церемониального этикета могло повлечь за собой смертную казнь провинившегося.

— Похоже, к нам какой-то царек припожаловал, — подтвердил мое предположение Марк Крысобой.

Оружие мы оставили в автомобиле, которому было суждено провести ночь на паркинге отеля. Хороша же была бы картина, если бы мы проперлись через гостиничный холл, увешанные оружием под самую завязку. Никто бы не посмотрел на то, что мы имеем право на ношение, вызвали бы копов, как пить дать, а потом сутки разбирательств. Бюрократия цветет и пахнет. С моими купленными документами лучше не нарываться. Марк Крысобой со мной беззвучно согласился.

Мы миновали холл и поднялись к лифтовому порту, где ожидали свободной кабины двое тюрбаноголовых. Они оживленно спорили, размахивая руками, но ни одного звука не просочилось сквозь их плотно сжатые зубы.

— Похоже, к нам прибыл кто-то из раджмапурцев, — поделился догадкой Марк.

Раджмапур — одна из земных колоний, где расселились выходцы из Индии и Китая. На планете сохранялась царская форма правления, ограниченная марионеточным парламентом. Но что потребовалось одному из пяти раджмапурских царьков в Лос-Анджелесе, в четырехзвездочном отеле, мне оставалось только гадать.

Я поднялся вместе с тюрбаноголовыми до своего этажа и, распрощавшись с Крысобоем, вышел из кабины. Мы условились, когда возвращались в отель, встретиться с ним возле «Ниссана» в семь часов утра. Теперь я намеревался отдохнуть. На завтра мы запланировали первую попытку штурма виллы Гоевина.

Глава восьмая

Бывают в жизни положения, выпутаться из которых можно только с помощью изрядной доли безрассудства.

Марк Крысобой явился к месту встречи первым. Он выглядел подтянутым и собранным. В легкой спортивной одежде и с сумкой через плечо, словно теннисист, забредший на корт. Завидев меня, Крысобой спрыгнул с капота моей машины и пнул ее в колесо.

— Ты опаздываешь, — буркнут он, когда я с дистанционного пульта отдал приказ автомобилю открыть двери.

— Тебе повезло, что я вчера машине программу обороны не задал, — сказал я, погружаясь в приятное тепло салона. — А то поджидал бы меня сейчас еще дымящийся бифштекс.

— Не остроумно, Ларс, — огрызнулся Марк.

— А кто тут говорил об остроумии? — удивился я.

— Я видел, что ты вчера оставил мозг машины без заданий. Я ничем не рисковал.

Я ввел командные строки в компьютер, задавая настройки автопилота.

— Как я понимаю, наша цель восьмой километр Федерального шоссе номер тринадцать, поворот на Медвежьи скалы.

Медвежьи скалы, за которыми начинались владения мультимиллионера, виртуального магната Себастьяна Гоевина, представляли собой многометровое каменное напластование, увенчивающееся плоской площадкой, поросшей кустарником и карликовыми деревьями. Нам предстояло забраться на это плато и спуститься в густой непроходимый лес, наводненный ловушками на непрошеных гостей, как уверял меня Крысобой. Этот путь являлся единственным, который наверняка отвергли все предыдущие охотники. Так что у нас был шанс.

Скалолазное снаряжение обеспечивал Крысобой. Он достал из «Ниссана» две увесистые сумки и швырнул их мне под ноги, после чего стал выгружать оружие.

— Облачайся, — велел он. — Надеюсь, тебе приходилось с этим работать.

— Довелось, — успокоил я Марка.

Восхождение, следует признать, далось мне нелегко. Один раз я сорвался, но мне удалось зацепиться за выступ и повиснуть на высоте тринадцати метров. Издалека, наверно, я был похож на сосиску, которую кто-то раскачивает перед мордой бульдога, но не дает ему дотянуться. Крысобой кое-как вытащил меня на уступ. Оставшаяся часть восхождения прошла без приключений и катастроф.

Оказавшись на плато, мы втянули сумки с оружием и приступили к экипировке. По правде сказать, скучное это занятие. Его только в виртуальных боевиках рисуют изощренно, так что слюнки текут. Разложили мы автоматы, пистолеты, гранаты на земле, покрытой щетиной травки, как на выставке под названием «Атавизмы эпохи». Натянули на себя по бронежилету и стали укладывать и рассовывать запасные обоймы и гранаты. Я прицепил к запястью правой руки маленькую коробочку «Змея» и уловил краем глаза ехидную усмешку Крысобоя. Занес ее в банк данных подозрительного поведения и навесил через голову «Шершень». В специальные кармашки я упрятал «Шипы» и прикрепил к поясу две гранаты, которыми поделился со мной Крысобой. Любезный ход с его стороны. Я ухмыльнулся и дал отмашку готовности.

Спуск был скоростным. Фактически один прыжок, стремительное падение и гравитационная подушка, включившаяся в двух метрах от земли. Мы плавно опустились друг возле друга, как перышки, парящие в застоявшемся воздухе.

Пахнуло болотом.

Под ногами хлюпнула грязь и расчавкалась пузырями.

— Теперь два километра болота! — предупредил Крысобой и шагнул в жижу.

Впереди меня, насколько позволял ухватить взгляд, простиралось бескрайнее колышущееся поле салатно-грязного цвета. Коричнево-зеленое пространство раздирали кочки и одинокие столбы деревьев и пеньки, не успевшие порасти мхом. Полузатопленные стволы поваленных сосен, которые преграждали нам путь.

— Похоже, нас ждут, — заметил я.

— Молодец, Ларс. Правильное умозаключение, — обрадовался Крысобой.

Он копался в карманах, будто искал что-то. Из-под бронежилета Марк извлек мешочек, лязгавший так, словно его заполнили монетами, как это делалось в древности (я видел подобное в виртуальных кино исторической тематики). Крысобой развязал мешочек и достал гайку, к которой была привязана красная ленточка.

— Что это? — удивился я.

— Гайка.

— Это я и так вижу.

— Да в книжке одной я читал. Там такие гайки использовали для разведки, — попытался объяснить Крысобой. — Я уверен, что нам здесь ловушек понаставили на лопушка. Вот даже деревья повалили, чтобы с вертолетов легче было отслеживать местность. А я эту гаечку кину вперед. Если с ней все в порядке, то и мы пройдем.

Марк метнул гайку на два метра вперед себя, и гайка исчезла в полете. Словно бы ее слизнуло пространство. Картинка была потрясающая. Крысобой сорвал с плеча «Шмель» и спрятался за кочку. Я остался стоять, как вкопанный. Я чувствовал, что эта исчезнувшая гайка ничем мне не угрожает.

— Ты решил искупаться? — ехидно осведомился я.

— Пшел… — зашипел Крысобой.

В том месте, где исчезла гайка, заискрился воздух, и в сторону кочки, где улегся Крысобой, с ураганной силой вылетела плоская железная лепешка, похожая на канализационный люк, прокатанный между прессами. Крысобой, выглядывавший из-за кочки, успел нырнуть в болотную жижу, а над его головой, срезав холмик земли, пролетела бывшая гайка.

— Придется обойти, — заметил Крысобой, поднимаясь из грязной воды.

— Что это? — поинтересовался я. Подобные аномалии мне были незнакомы.

— Я же говорил, что этот лес напичкан ловушками. А тут, похоже, эффект искривленного пространства. Гайка провалилась в иной мир, где действуют иные физические законы, там ее искорежило, а поскольку она не может там находиться, ее и выкинуло обратно. На, родная, полетай, — отряхиваясь, объяснил Марк.

— И по пути она чуть было не снесла тебе череп, — прокомментировал я. — Кстати, жаль, что она это не сделала. Весь бы гонорар за голову Гоевина отчалил бы мне.

— Обломись, судьба лихая, — ухмыльнулся Крысобой. — Крюк придется делать… Этот путь закрыт.

Наши петляния между деревьями по болоту продолжались восемь с половиной часов, если верить моему хронометру, встроенному в «Змея». Мы продвинулись от силы на два-три километра — бороздя брюхом зловонную болотную жижу. Крысобой искидал весь свой запас гаек и трижды проваливался в трясину. Мне приходилось его вытаскивать. Дважды у меня мелькала шальная мысль: продолжить путь без его участия, но я не поддавался и помогал Марку выбраться. Однажды на нас обрушилось дерево и чуть было не втоптало меня своим телом в жижу. Я выпрыгнул из-под обваливающейся громады, оставив Крысобоя позади себя. Марку рассекло высохшей сучкастой веткой щеку. Он зажал рваную рану и приступил к изощренному матюганию. Кровь капала в болото, а он в ярости пинал жирную гнилуху, которая намеревалась превратиться в наш мавзолей.